— Так финики без бумажки и рубля не дадут, — заикнулся Дудка.
— Бегом! Под мою ответственность!
— А если не хватит, Валерий Георгиевич?
— Тряхни Пряхина! У него в заначке не одна сотня лежит! И бегом! Бегом, Володя!
— Есть! Понял! — на бегу ответил Дудка и ринулся к двери.
Проводив его взглядом, Бацкий снова обратился к Вольскому:
— Глеб, слушай меня внимательно! Я буду на объекте! Буду с деньгами. Передай Беднову, пусть не дурит! Получит он свои полтора миллиона! Ты понял?.. Ты понял?.. Что?!.. Никому не верит! Скажи, это слово полковника военной контрразведки Бац-кого. Он меня должен помнить. Жди! Еду! — закончил разговор Бацкий, положил трубку на аппарат и обратился к Первушину: — Александр Васильевич, доложи в Департамент следующее: на объекте «Д», в секторе «Б» старший лаборант лаборатории № 7 майор Беднов на почве семейных проблем прогорел в банке «Счастье». Будь оно неладно! Он заблокировался в лаборатории и выдвинул ультиматум — полтора миллиона рублей. В противном случае грозит поднять все в воздух.
— Понял, Валерий Георгиевич! Будет выполнено! — заверил Первушин.
— Да, и еще, чтобы не накалять обстановку, доложи, деньги есть! Я выезжаю на место для переговоров, — бросил на ходу Бацкий.
Не прошло и нескольких минут, как он вместе с внештатной оперативно-боевой группой управления и деньгами выехал на место происшествия.
Автомобильная река крутила микроавтобус в водоворотах, швыряла к обочине, но водитель каким-то чудом находил свободные места и выжимал из машины все, что можно. Бац-кий торопил время и мысленно молил: «Только бы у Беднова не сдали нервы! Только бы у Вольского хватило терпения и нужных слов, чтобы удержать от непоправимого шага отца несчастной девочки!»
Автобус резко качнуло на повороте. Водитель перестроился в крайний ряд. Вскоре впереди справа возникла ажурная металлическая ограда. За ней, за стеной из голубых елей угадывались корпуса объекта «Д». Бацкий напрягся. Сердце забухало в груди. В ближайшие несколько минут все должно было решиться.
«Главное, не ошибиться с первым словом и на первом шаге! Он них зависит много, если не все! Спокойно, Валера! Спокойно!» — мысленно повторял Бацкий, и цепкая память возвратила его к событиям почти двадцатилетней давности…
Он — в недавнем прошлом армейский офицер, старший лейтенант Бацкий — стал военным контрразведчиком. Непредсказуемая военная судьба, словно испытывая, забросила его за тысячи километров от родного дома в Грузию. В конце XX века эта бывшая курортная жемчужина СССР напоминала кипящий котел. Ее терзали межнациональные войны и поднимали на дыбы военные мятежи. Бацкий получил назначение на должность оперуполномоченного в отдел ФСБ России Коллективных сил СНГ по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта, дислоцировавшийся в столице Республики Абхазия в городе Сухуме.
Два дня у него ушло на освоение функциональных обязанностей и знакомство с коллективом военной контрразведки. После сдачи зачета он убыл к месту службы — в российский батальон миротворческих сил, располагавшийся на территории Зугдидского района Республики Грузия. В обстановке, близкой к боевой, Бацкому пришлось на практике овладевать сложной профессией контрразведчика. Шли дни, месяцы службы. В кругу повседневных забот и проблем он не заметил, как подошла к концу вторая декада октября 1999 года. Вместе с ней заканчивался срок командировки в Грузии. Бацкий уже сидел на чемоданах и готовился к отъезду в Россию.
Под стать чемоданному настроению выдалась и погода. Разгулявшееся бабье лето никак не хотело покидать благодатные земли Западной Грузии и щедро одаривало теплом. Осень щеголяла в умопомрачительном наряде и яркими красками словно бросала вызов грядущим промозглым серым дням, до поры до времени таившимся в утренних туманах, на дне глубоких ущелий. Дубовые, буковые и каштановые леса полыхали разноцветьем увядающей листвы. На полях яркой бронзой отливали стога кукурузы. Вдоль побережья к югу тянулись бесконечные косяки перелетных птиц. Небо, омытое теплыми сентябрьскими дождями, очистилось от туч и манило в бесконечную бирюзовую даль. Над этим земным раем, как и миллионы лет назад, безраздельно властвовала величавая громада южных отрогов Кавказских гор. Накануне их вершины, покрывшиеся белоснежной вуалью первого снега, холодно блистали в небесной вышине и своим олимпийским спокойствием напоминали о бесконечности времени и скоротечности человеческой жизни.
Умиротворение и покой, воцарившиеся в природе, не принесли мира и спокойствия на эти благодатные земли. Кровопролитная грузино-абхазская война, закончившаяся шесть лет назад, продолжала безжалостно напоминать о себе. С наступлением сумерек из мрачных ущелий, куда даже в полдень не заглядывал луч солнца, вместе с туманом выползало безжалостное Зло. Диверсионные группы грузинского спецназа и отморозки из банды Шенгелия, выбравшись из «крысиных нор», нападали на посты российских миротворцев и опорные пункты сил безопасности Республики Абхазии.
