.
Один из первых лагерей был построен в г. Подольске. В конце декабря 1941 г. зам. наркома обороны Хрулев отдал распоряжение командующему Московского военного округа о немедленном предоставлении специальному лагерю НКВД помещений в Подольске для содержания бывших военнослужащих. Кроме этого, было предложено обеспечить лагерь казармами и хозяйственным инвентарем, отоплением, освещением и постельными принадлежностями на 2000 человек[526]. К концу февраля 1942 г. было создано 19 спецлагерей, в каждом из которых был образован особый отдел НКВД[527]. В разные периоды войны действовало от 15 до 30 специальных лагерей.
ГКО своим постановлением № 1063сс обязал Управление по делам военнопленных НКВД СССР создать специальный лагерь для выявления среди бывших военнослужащих Красной армии, находящихся в плену и в окружении противника, изменников Родины, шпионов и диверсантов. В частности для Карельского, Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов предусматривалось в январе 1942 г. развернуть в районе Грязовцы и Череповца Вологодской области два специальных лагеря НКВД[528].
В лагерях НКВД №№ 99 и 171 были созданы режимные отделения, предназначенные для участников злодеяний и зверств по отношению к гражданам СССР и партизанам в районах, временно находившихся под оккупацией вермахта; для активных нацистов из сотрудников разведывательных, контрразведывательных и карательных органов; для совершивших побеги из лагерей и спецгоспиталей и активно готовившихся к побегам. Для содержания арестованных в лагерях были организованы специальные тюремные помещения.
Согласно приказа наркома обороны за № 001735 от 28 декабря 1941 г., наркомы внутренних дел союзных республик, управлений НКВД краев и областей должны были направлять в лагеря не только вышедших из окружения и освободившихся из немецкого плена, но и «бывших красноармейцев, оставшихся на территории, оккупированной немцами». В дальнейшем приказом № 63 от 18/19 февраля 1942 г. даны разъяснения, что отправке в специальные лагеря не подлежат военнослужащие, принимавшие участие в партизанских отрядах, раненые и больные красноармейцы, которые в силу своей болезни не были в состоянии следовать за своими частями и скрывались от немцев, а также военнослужащие, оказывавшие активную помощь в период своего пребывания на территории, оккупированной немцами, партизанским отрядам и частям Красной армии[529].
Отдельную группу составляют лица, заявившие о своей принадлежности к подпольным организациям в лагерях военнопленных и движению Сопротивления в европейских странах, оккупированных нацистами. Военные советы фронтов, армий и командование соединений и частей Красной армии обязывались задерживать и направлять в распоряжение начальников СПП этих военнослужащих для последующей проверки (фильтрации) ОО НКВД. Зам. наркома внутренних дел НКВД СССР И. Серову было поручено наблюдение за работой этих лагерей.
Судя по сводке нач. УНКВД СССР по делам военнопленных и интернированных капитана ГБ Сопруненко зам. наркома ВД СССР И. Серову о наличии в спецлагерях НКВД бывших военнослужащих Красной армии и Военно-Морского флота, ранее находившихся в плену и окружении противника, на 29 января 1942 г. содержалось 32 147 бывших военнослужащих, в том числе в Южском спецлагере – 5870 человек, в Тамбовском – 4918, в Острожском – 4404, в Рязанском – 4251, в остальных – от 4 до 5 тыс. человек[530]. По состоянию на 23 февраля 1942 г. всего освобождены из плена и собраны из находившихся в окружении лиц уже 128 132 человека[531].
В ведении фильтрационной работы профессор В.П. Галицкий, занимающийся много лет изучением данной проблемы, выделяет три ее этапа. Первый – это задержание (первичный опрос, осмотр, изъятие оружия, боеприпасов, а также вещей и предметов, запрещенных для пользования в военное время или на пользование которыми отсутствовали необходимые разрешительные документы, опрос очевидцев, свидетелей, если они были).
Второй этап предусматривал препровождение в места предварительного содержания (фильтрационный пункт, стационарный пункт и т. п. в зависимости от обстановки). Здесь осуществлялись детальный осмотр, допрос, выяснение истинных обстоятельств, при которых лицо было задержано в данной местности. Если были основания, то проводились и следственные действия по возбужденному уголовному делу.
Третий этап включал завершение проверки, составление заключения по ней и принятие окончательного решения по задержанному: отпустить к месту жительства или службы; направить материал в следственные органы для привлечения к уголовной ответственности; направить проверяемого в стационарный тыловой фильтрационный лагерь для полного и окончательного разбирательства.
