доносившийся из склада. Предсмертный вскрик и вслед за этим появившийся в дверном проеме Бурун вызвал дружный рев в строю диверсантов.
Следующий выбор Штайна пал на Асланидзе и юного, почти мальчишку, партизана. Сытый и натасканный диверсант расправился с ним играючи. Он настиг свою жертву у стены склада, заученным приемом выбил из рук тесак, а затем мертвой хваткой сомкнул свои лапищи на его шее. Торжествуя победу, Асланидзе развернулся к строю и держал юношу на весу до тех пор, пока последняя конвульсия не затихла в тщедушном теле.
На этом пляска смерти не остановилась. Теперь уже Райх-дихт выбрал очередную жертву и палача. Схватка между ними закончилась с прежним результатом. Пленному не удалось вырваться на свободу — удар тесака настиг его у забора. Измученные и обессилившие от голода и пыток красноармейцы становились легкой добычей диверсантов. Вскоре Штайну и Райхдихту наскучило наблюдать за расправой, и они поручили ее Загоруйко. Тот назначил очередную пару, и тут произошло непредвиденное.
Жилистый красноармеец вместо того, чтобы бежать, как все, за тесаком, на месте набросился на своего врага. Атака оказалась настолько стремительной, что растерявшийся Ромишвили не успел ничего предпринять. Сбитый с ног, он извивался, словно уж, и пытался выскользнуть из-под навалившегося тела. Ногти и пальцы диверсанта царапали лицо и рвали волосы красноармейца, но ярость и ненависть придали тому дополнительные силы. Он мертвой хваткой вцепился в горло Ромишвили.
Растерявшиеся диверсанты пришли в себя. Двое бросились на выручку Ромишвили. Резкий окрик Райхдихта остановил их. Выхватив из кобуры парабеллумом, он застыл в нескольких метрах от катавшихся по земле тел. Ромишвили предпринимал отчаянные попытки вырваться из удушающего захвата, и в какой-то момент ему это удалось. Но пленный изловчился, дотянулся до обломка кирпича и нанес им удар по голове противника. Бурое пятно расплылось по земле, и сопротивление диверсанта ослабло.
Пленный исступленно молотил кирпичом по голове илицу Ромишвили, превратившемуся в кровавую маску. Остановил его выстрел парабеллума. Рука бессильно, плетью обвисла. Пленный отпрянул от безжизненно распростертого тела. Поднял голову. Ненавидящим взглядом прошелся по врагам, уставился на Райхдихта. Тот злобно сверкнул глазами, вскинул парабеллум и нажал на спусковой крючок.
На этом «круг гладиатора» не завершился. Последнего, отчаянного смельчака, уложившего диверсанта, пуля снайпера, засевшего на смотровой площадке, настигла у забора. Тринадцать безжизненных тел остались лежать на земле. Проверка агентов-диверсантов подошла к концу. Теперь Штайн мог доложить в Запорожье начальнику абверкоманды-101 подполковнику Гемприху о том, что группа Загоруйко проверена и готова к выполнению задания.
Часть вторая Долгий путь домой
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Начальнику Особого отдела НКВД 1 8-й армии
По достоверным оперативным данным, в период с 28 по 30 января на участке фронта 18-й армии планируется заброска диверсионной группы в составе 8-11 человек с целью проведения диверсий на нефтетерминалах туапсинского морского порта.
Диверсанты будут экипированы в форму бойцов и командиров Красной армии. В качестве документов прикрытия могут быть использованы спецпропуска и командировочные удостоверения саперных частей 18-й армии.
Группу возглавляет бывший лейтенант Красной армии Загоруйко Владимир Афанасьевич, он же Голодец, он же Дронов, он же Панасюк, украинец, 1919 г. р., уроженец г. Кировограда, б/партийный, проходит под № 427 Алфавитного списка разыскиваемых агентов германской разведки.
Ранее, 25 августа 1942 г., в составе особой команды, условно именуемой «предприятие Ланге» или «предприятие Шамиля», был переброшен из г. Армавир в район селения Ду ба-Юрт, Атагин-скогорайона для осуществления диверсионно-террористических актов и организации повстанческого движения.
В ноябре 1942 г. группа Ланге ликвидирована органами НКГБ. Самому Ланге, Загоруйко и нескольким диверсантам удалось скрыться.
Приметы: рост выше среднего, телосложение крепкое, лицо овальное, нос прямой с горбинкой, волосы темные, в разговоре картавит.
Особые приметы: на кисти левой руки имеется татуировка из трех букв — 3, В, Л.
Исходя из особой опасности группы, требую не допустить прорыва диверсантов на объекты и принять меры к их розыску и ликвидации.
Начальник Особого отдела НКВЛ Закавказского фронта комиссар госбезопасности 3 ранга Н. Рухадзе
4.02.1943 г.»
Специальный оперативно-боевой отряд военной контрразведки Закавказского фронта, усиленный патрулями из комендатуры туапсинского гарнизона, перед рассветом был поднят «в ружье». В считаные минуты бойцы заняли места в кузовах видавших виды полуторок и ждали команды на марш. Служба в Особом отделе приучила их не задавать лишних вопросов. Схватки с диверсантами из абвера и горного батальона «Эдельвейс» для бойцов спецотряда «Шторм» и его командира капитана Александра Дроздова стали привычными делом.
