Окончательному решению вопроса о возможности того или иного лица становиться негласным сотрудником ОО НКВД предшествовало длительное согласование с многими отделами и службами наркоматов. Не выдерживали проверки и не могли быть рекомендованы для работы в тылу врага лица по политическим мотивам и личным отрицательным качествам. Не подошли беспартийный лесник, участник Гражданской войны, командир партизанского отряда в 1917–1920 гг., потому что пьянствовал; не соответствовал требованиям ст. лейтенант ГБ, не способный к боевой работе, а также брат осужденного и расстрелянного за контрреволюционную деятельность и др., в том числе и Ц., который не мог быть использован, потому что категорически отказался участвовать в Особой группе, заявив, что она создается Берия и Судоплатовым «для похищения и избиения советских граждан. В похищении советских граждан я не участвовал. Были факты, когда я вместе с другими работниками отдела участвовал в т. н. негласных изъятиях отдельных лиц с последующей доставкой их в НКВД, но делалось это только по указанию руководства. Отделу давалось задание снять негласно какого-то человека и доставить его в здание НКВД, что мы затем и выполняли»[437].
Созданные органами ОО НКВД за линией фронта резидентуры располагали агентурной сетью, которая состояла из различного рода агентов – как кадровых сотрудников, так и завербованного местного контингента[438]. Всего в течение семи месяцев 1941 г., начиная с июля, только на территории Белоруссии было создано 133 резидентуры, организовано 62 конспиративно-явочные квартиры, завербовано значительное число агентов[439].Так, для работы в тылу противника было подготовлено восемь резидентур из штатного негласного состава 3-х отделов БССР и УНКГБ по Витебской области, в частности:
1. Резидент С.И. Азаров, с ним связаны три человека. Резидент имеет конспиративную квартиру и связан с секретарем городского комитета КП (б) Б Левиковым, который также остается для подпольной работы в случае оставления г. Витебска. Резиденту и осведомлению выданы фиктивные документы, установлен пароль для связи с курьерами, а для проведения диверсионно-террористической работы выдано 40 гранат, 16 кг аммонала, 100 м бикфордова шнура. О месте нахождения этих материалов известно только Азарову.
2. Резидент М.Е. Иванов, с ним связаны два человека. Иванов связан с Левиковым, помещен на конспиративную квартиру, все снабжены фиктивными документами, для связи с курьером установлен пароль. Для проведения диверсионно-террористической работы в тылу противника Иванову выдано 40 гранат, 16 кг аммонала, 100 м бикфордова шнура.
3. Резидент К.А. Кабанов, с ним связаны три осведомителя. Кабанов также связан с Левиковым. Вся резидентура снабжена соответствующими фиктивными документами, для связи установлен пароль. Кабанову для подрывной деятельности выдано 6 ручных гранат, 8 кг ВВ, бикфордов шнур и детонаторы[440].
Но многие резидентуры были зачастую громоздки: агенты, входившие в их состав, поддерживали связь между собой по цепочке, что противоречило правилам конспирации и могло привести к провалу. Вербовка граждан агентами-вербовщиками часто была без соответствующего изучения. В итоге новые источники во многих случаях не располагали возможностями по решению специальных задач и поэтому фактически не использовались. Например, только по ОО НКВД Калининского фронта до 1942 г. не имелось связи с 64 агентами, находившимися в тылу противника, и судьба их не была известна[441]. Не все резидентуры обращали достаточное внимание на соблюдение необходимых мер конспирации и безопасности в работе, особенно при организации связи с агентурой и разведчиками-нелегалами. Это приводило в некоторых случаях к болезненным провалам. В агентурный аппарат иногда попадали иностранцы, не имевшие достаточных разведывательных возможностей и превращавшиеся в балласт для разведки.
Характерной особенностью начального периода войны было отсутствие гибкости в выбора способов связи и стремление перебросить через линию фронта как можно больше агентов без учета возможности своевременного получения собранных материалов. Поэтому с начала войны было уделено значительное внимание профессиональной подготовке руководителей резидентур и оперативно-боевых групп. В этих целях на базе ОМСБОН, ядро которого составляли оперативные работники органов госбезопасности, была организована всесторонняя подготовка кадров разведчиков, диверсантов и боевиков. В отдельные периоды численность этой сверхэлитной части достигала 5 тыс. человек[442].
В подготовке резидентов весьма успешной была работа сотрудников органов безопасности Белоруссии. Для укомплектования резидентур, создаваемых для негласной работы в тылу противника, в начале июля 1941 г. в Витебскую, Могилевскую, Гомельскую и Полесскую области направлено по 24 негласных работника 3-го отдела центрального аппарата и отделений УНКГБ западных областей Белоруссии[443].
