[741]. Особое внимание заградслужбой уделялось проверке документов. Эта процедура была несложной по отношению к командному и начальствующему составу. Случаев, когда командиры Красной армии, выходя из окружения, утрачивали или уничтожали свои документы, одевались в форму рядовых, опасаясь попасть в плен, было достаточно. Вспомним «Живые и мертвые» К. Симонова. Был там такой полковник Баранов, выходящий из окружения в красноармейской форме и без документов. Другой, совсем не литературный персонаж, генерал А.А. Власов, проделал трюк с переодеванием дважды, в 1941 г. под Киевом и летом 1942 г. под Новгородом.
В истории Великой Отечественной войны много того, что сегодня трудно понять. Ведь мы живем не только в другое время, а фактически в другом измерении. И каждый из нас привык к тому, что обязан подтверждать факт своего существования на этом свете всевозможными документами. Бюрократы всяких контор, банков, сберкасс, ЖЭКов и др. по любому поводу требуют ксерокопию паспорта. Но мало кто знает, что в первый и самый тяжелый год войны в Красной армии, на фронте, у рядовых и младших командиров вообще не было никаких документов, подтверждающих личность военнослужащего. Это кажется невероятным.
Красноармейская книжка, как основной документ, была введена приказом НКО № 171 от 20.04.1940, но п. 7 этого приказа в действующей армии она была отменена. Ввиду этого красноармейцы и младшие командиры оказались на фронте без документов, удостоверяющих их личность. А первые месяцы войны – бесконечная череда отступлений, окружений и выходов из «кольца». Через линию фронта перемещались огромные массы людей, а документов у большинства не было. Если представить все это, то внимание особых отделов к «окруженцам» уже не кажется чрезмерным и параноидальным.
Противник воспользовался этим беспорядком и в некоторые части Красной армии заслал своих людей, одетых в наше обмундирование. Не могло быть сомнения, что много лиц в тылах армий были агентами абвера, но бороться с ними было сложно, так как нельзя было отличить своих людей от агентуры противника. И отсутствие на руках документов у отправляемого на фронт пополнения и убывающих с фронта по эвакуации больных и раненых бойцов и младших командиров лишило возможности органы снабжения проверять их обеспеченность обмундированием, оружием, снаряжением и другими видами довольствия. Поэтому 7 октября 1941 г. был издан приказ НКО СССР № 330, подписанный народным комиссаром обороны И. Сталиным об отмене приказа НКО № 171 от 20.04.1940 г. и «О введении красноармейской книжки в военное время в тылу и на фронте». Она была признана единственным документом, удостоверяющим личность красноармейца и младшего командира. В красноармейскую книжку заносились прохождение военнослужащим военной службы и получение им от военного ведомства предметов довольствия (оружия, снаряжения и обмундирования).
Каждый красноармеец и младший командир был обязан иметь при себе красноармейскую книжку постоянно. Ее наличие у подчиненных командиры должны были проверять в частях, находящихся в тылу, ежедневно на утренних осмотрах, в боевых частях – при первой возможности по усмотрению командиров рот, но не реже одного раза в три дня. Хотя ситуация с красноармейскими книжками постепенно начала меняться, однако в действующей армии военнослужащие получили книжки лишь к июню-июлю 1942 г., в первую очередь их выдавали призывникам.
Об объеме работы, проделанной ОО НКВД при проведении заградительных мероприятий, можно судить по данным с 22 июня по 10 октября 1941 г. Оперативными заслонами было задержано 249 969 человек, заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла – 407 395 человек. Из числа задержанных арестовано 25 878, остальные 632 486 были распределены по войсковым частям и вновь направлены на фронт. С 22 июня по 20 декабря 1941 г. органами НКВД по подозрению в дезертирстве было задержано 189 137 человек, из них арестовано 39 965 человек. В прифронтовой полосе ОО НКВД задержали 448 975 человек, из них было арестовано 42 900 человек, передано в войсковые части Красной армии 406 75 человек. Всего в тыловых районах и прифронтовой полосе органами НКВД было задержано по подозрению в дезертирстве 638 тыс. человек. Из них было арестовано 82 865, передано в военкоматы и войсковые части 555 247 человек[742].
Анализ различных документов показывает, что наибольшее количество дезертиров было задержано в 1941 г., когда Красная армия отступала по всему фронту. За вторую половину 1941 г. органами НКВД таковых было 710 755 и 71 541 уклонявшихся от мобилизации в РККА, всего 182 296[743].
Работа особых отделов была бы более успешной, если бы не наличие серьезных недостатков, способствовавших распространению дезертирства и измены Родине. К таковым можно отнести отсутствие необходимого опыта оперативной работы у многих сотрудников, несогласованность в проведении операций с армейскими и флотскими структурами, недооценка воспитательной работы, нарушение режима военного времени на транспорте и в населенных пунктах прифронтовой полосы, «медлительность введения в действие» приказов командующих фронтами, «самоустранение» гарнизонов тыловых частей от несения заградительной службы, беспорядочное движение по дорогам команд и групп военнослужащих, беспечность в хранении различного рода документов и др. Поэтому не удалось покончить с такими позорными явлениями для армии и флота, как дезертирство и измена Родине.
