гнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом – таковая неотложная задача, организация которой во многом позволит ускорению разгрома врага и разложению его армии». Напомним, что в войнах тактика выжженной земли применялась и ранее с целью ослабления наступавшего противника (в 1812 г. сожженные Смоленск, Москва и другие города).
Для выполнения приказа И. Сталина следовало «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог»[606]. «В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника…»[607].
29 ноября 1941 г. Г.К. Жуков и Н.А. Булганин сообщили И.В. Сталину и Б.М. Шапошникову, что в дивизиях и полках началось формирование команд охотников для заброски на территорию, занятую противником. Разведывательными органами ОО направлены диверсионные группы общим числом до 500 человек, армиям выделены по эскадрилье самолетов Р-5 и У-2, всего 45 самолетов. При решении этой задачи использовались не только авиация, но и артиллерия и минометы, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы. В каждом полку Красной армии были созданы команды охотников по 20–30 человек для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагались войска противника. Приказ Ставки ВГК выполнялся командованием фронтов неукоснительно. К концу ноября было сожжено и разрушено 398 населенных пунктов, из них: в 50-й армии – 105, в 16-й – 113, в 5-й – 55, в 33-й – 17, в 43-й – 24, в 29-й – 52, в 50-й армии – 32 пункта[608].
Гусев и Жданов из осажденного Ленинграда сообщили Маленкову: «Мы разрушили до основания Усть-Тосно и сейчас сносим дотла артиллерией и авиацией населенные пункты на восточном берегу Тосно, ставших на пути наших войск»[609].
При проведении этих мероприятий не принималось во внимание то обстоятельство, что страдали не только противник, но и местное население, лишенное крова. К тому же это не оказало сколько-нибудь ощутимого воздействия на врага. И это нисколько не принижает героические подвиги Зои Космодемьянской и других, выполнявших приказ. Легендарный патриарх советских диверсантов, участник четырех воин, полковник И.Г. Старинов в статье, написанной в 2000 г., отмечал: «Получилось, что мы сами подтолкнули местных жителей к немцам… После лозунга «гони немца на мороз» немцы сформировали полицию численностью около 900 тыс. человек». Цифра явно завышена, но…[610].
После ознакомления с этими документами возникает вопрос: «Где была военная прокуратура, разве не ее обязанность не допускать принятия по существу преступных приказов?»
Неоднозначное поведение политического и военного руководства страны было вызвано сложной, порой чрезвычайной обстановкой. Отсюда непродуманные распоряжения и нервные, порой истерические приказы. Но не все можно списать на войну. И все же будем справедливы к Сталину. 27 мая 1942 г. он в телеграмме командованию Юго-Западного направления потребовал от своих генералов «научиться воевать малой кровью, как это делают немцы». Осенью 1941 г. его реакцией на письмо комиссара Ганенко было издание приказа № 0391 от 4 октября 1941 г. «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». 12 декабря 1941 г. маршал С.К. Тимошенко в приказе войскам Юго-Западного фронта № 0029 «О фактах превышения власти, самочинных расстрелах и рукоприкладстве» констатировал, что не все командиры «приняли к неукоснительному исполнению приказ тов. Сталина и сделали из него практические выводы».
Можно понять, но не оправдать поведение некоторых военачальников в критической ситуации, когда они при решении боевых задач уповали на угрозы и на силу приказа, который необходимо выполнить, не считаясь ни с чем. И здесь многое зависело от понимания каждым военнослужащим, от рядового до маршала, своего места, своей роли в бою. Трудно говорить о справедливом, всесторонне взвешенном поведении конкретного человека на войне.
При проведении картельной политики особо следует выделить роль Г.К. Жукова – одного из главных военных руководителей в начале войны, который, как и И.В. Сталин, не очень-то обращал внимание на военную прокуратуру и на законы, кроме законов войны. У ОО нет никаких фактов, подтверждающих, что Г.К. Жуков немецкие окопы «трупами заваливал». «Людей не щадить», – таких слов ни в его приказах, ни в одном документе, ни в воспоминаниях сослуживцев, тоже. Наоборот – выговоры подчиненным, обещание отдать под суд, под трибунал: «У Вас недопустимые потери в живой силе», «Ваши потери говорят о Вашей некомпетентности, неумении руководить», «Вы будете сняты с должности», «Только последний идиот атакует в лоб»[611].