Суровое военное время потребовало от чекистов поиска новых форм работы и внесения изменений в тактику действий резидентур. Они стали делиться на небольшие самостоятельные резидентуры, связанные как с подпольными организациями ВКП (б), так и с органами НКГБ. Особое внимание было обращено на то, чтобы в их состав были выделены «проверенные, надежные, смелые, преданные делу партии Ленина-Сталина люди, умеющие владеть оружием» и способные организовать работу[444]. Большинство резидентур было выведено из городов, где немцы насаждали мощную осведомительную сеть и имели многочисленные карательные органы, и стало действовать с оперативных баз, сосредоточенных в лесных и горных массивах. На оккупированной территории разведывательно-диверсионные резидентуры руководили специальными операциями в борьбе с абвером.
Несмотря на активную деятельность немецкой контрразведки, все время оккупации успешно работала резидентура во главе Василием Мочаловым – сержантом ГБ, сотрудником 3-го отдела НКГБ БССР. Он устроился работать кассиром в немецкое центральное торговое общество, контора которого размещалась на железнодорожной станции Добруш. В состав резидентуры входили девять человек. Своя агентура была внедрена в добрушскую районную управу, на железную дорогу и в полицию[445].
Наряду с резидентурами органов безопасности и наркомата обороны создавались и партийные резидентуры. Так, 18 июля 1941 г. Бюро ЦК КП (б) Белоруссии приняло специальное постановление об образовании нелегальных партийных резидентур, возложив организацию новых и восстановление старых на аппараты НКГБ и НКВД. Одновременно на нелегальную работу в тылу противника переведено 15 гласных оперативных работников, которые были связаны с партийным подпольем и во избежание провала действовали самостоятельно. Для организации подпольных коммунистических ячеек и руководства партизанским движением и диверсионной работой в районы, захваченные противником, направлялись наиболее стойкие руководящие партийные, советские и комсомольские работники, а также лица, преданные советской власти и знакомые с условиями района, в который они направляются. Засылка работников в эти районы должна быть тщательно подготовлена и хорошо законспирирована, для чего следует каждую группу (2-3-5 человек) засылаемых связывать только с одним лицом, не связывая засылаемые группы между собой[446].
В соответствии с изменившимися условиями органы госбезопасности изыскивали более совершенные приемы агентурного проникновения в нацистские разведслужбы и школы. При этом наряду с перевербовкой вражеских агентов и вербовкой официальных сотрудников одним из основных методов являлась подстава агентов на вербовку. 20 февраля 1942 г. своим указанием Л. Берия предложил «практиковать засылку надежной агентуры в тыл противника для подставы ее германским разведывательным органам с задачей выявления дислокации и личного состава этих органов, а также лиц, подготовляемых противником к переброске на нашу территорию. С этой же целью практиковать перевербовку и засылку в тыл противника захваченной нами вражеской агентуры, вести вербовку владельцев жилых помещений, занятых разведывательными органами, радиостанциями и офицерами противника, предварительно тщательно изучая намеченных к вербовке»[447].
Агенты-женщины направлялись как бы для работы в качестве переводчиц, машинисток и т. д. Иногда они поступали учиться на немецкие курсы переводчиков, после окончания которых устраивались в то или иное немецкое учреждение, войсковую часть, а отдельные – в разведывательные, контрразведывательные и карательные органы.
Подстава могла быть успешной лишь в том случае, если органы государственной безопасности располагали точными сведениями о контингентах, из которых разведка противника подбирала агентурные кадры с соответствующими разведывательными возможностями. Исключительно важное значение при подставе имели личные качества и разведывательные возможности агентов. Лица, подставляемые на вербовку, должны были быть не только проверенными и надежными, преданными советской власти, с сознанием долга идущими на выполнение сложных и опасных оперативных заданий, но и находчивыми, умеющими хорошо ориентироваться в сложной обстановке, способными заинтересовать вражескую разведку. Однако в начале войны подстава в подавляющем большинстве случаев оканчивались безуспешно, так как обычно агентов нацеливали прежде всего на сбор военно-разведывательных сведений и уже затем – на изучение возможностей проникновения в разведывательные органы и школы противника. По указанию Меркулова от 23 января 1942 г. при подготовке агентуры для зафронтовой работы часть ее была нацелена на борьбу с «добровольческими отрядами» из военнопленных. В зависимости от индивидуальных способностей каждому из них ставились конкретные задачи: проникать на командные должности в банды, внедряться в качестве рядовых участников и проводников, вести ра