На переднем крае командиры частей были обязаны посылать в разведку и боевое охранение только проверенных красноармейцев, а не тех, семьи которых находились на территории, занятой противником. После снятия с переднего края фронта и отвода в тыл продолжалась проверка лиц, вынашивавших изменнические настроения. В тех случаях, когда проверка подтверждала первоначальные подозрения, следовал арест.
Нельзя не отметить, что особенно в начале войны всякий раз низкая результативность воспитательной и профилактической работы компенсировалась карательными мерами. По мнению многих сотрудников ОО НКВД, целью повседневной и ежечасной деятельности контрразведки были гласность и неизбежность сурового наказания, призванные в максимально короткий срок воздействовать на сознание растерявшихся, но еще не совершивших губительного поступка людей.
В качестве профилактики практиковалось доведение до сведения военнослужащих вынесение приговоров военного трибунала об осуждении виновных в совершении преступлений, что на практике являлось сильным сдерживающим фактором. Своего рода профилактикой были и такие суровые меры в условиях войны, как расстрел и особенно расстрел перед строем.
Чрезвычайная обстановка требовала принятия решительных мер, и командование фронтов вынуждено было идти на принятие крайних мер. 17 сентября 1941 года Военный совет Ленинградского фронта отдал боевой приказ войскам, в котором указывалось: «Учитывая особо важное значение в обороне южной части Ленинградского рубежа Лигово, Кискино, Верхнее Койрово, Пулковских высот, района Московская Славянка, Шушары, Колпино, Военный совет Ленинградского фронта приказывает: объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный район, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу»[731].
Особым отделом НКВД 16 ск был арестован и расстрелян командир взвода 68 сп 70 сд П.Г. Белкин за то, что 14 июля 1941 г. бежал с поля боя, оставив на произвол судьбы взвод красноармейцев, вследствие чего часть из них разбежалась и попала в плен к немцам. 7 декабря 1941 г. военным трибуналом 43 армии были приговорены к расстрелу за проявленную трусость Горохов и Барышников, которые, симулировав ранение, сделали себе перевязки и покинули поле боя, оставив свои подразделения без руководства, переночевали в тылу и на другой день после боя возвратились в свою часть.
На фронте дезертиров и изменников расстреливали не только решениями военных трибуналов и особых отделов, но и сами военнослужащие, выполняя приказ № 270. На наш взгляд, расстрел за невыполнение приказа, за оставление своих бойцов на поле боя – мера, вполне понятная. К тому же нельзя отрицать положительного воздействия на неустойчивых военнослужащих в чрезвычайных условиях.
С начала войны ОО НКВД арестовали 80 583 человека. Из них за попытку изменить Родине и предательские настроения – 14 043 человека и 26 704 дезертира[732][733].
Выявление лиц, вынашивавших планы перехода на сторону врага, большей частью осуществлялось с помощью агентуры. ОО брали лиц с изменническими и дезертирскими настроениями в активную разработку. Оперативные мероприятия были направлены на обнаружение намерений военнослужащих покинуть свою часть, на розыск дезертиров.
В условиях отступления контрразведчикам сложно было вести работу с прибывающим пополнением. В июле-августе, первые два месяца войны, действующая армия пополнилась новыми контингентами: миллионами крестьян Украины, Северного Кавказа, Поволжья, среднерусской полосы. Не комсомольцами, а тридцатилетними-сорокалетними, новым глубинным народным строем, который был слабо затронут пропагандой большевиков. Они помнили, как в 1930-х гг. советская власть разоряла единоличные – отцами и дедами построенные – хозяйства, насильственно загоняла в колхозы, выселяла на поселение в полярную тундру, пески Туркестана, концлагеря Колымы. Это пополнение принесло на фронт антисоветские настроения. Поэтому в ОО шла напряженная работа. Контрразведчик Яцовскис вспоминал: «Все это время в Особом отделе дивизии оперативным уполномоченным порой целыми сутками приходилось без сна и отдыха знакомиться с прибывающим в части дивизии пополнением, которое необходимо было тщательно изучить. Вместе с тем для обеспечения безопасности нашего ближайшего тыла от проникновения агентуры противника работники отдела объездили буквально все окрестные деревни и хутора, где договаривались с местными жителями о том, чтобы они сигнализировали о появлении в прифронтовой полосе незнакомых или подозрительных лиц»[734].
По линии ОО НКВД фронтов проводились мероприятия по усилению оперативной работы непосредственно на передовой линии фронта. Агенты особых отделов фронтовых частей и соединений тщательно инструктировались и направлялись на выявление по наиболее характерным признакам лиц, вынашивавших изменнические и дезертирские намерения. Признаками, свидетельствовавшими о подготовке таких преступлений, могли служить повышенный интерес к вражеским листовкам-пропускам, сбор и хранение таких листовок; заучивание на языке противника отдельных фраз и слов, необходимых для объяснения причин своего перехода через линию фронта; стремление собирать секретные сведения в целях их передачи противнику, выяснение отношения противника к перебежчикам и военнопленным и т. д.[735].