15 марта 1942 г. Г.К. Жуков подписал специальный приказ, который мог быть назван «Беречь людей!»: «В армиях Западного фронта за последнее время создалось совершенно недопустимое отношение к сбережению личного состава. Командармы, командиры соединений и частей, организуя бой, посылая людей на выполнение боевых задач, недостаточно ответственно подходят к сохранению бойцов и командиров. Особенно плохое отношение к сбережению людей существует в 50-й, 10-й армиях… Выжечь каленым железом безответственное отношение к сбережению людей, от кого бы оно ни исходило». А командующему 49-й армией И.Г. Захаркину он в сердцах бросил: «Напрасно Вы думаете, что успех достигается человечьим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя, воюют умением, а не жизнями людей»[612]. Через две недели Г.К. Жуков утвердил следующую директиву: «В Ставку Верховного Главнокомандования и Военный совет фронта поступают многочисленные письма от красноармейцев, командиров и политработников, свидетельствующие о преступно халатном отношении к сбережению жизней красноармейцев пехоты… Эти жалобы, безусловно, справедливы и отражают только часть существующего легкомысленного отношения к сбережению пополнения»[613].
Но многие видные военачальники писали о грубости Г.К. Жукова.
А.И. Еременко: «Жуков – узурпатор и грубиян… Он всех топчет на своем пути… Он умеет воевать только количеством убитых и строит на крови свою карьеру».
С.С. Бирюзов: «У Жукова один метод – подавлять».
Ф.И. Голиков: «Жуков – это унтер Пришибеев».
А.И. Голованов: «В Ленинграде Жуков гнал на немецкие пулеметы вооруженных одними винтовками и гранатами балтийских моряков. Гнал питерских рабочих из народного ополчения, впереди били немецкие пулеметы, сзади свои. Жуков лично заставлял пулеметчиков стрелять по отходившим».
Отметим, что данные утверждения не к чести боевых генералов, потому что написаны в период опалы Г.К. Жукова фактически по политическому заказу.
Все-таки слаб человек!
Подводя итог работы военной прокуратуры по соблюдению законности, отметим ее крайнюю неэффективность. И снова вопрос: где была прокуратура при многочисленных нарушениях законности в органах госбезопасности, в том числе и военной контрразведки? Ведь многие сотрудники этого ведомства продолжали использовать классические методы недавнего прошлого: провокации, внутрикамерную агентуру, в т. ч. из лиц, приговоренных к расстрелу, обман, шантаж, запугивание, а также избиения и пытки, фабрикацию дел. Тот же Берия избил по лицу командующего 46-й армией В.Ф. Сергацкова за то, что его части не удержали какой-то перевал. В январе 1942 г. из 23-го Краснознаменного погранполка войск НКВД охраны тыла Южного фронта были направлены материалы предварительного следствия на 21 «немецкого шпиона». Все «шпионы» затем отказались от показаний, заявив, что в полку их избивали либо уговаривали признаться, обещая сразу освободить[614].
Все эти факты нарушений законности в работе органов и войск НКВД были хорошо известны политическому руководству страны, с нарушителями велась борьба, но принимаемые меры носили избирательный характер и не всегда были адекватными составу преступления.
С начала войны произошли серьезные изменения в положении советских спецслужб: если в предвоенный период большая часть их усилий была сосредоточена на борьбе с внутренними врагами, то с конца июня 1941 г. на первый план вышла внешняя угроза. Высшими органами власти и управления СССР, и прежде всего ГКО, в кратчайший срок была создана нормативная база деятельности военной контрразведки НКВД, судебной и внесудебной политики, которая позволила на правовой основе вести борьбу со спецслужбами Германии, ее союзников и разного рода уголовными элементами.
Возрастание репрессивной политики государства было обусловлено военным временем, возрастанием преступности, активизацией противников советской власти. При этом претерпел ограничения ряд правовых норм. Закон нередко подменялся понятием политической целесообразности, проявлением субъективизма в нормотворчестве, что выражалось в законодательном оформлении ГКО СССР, других высших органов власти, личных установках Сталина. И ведомственные подзаконные акты НКВД нередко вступали в противоречие с конституционными нормами. Недостатки в законоприменительной практике, произвольное толкование норм права негативно отражались на оперативно-следственной работе, вели к деформированному восприятию оперативной обстановки руководящим и оперативным составом, что создавало почву для различных фальсификаций.
Правовой статус органов и войск госбезопасности четко определил кодификацию воинских преступлений, порядок выполнения своих обязанностей всеми управления и службами, войсковыми формированиями НКВД, взаимодействие следственных органов с военными трибуналами.