Опытный разыскник, имевший на личном счету не одно задержание матерых гитлеровских агентов и диверсантов, он за два года войны побывал в стольких переделках, что солдатская молва окрестила его «заговоренным». Под стать командиру были и подчиненные — бывшие борцы, боксеры, стрелки и альпинисты. Они с полуслова понимали Дроздова и готовы были идти за ним в огонь и воду. Разыскники знали себе цену, не робели даже перед начальством и, когда надо, за словом в карман не лезли.
Начальник Особого отдела Закавказского фронта Николай Рухадзе ценил их и предпочитал не вмешиваться по мелочам в службу отряда, предоставив самому Дроздову разбираться и командовать этой отчаянной командой сорви-голов. Сегодня он изменил себе, и инструктаж затянулся. Дроздов плотнее прижал телефонную трубку к уху и внимательно ловил каждое слово. Задача, которую ставил Рухадзе, не допускала никаких «но».
Диверсия гитлеровских агентов на нефтетерминалах Туапсе накануне наступления войск Закавказского фронтамогла серьезно повлиять на его ход. Дроздов слушал Рухадзе и нетерпеливо теребил телефонный шнур. И кактолько инструктаж подошел к концу, он, не теряя ни секунды, выскочил во двор, цепким взглядом пробежался по лицам подчиненных и, не встретив на них тени тревоги, дал команду водителям: «Вперед!»
Два грузовика вырвались из ворот базы и устремились к мрачной громаде гор. Дроздов с беспокойством поглядывал на часы и торопил водителей, чтобы успеть к восходу солнца добраться до горной долины и взять под контроль дорогу и козьи тропы, ведущие к Гойтхскому перевалу, проходящему через Черноморскую цепь Большого Кавказа.
Дроздов, сжав зубы и поигрывая желваками на скулах, напряженно вглядывался в ночную мглу, словно пытаясь высмотреть в ней затаившегося врага. Нескрываемое нетерпение командира передалось и водителям; они старались выжать из своих старушек все, что можно. Машины жалобно поскрипывали деревянными бортами, пронзительно взвизгивали изношенными железными внутренностями и на удивление резво катили вперед. Закончился исклеванный бомбежками асфальт. Началась грунтовая, вдребезги разбитая, ухабистая дорога. Машины то и дело застревали. Из глубоких рытвин разведчики вытаскивали их почти на руках.
Вскоре рассвет напомнил о себе — окрасил вершины гор бледно-розовым цветом. Их гигантская тень, безмятежно покоившаяся на бескрайней морской глади, пришла в движение.
Первый робкий солнечный луч разорвал полумрак и тысячами ярких вспышек заполыхал на ледниках горы Агой. Блеклое солнце нехотя выплыло из-за гор и покатилось по холодной синей небесной вышине. День уверенно вступал в свои права.
Разведчики приободрились. Подходы к Гойтхскому перевалу находились в их руках. Рассредоточившись, они принялись тщательно изучать каждую складку местности. Ничто не свидетельствовало о присутствии диверсантов; они будто растворились. Двое суток поиска так и не дали результата.
В этом не было вины Дроздова и его подчиненных. Ни он, ни Николай Рухадзе не знали, да и не могли знать, что неведомый им зафронтовой агент не только вовремя сообщил о группе Загоруйко, но и сумел сорвать ее выход на задание.
Накануне в станице Абинской, в пункте заброски агентуры, события разворачивались самым неожиданным образом. Подходила к концу ночная смена часовых. Внезапно шаги часового стихли. Прошла минута-другая, и дробный топот сапог на крыльце заставил очнуться дремавшего дежурного.
Бокк вопросительно уставился на застывшего перед ним часового. В дрожащих руках часового была зажата стопка листов, и, когда они легли на стол, у ефрейтора глаза полезли на лоб. Это были совершенно секретные анкеты с истинными и вымышленными данными на готовившихся к заброске агентов группы Загоруйко. Как они оказались во дворе, ни часовой, ни начальник караула не могли вразумительно ответить. Инструктор Шевченко, отвечавший за них головой, исчез. Бокк тут же поднял группу по тревоге и отправил посыльного в штаб, в Крымскую.
Не прошло и часа, какво двор влетел «опель» Штайна. Он на ходу выскочил из машины и бросился к застывшей шеренге инструкторов и агентов. В ней не хватало двоих. Наихудшее предположение — их уход к партизанам — не подтвердилось. Шевченко еле живого нашли на сеновале. Он был в стельку пьян и сказать что-либо вразумительное не мог. Не лучше выглядел Петренко, обнаруженный в конюшне. Лишь к обеду взбешенный Штайн смог прояснить картину. Все оказалось до банальности просто. Накануне оба отмечали завершение работы с группой и перебрали норму.
От этого Штайну легче не стало. Заброску группы Загоруй-ко пришлось отложить. До завершения служебного расследования забулдыг посадили под замок. Судьба Петренко повисла на волоске. Срыв задания мог стоить должности Штайну, и ему с Шевченко в лучшем случае грозила отправка на фронт. В памяти еще были свежи последствия засветки группы в Краснодаре. Все находились в тревожном ожидании.