Нельзя согласиться с категорическим утверждением Б.Н. Петрова: «Каждый, кому выпала судьба оказаться во вражеском кольце, на всю жизнь получал клеймо шпиона и предателя. А попавшие в плен назывались не иначе как «предавшими Родину злостными дезертирами». И вот тогда неотвратимый меч возмездия, как требовал того сталинский приказ № 270, обрушивался на головы ни в чем не повинных людей: арестовывались семьи командиров и комиссаров, лишались государственного пособия и поддержки семьи красноармейцев»[532].
Во-первых, не каждый и, во-вторых, даже при наличии ошибок все же решения по большинству лиц данной категории было вполне обоснованным. Поэтому несколько непонятным является изменение подхода к репрессиям против коллаборационистов, зафиксированное де-юре 11 сентября 1943 г. в совместной директиве НКВД и НКГБ СССР № 494/94: учитывать вынужденное поступление на немецкую службу рядовыми. Им фактически даровали прощение[533].
Спецпроверку военнослужащих в них осуществляли ОО лагерей с применением гласных и негласных методов. В процессе фильтрации следовало по возможности быстро и точно установить, является ли военнослужащий тем лицом, за которое себя выдает, выяснить участие в национальных движениях и политических партиях, к какой части населения принадлежит: политических и кулацких ссыльных, иностранных рабочих, казачества, церковников всех конфессий, представителей средств массовой информации, артистов, литераторов и интеллигенции и др.[534].
В ходе фильтрации осуществлялся личный досмотр и отбиралось письменное объяснение об обстоятельствах пребывания в плену. Сама процедура прохождения фильтрации включала в себя заполнение анкеты установленного образца; опрос по обстоятельствам его пребывания в плену и опрос свидетелей, которые могли бы подтвердить те или иные факты; проверку биографических данных, в том числе места жительства. На каждого содержавшегося в лагере бывшего военнопленного заводилось учетное дело, состоявшее из опросного листа и материалов проверки. По окончании проверки составлялось заключение, утвержденное нач. ОО лагеря.
Сложнее всего было вести фильтрационную работу в лагерях среди преданных советской власти людей. И здесь от профессионализма и морально-деловых качеств оперативных работников зачастую зависела судьба вышедшего из окружения. Для бывших командиров и красноармейцев, испытавших горечь поражения, проведших в нацистских лагерях долгие месяцы унизительного плена, но не предавших и сохранивших верность Родине, изнурительные, а порой с пристрастием допросы сотрудников ОО казались оскорбительными и несправедливыми. Это «чистилище» являлось для них не меньшим испытанием, чем нацистский плен, но еще большим унижением и оскорбительным для них являлось то, что рядом с ними на лагерном плацу и в соседнем бараке находились те, кого они люто презирали: полицейские, надсмотрщики и палачи из расстрельных команд.
Особое место в ОО НКВД занимала работа с военнопленными вермахта и союзных Германии армий и интернированными. Хорошо известно, как поступали немцы с советским военнопленными, но советская власть проявляла гуманность в отношении этих лиц. Так, СНК СССР приняло постановление о продовольственных нормах для них. В утвержденной «раскладке» были хлеб ржаной – 600 граммов, овощи, картофель – 500 граммов, мясо и жиры – 93 грамма, крупа – 80 граммов. В рационе предусматривались еще сахар, соль, томаты, уксус, лавровый лист. Не больше того, а в иных случаях и меньше получали сироты в детских домах, наши матери в эвакуации[535].
Руководитель медико-санитарной службой в годы войны генерал-полковник Е.И. Смирнов указывал, что 61 400 коек были переданы армией в ведение НКВД для лечения военнопленных. Вот, оказывается, чем занимались эти страшные чекисты, о которых на Западе наворочены горы клеветы, которых и поныне рисуют с кинжалом в оскаленных зубах[536].
Работа с военнопленными давала возможность получать информацию о противоборствующих странах по всем линиям и направлениям; вербовать агентов из числа военнопленных в интересах зафронтовой и внешнеполитической разведки; выявлять кадры агентов спецслужб противника. Основными источниками, получаемыми от военнопленных, были личные документы, захваченные при взятии в плен; протоколы допросов, трофейные документы; боевые приказы и разведывательные данные; материалы следствия и др.
Важное значение имело то обстоятельство, что военнопленные, находившиеся в тыловых лагерях, являлись серьезным источниками информации. Это не умаляет того, что военнопленные проходили во фронтовых условиях первичную фильтрацию и опрос. Во фронтовых лагерях армии и приемных пунктах сбора военнопленных контрразведчики получали главным образом информацию тактического порядка, которая была полезна в боях и при проведении операции против врага. Эт