кой, Ивановской, Калининской, Кировской, Молотовской, Московской, Свердловской, Омской, Челябинской, Чкаловской и Ярославской областей[478].
Спецсообщения ВЦ докладывались непосредственно в ГКО, ЦК ВКП (б) и НКВД. На основе материалов военной цензуры составлялись обзоры о морально-психологическом состоянии и настроении войск и населения, которые направлялись в УОО НКВД СССР, а затем в заинтересованные в получении данной информации наркоматы и другие ведомства.
При руководстве ОО военной цензурой основное внимание уделялось разработке мер по пресечению враждебной деятельности противника. Конфискованные письма гражданского населения антисоветского и провокационного характера, адресованные в действующую армию, передавались для оперативного использования, а конфискованные воинские письма направлялись в оперативные подразделения отделов военной контрразведки, в органы прокуратуры и милиции. По этим письмам принимались срочные меры к установлению отправителей, выявлению их антисоветских связей; авторов наиболее злостных антисоветских писем, содержавших провокационные измышления, призывавших красноармейцев к измене Родине, подвергали аресту. Выдержки из некоторых перлюстрированных писем являлись доказательной базой при производстве не только оперативно-розыскных мероприятий, но и следственных действий, хотя это и подрывало строгую конспирацию перлюстрации.
Следовательно, в целом почтовая военная цензура СССР выполняла поставленные перед ней задачи. Она во многом способствовала успешной деятельности органов госбезопасности, в том числе и ОО НКВД. В военной цензуре сосредотачивалось значительное количество материалов о враждебных действиях, о совершении преступлений, документов по различным вопросам службы частей и подразделений Красной армии и Военно-Морского флота. Своевременное рассмотрение информации материалов военной цензурой давало возможность не только устранять отмеченные недостатки, но и часто предупреждать негативные явления. Она пресекала попытки враждебных элементов использовать корреспонденцию, направляемую в части Красной армии и тыловые районы Советского Союза для деморализации армии и населения клеветническими измышлениями о положении на фронте и в тылу.
В борьбе с агентурой противника и антисоветскими элементами ОО НКВД в армии и на флоте важным средством являлась оперативная техника (фотографирование, тайнопись, шифры, радиоразведка и техника специальных мероприятий). Эффективным средством в борьбе с нацистской разведкой и дезинформацией гитлеровского командования была радиоразведка, которая включала и радиоигры, открывавшие широкие возможности для осуществления агентурных комбинаций. Они проводились с использованием явившихся с повинной или задержанных нацистских агентов-радистов. Число являвшихся с повинной или захваченных нашими органами вражеских агентов-радистов, которые давали согласие работать на советскую контрразведку, постоянно росло. Это позволяло при помощи квалифицированных кадров осуществлять контроль за работой вражеских радиостанций, успешно решать дезинформационные задачи. К концу 1941 г. руководители центрального аппарата НКВД и ряда местных органов осознали необходимость тщательной работы с захваченной агентурой противника на предмет выявления его разведывательных школ, контингента вербуемых и самих методов вербовки, особенностей экипировки забрасываемых разведчиков и диверсантов и т. п.
В 1941–1942 гг. вся работа по радиоиграм была строго централизована, как и дезинформация противника. Руководство оперативными радиоиграми с противником осуществляли 4-е Управление НКВД по зафронтовой работе, 1-й (немецкий) отдел 2-го Контрразведывательного управления НКВД, а также местные территориальные органы и ОО. В составе органов госбезопасности на фронте и в тылу были сформированы специальные подразделения радиоконтрразведки, которые осуществляли круглосуточный контроль за эфиром в целях выявления агентурных радиостанций в советском тылу.
Военная контрразведка действовала в тесном контакте с органами военных управлений, особенно с Генеральным штабом Красной армии, и успешно проводила операции по дезинформированию немецкого командования и его разведывательных органов. Немецкой разведке передавались ложные сведения о сосредоточении на различных направлениях сд, танковых армий и корпусов, армейских полков, кавалерийских дивизий, армейских штабов и др.[479]. При ведении радиоигр чекисты перехватывали каналы связи противника с агентами, выявляли на нашей территории шпионов и диверсантов, вызывали немецких агентов в наш тыл и захватывали их, перевербовывали и затем внедряли в разведывательные службы Германии.
В борьбе со спецслужбами Германии и ее союзниками, а также с антисоветскими элементами внутри страны серьезную помощь работникам особых отделов оказывал оперативный учет органов госбезопасности. К 12 августа 1941 г. оперативно-учетная группа КРО НКВД осуществляла агентурно-оперативный и следственный учет. К тому же служба оперативного учета своевременно давала справки по запросам оперативных подразделений о тех или иных разрабатываемых лицах из числа иностранцев и советских граждан, помогала чекистам в решении вопросов о взятии в оперативную разработку противников Советского Союза.