Следовательно, вся работа ОО НКВД СССР строилась в соответствии с менявшейся военно-политической ситуацией, особенно она была сложной при отступлении и в ходе тяжелых оборонительных боев в самые трудные первые 10 месяцев войны. К осени 1941 г. счет советских военнопленных шел на сотни тысяч человек. Конечно, были очаги сопротивления, остались командиры и части, способные дать достойный отпор врагу, но прежняя Красная армия де-факто перестала существовать, была деморализована и разгромлена. При рассмотрении причин дезертирства и измены Родине в Красной армии нельзя не учитывать того, что этим отрицательным явлениям во многим способствовали потеря управления войсками, мощная нацистская пропаганда и агитация на передней линии фронта. И в этих условиях абсолютное большинство советских воинов покидали поле боя не из желания не воевать.
В целом же в борьбе с дезертирством и изменой Родине мероприятия сотрудников ОО НКВД способствовали укреплению политико-морального состояния личного состава РККА и РККФ, повышению боевой готовности частей и соединений советских войск и, в конечном счете, сохранению многих тысяч жизней красноармейцев и командиров.
VI.3. Участие военной контрразведки НКВД в проведении эвакуации
Вследствие крайне неблагоприятной обстановки на фронте в начале Великой Отечественной войны забота о сохранении жизни населения и сбережении государственного имущества становится все более актуальной из-за оставления значительной части на территории западных районов страны. ГКО и Советское правительство принимали неотложные меры по эвакуации населения и перебазированию из угрожаемых районов на Урал, в Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию и другие глубинные районы СССР оборудования промышленных предприятий, чтобы развернуть там военно-промышленную базу. Это явилось одним из важнейших направлений государственной политики в начале войны, потребовавшей огромной организаторской работы не только на местах, но и по пути следования. Цепь эвакопунктов протянулась на тысячи километров от прифронтовых железнодорожных станций запада и юга страны на восток. Органы НКВД активно проводили оперативные мероприятия по обеспечению решения этой задачи.
К началу войны у советского руководства каких-либо планов эвакуации населения большинства городов и сел не было заранее разработано. Поэтому неорганизованная эвакуация чаще всего превращалась в бегство.
24 июня 1941 г. постановлением ЦК ВКП (б) и СНК СССР «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей» при СНК СССР был создан Совет по эвакуации под председательством Л.М. Кагановича, который был обязан приступить к работе в ряде районов страны, которым угрожала оккупация противника[744]. В связи с нарастанием объемов эвакуации 3 июля 1941 г. решением ГКО проведена реорганизация Совета: председателем назначен кандидат в члены Политбюро ЦК, секретарь ВЦСПС Н.М. Шверник. В состав Совета вошли А.Н. Косыгин и М.Г. Первухин – зам. председателя, А.И. Микоян, Л.М. Каганович, М.З. Сабуров, В.С. Абакумов. Затем Совет пополнился зам. нач. Главного управления тыла Красной армии генералом М.В. Захаровым и зам. председателя СНК РСФСР К.Д. Памфиловым. 16 июля 1941 г. постановлением ГКО был уточнен состав Совета по эвакуации: Н.М. Шверник – председатель, А.Н. Косыгин и М.Г. Первухин – зам. председателя, члены: А.И. Микоян, Л.М. Каганович, М.З. Сабуров, В.С. Абакумов[745]. Как видим, в состав Совета вошел и представитель органов безопасности В.С. Абакумов. Совет в своей работе опирался на бюро и комитеты по эвакуации, созданные при наркоматах и ведомствах, на помощь партийных и советских организаций, органов НКВД.
С началом войны, в июне 1941 г., еще до объединения НКВД СССР и НКГБ СССР в единый наркомат, в ГКО и в Совете по эвакуации при СНК был решен вопрос о частичной эвакуации из Москвы центральных аппаратов НКВД-НКГБ СССР, которые должны были разместиться в Куйбышеве, Чкаловске, Уфе, Саратове, Кирове, Новосибирске, Свердловске, Казани, Пензе, Молотове и Ульяновске. При штате центрального аппарата НКВД СССР в 10 тыс. человек подлежали эвакуации 7 тыс. человек, из 11 тыс. человек центрального аппарата НКГБ эвакуировать планировалось 7,5 тыс. человек. Всего намечалось эвакуировать 33 тыс. сотрудников НКВД-НКГБ СССР и членов их семей. К октябрю 1941 г. в Москве остались лишь небольшие опергруппы от каждой структурной части НКВД СССР, а в марте 1942 г. в связи с изменением обстановки на фронте почти весь центральный аппарат вернулся в Москву