В неформальных, уважительных отношениях двух заслуженных фронтовиков свою и немалую роль сыграла история досрочного присвоения лейтенанту Устинову звания старшего лейтенанта. Она была известна Гречко. Он, прошедший Великую Отечественную войну с первого и до последнего дня, знал истинную цену фронтовых наград и званий. Для того чтобы получить их в роковом для страны 1941 году, когда Красная армия терпела одно поражение за другим, требовалось проявить незаурядное мужество и талант командира. Устинов обладал и тем и другим.
Он — лейтенант, выпускник Камышловского военного пехотного училища, пройдя за четыре дня курсы оперативной подготовки при особом отделе по 16-й армии и беседы с начальником — полковником Василием Шилиным, в качестве контрразведчика 22 июня 1941 года отправился в 6-ю кавалерийскую дивизию. Она была расквартирована под городом Белостоком. До места Устинов не доехал. Эшелон на станции Осиповичи попал под бомбежку фашистской авиации.
В тот день война беспощадно вторглась в его жизнь и в жизнь миллионов советских граждан. Она безжалостно разделила их — военных и гражданских — на живых и мертвых. Под Осиповичами Устинов первый раз заглянул в глаза смерти. Он, как и сотни красноармейцев, кто находился рядом, испытал ужас и страх. Надрывный вой пикирующих самолетов плющил и вдавливал в землю. Но она не спасала и зловещими черными тюльпанами взметалась к небу. Пулеметные очереди свинцовым дождем проливались на беззащитных людей. Стоны раненых, мольба матерей, плач детей слились в одну ужасную какофонию. Обезумев от страха, люди метались по полю и не находили спасения. Всеобщий хаос усиливали действия разведывательно-диверсионных групп фашистов. Они нападали из засад, смешивались с отступающими советскими частями, убивали командиров и распространяли панические слухи.
В этих условиях обстановки многие красноармейцы и командиры теряли головы. Лейтенант Устинов сохранил присутствие духа, сказывались твердый уральский характер и хорошая выучка в военном училище. Он, проявив твердую волю и смекалку, поставил на место паникеров, привел в чувство растерявшихся, а тех, кто сохранил присутствие духа, независимо от званий, назначил командирами подразделений. В течение нескольких недель отряд под командованием Устинова с боями пробивался из окружения. К линии фронта он вывел свыше тысячи бойцов и командиров. В его подчинении находились рядовые, сержанты, капитаны, майоры и даже подполковники. Война — этот самый строгий экзаменатор — безошибочно определяет каждому свою цену.
Пройдя через земной ад, Устинов и его боевые товарищи своим примером показали, что не так страшен черт, как его рисует воображение, что фашистов можно не только бить, а и побеждать. За проявленный героизм и умелое командование ему досрочно присвоили звание старшего лейтенанта. Командующий 16-й армией, будущий маршал Константин Рокоссовский поручил Устинову выступить перед командирами и начальниками штабов бригад, дивизий и рассказать, как надо воевать с врагом, численно превосходящим.
Спустя 28 лет Устинову предстояло держать оборону, на этот раз в кабинете Председателя КГБ, и он был далеко не уверен, что выйдет без потерь. После разговора с помощником Андропова все валилось из рук, и, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Устинов занялся рутинным делом: обратился к статистическим отчетам. Цифры путались в голове, а глаза невольно тянулись к напольным часам. Стрелки с тихим шорохом отмеряли секунды и минуты. В 17:30 он сложил документы в сейф, включил сигнализацию и покинул кабинет, на выходе из кабинета осмотрел себя в зеркале и, поправив галстук, направился в сектор Председателя.
Рабочий день подходил к концу. Кабинеты пустели. В приемной Андропова царила тишина. Его помощник встретил Устинова вежливой улыбкой, предложил присесть на диван и доложил Председателю. Андропов не заставил себя ждать и принял без задержки. Расправив складки на кителе, Устинов прошел через широкий тамбур, остановился на входе и представился. Андропов, пожав руку, пригласил занять место за журнальным столиком. На нем стояли чашки с чаем. В воздухе ощущался аромат напитка. Неформальная обстановка предстоящего разговора и внимание, проявленное к нему Андроповым, сбивали с мысли. Устинов терялся в догадках о том, чем закончится встреча, и искал ответ на лице Председателя. В глубине его глаз, как показалось Устинову, таилась грустинка.
— Иван Лаврентьевич, вы что будете пить, чай или кофе? — нарушил затянувшееся молчание Андропов.
— Спасибо, Юрий Владимирович, я предпочитаю чай, — смущаясь, ответил Устинов.
— И правильно! Чай отменный! Наш, краснодарский! Угощайтесь! — предложил Андропов.
Устинов последовал его примеру. Чай, действительно, оказался превосходным и смягчал сухость, внезапно возникшую во рту. Он пил мелкими глотками, исподволь посматривал на Андропова и с напряжением ждал начала разговора. Тот после паузы опустил чашку на столик и, задержав взгляд на Устинове, поинтересовался:
— Как обстановка в войсках, Иван Лаврентьевич?