Во время июльской (1941 г.) реформы органов госбезопасности в 1-й спецотдел НКВД СССР были переданы материалы бывшей следственной части: протокольный фонд из 14 тыс. протоколов допросов арестованных центральным аппаратом НКВД и периферийными органами за 1935–1942 гг. и частично за 1933–1934 гг.; картотека из карточек, заведенных на лиц, проходивших по показаниям арестованных, содержавшая около 120 тыс. штук; архивная картотека, состоявшая из карточек (примерно из 100 тыс. штук) на арестованных НКВД СССР включительно до 1940 г. На учете НКВД, в ведении которого находилась архивная служба страны, состояли граждане по признакам социального происхождения, агентурным донесениям и следственным материалам. Совершенствование оперативного учета проводилось в связи с ростом агентурно-осведомительного аппарата и деятельностью органов госбезопасности на освобожденной от немецких оккупантов территории[480]. 20 февраля 1942 г. Берия в своем распоряжении № 66 об усилении оперативно-чекистской работы по выявлению агентуры разведывательных органов, воюющих с СССР, приказал Контрразведывательному управлению НКВД СССР, КРО НКВД-УНКВД: организовать единый учет и розыск выявленной агентуры противника, а также всех предателей, изменников Родины и пособников врага, скрывшихся из освобожденных городов и районов, а также находящихся на территории, еще занятой частями вермахта. Нач. 2 Управления НКВД СССР Федотов в трехдневный срок должен был разработать и передать на места инструкцию о порядке организации учета и розыска указанных выше контингентов[481].
Причинами постановки на оперативный учет были прежде всего данные, полученные от агентуры: принадлежность к революционно-демократическим (т. н. антисоветским) партиями, организациям (эсеры, меньшевики, анархисты и др.), оппозиции в ВКП (б) (троцкисты, бухарицы и др.), лица по признакам социального происхождения (бывшие помещики, заводчики, торговцы, кулаки и др.), трудовые и специальные переселенцы, церковники и сектанты, а также бывшие офицеры, военные чиновники, военнослужащие, попавшие под подозрение, и др.
На протяжении 1930-х гг. органы госбезопасности постоянно направляли в центр специальные сообщения о «засоренности» наркоматов, судов и прокуратуры, колхозов, совхозов, сельских советов кулацкими и антисоветскими элементами. В ряде случаев в результате таких проверок определенная часть населения превращалась в политически неблагонадежных и ставилась на оперативный учет. На 1 марта 1941 г. общее число таких лиц составляло 1 263 119 человек[482].
С началом войны большее внимание было уделено военнослужащим и той части населения, которая имела прямое или косвенное отношение к обороноспособности страны, боевой готовности Красной армии и Военно-Морского флота. После объявления военного положения была начата подготовительная работа к выселению социально опасных элементов. С 4 июля 1941 г. на оперативный учет были взяты все лица вместе с их семьями, пребывание которых на территориях, объявленных на военном положении, было признано нежелательным:
«а) бывшие члены антисоветских политических партий, ныне проявляющие антисоветские, пораженческие настроения;
б) бывшие участники различных контрреволюционных организаций и групп, занимавшие в них в прошлом руководящее положение и ныне продолжающие проявлять антисоветские и пораженческие настроения;
в) все бывшие кадровые троцкисты и правые, привлекавшиеся в прошлом к ответственности в партийном, судебном или административном порядке;
г) все отбывшие срок наказания по обвинению в шпионаже, диверсии, терроре, вредительстве или повстанчестве;
д) бывшие политбандиты, перебежчики, белые, харбинцы, выходцы из Монголии, на которых в настоящее время имеется компрометирующий их материал;
е) лица, исключенные из ВКП (б) по политическим мотивам, проявляющие в настоящее время недовольство и антисоветские настроения;
ж) лица без определенных занятий и места жительства, уголовники-рецидивисты».
При этом органам госбезопасности было предложено к внесению на оперативный учет подходить осторожно, предварительно проверяя имевшиеся в НКВД материалы и обязательно имея в виду, что «среди указанных выше категорий могут оказаться отдельные члены и кандидаты в члены ВКП (б), орденоносцы, знатные стахановцы, лица, члены семей которых находятся на службе в Красной армии, Военно-Морском флоте или в органах НКГБ– НКВД».
Семьи этих лиц подлежали выселению лишь при наличии на них «особо серьезных проверенных материалов, влекущих за собой арест глав семей». А нетрудоспособные мужчины и женщины старше 60 лет не выселялись. Выселение больных откладывалось до их выздоровления