Взрывы гранат и фугасов вздыбливали землю. Трассеры автоматных и пулеметных очередей терзали бархатистую темноту ночи. Ожесточенные перестрелки, то затихая, то возобновляясь с новой силой, продолжались до рассвета. С приходом дня вместе с туманом исчезала и бандитская нечисть. Хрупкая тишина ненадолго воцарялась на линии разграничения между противоборствующими сторонами. О ночном аде на этой райской земле напоминали исклеванные пулями и осколками стены блок-постов, искореженные остовы бронетехники, зловещие черные тюльпаны, колыхавшиеся над пожарищами, и скромные обелиски погибшим российским офицерам и солдатам.
Прошедшие выходные для российского батальона миротворцев, занимавшего здания бывшей птицефабрики, прошли на редкость спокойно. За субботу и воскресенье, как в Верхней — горах, так и в Нижней зоне — на побережье, не произошло ни одного подрыва боевой техники, ни одного нападения на блок-посты. Мелкие провокации со стороны местной националистически настроенной молодежи в счет не шли.
Наступил понедельник, 20 октября 1999 года. После завтрака в кабинете командира батальона подполковника Борзова собрались: начальник штаба майор Шацкий и старший лейтенант Бацкий. Склонившись над картой Западной Грузии, они обсуждали порядок выдвижения мотоманевренной группы в квадрат № 4 Верхней зоны. Накануне при проведении воздушной разведки в нем была выявлена группа вооруженных людей.
Ход совещания внезапно прервали выстрелы, стреляли из тяжелых орудий. Через мгновение черный тюльпан из камней и земли поднялся во внутреннем дворе, другой — у ворот автопарка. Третий снаряд угодил в здание бывшего инкубатора, вздыбил крышу, и по ее краям заплясали языки пламени.
Следующий орудийный залп потряс здание штаба батальона. Стекла в окнах жалобно задребезжали, пол и стены заходили ходуном. Борзов, Шацкий и Бацкий хлопнулись на пол и руками прикрыли головы. Прошла секунда, другая, и они, кто в дверь, кто через разбитые окна выскочили на улицу. Борзову не потребовалось отдавать команды. За время тренировок личный состав батальона узнал, что и как делать. Командиры взводов и их подчиненные рассредоточились по позициям. Борзов, Шацкий и Бац-кий заняли места на КП и приникли к смотровым щелям.
Порыв ветра рассеял утренний туман над рекой, и то, что они увидели, заставило сжаться сердца. На противоположном берегу ближайшие к лагерю высоты занимали танки и БТРы. Их было тринадцать. Сколько еще таилось в низинах, об этом командованию батальона оставалось только догадываться. Силы были явно неравны. В распоряжении Борзова находились девять БТРов и рота пехоты, две другие несли службу за десятки километров, в Верхней и в Нижней зонах.
Намерения противника не оставляли сомнения: он готовился к штурму. Это подтвердил усиленный электрическими ваттами голос:
— Слушай меня, русские! Я, полковник Акакий Элиава, заместитель командира танковой бригады Минобороны Грузии! Мы идем на Тбилиси! Мы скинем этого педераста Шеву! Мы разгоним к…
Прозвучала тирада отборного мата. В ней нашлось место всем близким и дальним родственникам президента Грузии Шеварднадзе. Дальше Элиава говорил о восстановлении в стране свободы слова и власти Верховного Совета. Борзов, Шацкий и Бацкий слушали поток брани, политических лозунгов и пытались понять, чего добивается от них мятежный полковник. Разразившись очередной гневной тирадой в адрес Шеварднадзе, Элиава выдвинул ультиматум:
— Слушай меня, русские! Мне не нужны ваши жизни! Мне нужны ваши гусеницы и колеса! Мне нужны ваши снаряды! Мне нужна ваша горючка, чтобы добраться до Тбилиси и кончить Шеву. На размышление даю десять минут! Будете упираться, урою вас, уродов! Время пошло!
В подтверждение слов Элиава стволы орудий и пулеметов танков и БТР грозно качнулись и нацелились на лагерь миротворцев.
— Что будем делать, ребята? — вопрос Борзова повис в воздухе.
Решительность противника не оставляла сомнений в том, что он приведет в исполнение свою угрозу. Чем она обернется, опытным, обстрелянным офицерам не требовалось объяснять. Под огнем тяжелых орудий, на открытой местности батальону было не продержаться. На помощь командования миротворческих сил не приходилось рассчитывать. Оно находилось за сотню километров, в Сухуме, и было связано по рукам и ногам руководством Миссии наблюдателей ООН. Его глава — в прошлом натовский чиновник — откровенно потворствовал провокациям грузинской стороны.
— Так что будем делать, ребята? Что?! — торопил с ответом Борзов.
— Тянуть время, командир, а там, глядишь, придет подмога, — предложил Бацкий.
— Каким образом, Валера?
— Вступить в переговоры с Элиава.
— С этим отморозком? А где гарантия, что нас не возьмут в заложники? — возразил Шацкий.
— Гарантий никаких, — согласился Борзов и, тяжело вздохнув, признал: — Но и долго нам не продержаться.
— Командир, но не все же среди них, отморозков, найдутся бывшие советские офицеры. Надо вступать в переговоры! — настаивал Бацкий.