Устинов распрямился в кресле и приступил к докладу.
— Товарищ Председатель, оперативная обстановка находится под нашим контролем. В войсках идет плановая учебно-боевая подготовка…
— Иван Лаврентьевич, давайте обойдемся без официальности. У нас неформальный разговор, — остановил его Андропов.
Его предложение породило в душе Устинова еще большее смятение. Справившись с волнением, он продолжил:
— Серьезных нарушений в вопросах ядерной безопасности и боевой готовности войск не выявлено. В последнее время отмечается активизация разведывательной деятельности иностранных спецслужб, направленная на получение информации о работах, связанных с модернизацией Ракетных войск стратегического назначения и подводного флота. В рамках оперативных разработок на подозреваемых в шпионской деятельности лиц нами…
— Достаточно, Иван Лаврентьевич! — прервал доклад Андропов и озадачил вопросом: — Сколько вы находитесь в должности руководителя военной контрразведки?
«К чему бы это? Это же чисто кадровый вопрос! Похоже, Цинев решил тебя дожать», — с горечью подумал Устинов.
Память возвратила его к одному из последних разговоров с Циневым. Он прошел на повышенных тонах. На следующей встрече они к нему не возвращались. Более того, Цинев без возражений принял его предложения по совершенствованию организационно-кадровой структуры разведывательного и отдела, курирующего РВСН. Устинову показалось, что конфликт исчерпан. Но это оказалось глубоким заблуждением, подтверждением тому служила беседа с Андроповым. Ее неформальный характер не мог ввести в заблуждение.
«Так куда же меня сошлют?» — от этой мысли колючий ком подкатил к горлу Устинова. Он потупил взгляд и обронил:
— По состоянию на сентябрь будет ровно три года, товарищ Председатель.
— Срок небольшой, — отметил Андропов и подчеркнул: — Однако вам, Иван Лаврентьевич, и вашим подчиненным удалось сделать многое. Военная контрразведка — это передовой, боевой отряд Комитета государственной безопасности. Она успешно и качественно решает задачи, поставленные партией и Леонидом Ильичом Брежневым.
— Спасибо за столь высокую оценку нашего труда, Юрий Владимирович!
— Она вполне заслуженная. В прошлом году военная контрразведка и вы лично, Иван Лаврентьевич, внесли весомый вклад в результаты нашей общей работы по обеспечению безопасности армии и страны.
— В текущем году они будут не менее весомыми! — обронил Устинов.
— В этом у меня нет ни малейших сомнений. Но… — Андропов тщательно подбирал слова. — Видите ли, Иван Лаврентьевич, в любой, и в нашей, отличающейся особой спецификой управленческой деятельности, существенное значение имеют межличностные отношения между руководителями. В одних случаях они способствуют повышению эффективности труда. В других, к сожалению, случается и такое, недопонимание между ними приводит к тому, что страдает дело, а в коллективах формируется нездоровая атмосфера.
«Нездоровая атмосфера? В управлении?! По состоянию воинской дисциплины и соблюдению социалистической законности к военной контрразведке серьезных нареканий нет. Да, есть отдельные недостатки. Но кто не без греха. А тут, нездоровая атмосфера?» — обида захлестнула Устинов.
Это отразилось на его лице и в глазах. Что не осталось без внимания Андропова. Прокашлявшись, он как-то в сторону сказал:
— Иван Лаврентьевич, я имею в виду ваши отношения с Георгием Карповичем. В последнее время они далеки от нормальных?
— Извините, Юрий Владимирович, но, как мне кажется, я не даю для этого повода. Все указания генерала Цинева исполняю и строго соблюдаю субординацию.
— Видите ли, Иван Лаврентьевич, — Андропов тщательно подыскивал слова. — Ваши отношения с министром обороны Андреем Антоновичем Гречко ставят Георгия Карповича в двусмысленное положение.
— Юрий Владимирович, они носят сугубо рабочий характер! Я не претендую на большее!
— Иван Лаврентьевич, ваша порядочность не вызывает сомнений. Но согласитесь, что не нормально, когда на совещании высшего командного состава Вооруженных Сил, где вы присутствовали, Георгию Карповичу, курирующему военную контрразведку, не нашлось места. К сожалению, это не единичный случай, — заметил Андропов и сделал многозначительную паузу.
Устинов молчал и не искал оправданий, это не имело смысла. Цинев, судя по всему, был настроен положить конец затянувшемуся конфликту. В сложившейся ситуации Андропов вряд ли готов был идти на его обострение. И тому была веская причина, за спиной Цинева стояла могущественная тень самого Брежнева. Их связывали давние личные, дружеские отношения. Своими корнями они уходили в далекое прошлое, когда оба работали в Днепропетровском обкоме партии. Для Устинова не составляло тайны и то, что Цинев, а не Андропов, был вхож в семью Брежневых. Поэтому, не желая обострять и без того непростые отношения Председателя с заместителем, Устинов готов был принять любое его решение и заявил:
— Юрий Владимирович, если надо, то я напишу рапорт!