В боевые расчеты ОО включали проверенных агентов, способных предупредить попытки отдельных военнослужащих совершить измену Родине. Уязвимые участки линии фронта, удобные для перехода на сторону противника, командование части по рекомендации оперативных работников перекрывало засадами, постами, секретами. При этом каждый агент обязан был немедленно сообщать оперативному работнику и резиденту о малейших признаках подготовки отдельными военнослужащими к совершению измены Родине или дезертирства и любыми средствами пресекать эти преступления.
Работа особых отделов по выявлению изменнических намерений и попыток отдельных военнослужащих дезертировать продолжалась в запасных частях. Особые отделы выявляли военнослужащих с изменническими и дезертирскими настроениями, а также учитывали признаки, свидетельствовавшие о подготовке этих видов преступлений.
В борьбе с дезертирством и изменой Родине важнейшее значение имела организация заградительных мероприятий для воспрепятствования самовольному уходу военнослужащих в тыл. При этом много внимания было уделено недопущению проникновения в ряды Красной армии антисоветских элементов и вражеской агентуры и под видом лиц, утерявших документы, беженцев и т. д. Следует иметь в виду, что сама по себе система заградительной службы не в состоянии была полностью искоренить «отставание» как способ дезертирства. Однако успех борьбы с подобными преступлениями зависел от исполнительской дисциплины командного состава частей фронта.
При наличии предпосылок к дезертирству и измене командирам частей предлагалось перед линией нашей обороны выставлять секреты из надежных бойцов, которые должны были пресекать попытки перехода к противнику, задерживая или уничтожая изменников. Там, где уже имели место случаи перехода, все открытые участки должны быть заминированы и перекрыты проволочными заграждениями[736].
В годы войны часть дезертиров скрывалась в лесах и степи. Учитывая этот факт, агентура вербовалась из числа лесников, лесообъездчиков, пасечников, охотников, рыбаков и других лиц, чья работа была связана с пребыванием в лесах. Вербовались агенты среди самих дезертиров. Они выявляли места укрытия своих «товарищей по несчастью», склоняли их к явке с повинной. По окончании работы агенты из числа дезертиров освобождались от уголовной ответственности и направлялись в действующую армию[737].
Активно участвовали в борьбе с дезертирством также выделенные в распоряжение ОО красноармейцы и командиры. В тылу каждой дивизии, корпуса и армии были созданы оперативные группы и войсковые подразделения, направленные на усиление ОО. Они должны были закрыть все пути бегства дезертиров. Действуя под руководством оперативных работников особых отделов, они осуществляли поиск дезертиров и изменников Родины в городах и населенных пунктах прифронтовой полосы, прочесывали леса, овраги, выставляли заслоны на мостах и перекрестках дорог[738].
Наряду с армейскими заградотрядами существовали также подразделениями, сформированные либо войсковыми ОО, либо территориальными органами НКВД. Так, в октябре 1941 г. УНКВД по Калининской области сообщило, что с 15 октября по 9 декабря в полосе фронта на направлениях Калинин – Кушалино, Кушалино – Горицы, Кушалино – Зайцево, Кимры – Кашин задержаны 6164 красноармейцев и 172 дезертира[739].
Директивой № 35523 от 27 июня 1941 г. 3-и управления НКО СССР организовали подвижные контрольно-заградительные отряды и заградительные пункты на дорогах и железнодорожных узлах[740]. В этом была необходимость, потому что на железнодорожных станциях скапливалось значительное количество пассажиров, среди которых было немало дезертиров. Только в Куйбышеве в ночь на 29 октября 1941 г. опергруппой Транспортного управления была произведена сплошная проверка пассажиров, находившихся в вокзальном помещении. Среди них было выявлено около 30 дезертиров Красной армии и большое количество военнослужащих, подлежавших проверке через органы наркомата обороны. Однако ведению этой работы мешала несогласованность органов НКВД и НКО. По данным начальника дорожного отдела милиции, майора Бызова, на ст. Куйбышев по состоянию на 14 ноября 1941 г. скопились до 7 тыс. пассажиров, из них более 4 тыс. военнослужащих командного и рядового состава, при этом до 500 военнослужащих, находившихся на вокзале, никуда не ехали по железной дороге, а прибыли в город в распоряжение нач. отделов кадров разных управлений НКО и ждали назначения, и ввиду отсутствия помещений были размещены на вокзале. В результате такого большого скопления людей не было возможности произвести тщательную проверку документов и этим пользовались дезертиры и разного рода сомнительные и подозрительные элементы. После принятых мер по налаживанию взаимодействия подразделений НКО и НКВД на 15 ноября были задержаны и переданы воинским властям и военным прокурорам 350 дезертиров из военнослужащих и 877 человек, уклонившихся от мобилизации