— Да, другого выхода нет, — признал Борзов и спросил: — Валера, ты со мной?
— Обижаешь, командир. Мы с тобой в одном окопе.
— Ладно, забудь.
— Командир, может, лучше мне вместо Валеры поехать? — предложил Шацкий.
— Саша, все решено. Еду я! — отрезал Бацкий.
— Ну ты же особист!
— И что с того?
— Ну так если это зверье пронюхает, так они с тебя с живого кожу сдерут.
— Саша прав. Тебе, Валера, лучше остаться, — согласился Борзов.
— Ну нет. Я предложил, и я же в кусты! Решено, командир, я еду с тобой! — стоял на своем Бацкий.
— Ладно, где наша не пропадала! — согласился Борзов и поторопил: — Едем, а то времени совсем не осталось!
Шацкий первым двинулся на выход.
— Стой, Александр Николаевич! — остановил его Борзов и распорядился: — Ты остаешься за меня! Если с нами что случится, сам знаешь, что делать.
— Перестаньте, Петр Иванович! Мы с вами… — искал нужные слова Шацкий.
— Так вот, если мы не вернемся, женщин и ребят с весеннего призыва в бронники, снять с позиции и отправить на абхазскую сторону.
— Понял!
— И еще, свяжись со штабом в Сухуме и доложи обстановку!
— Есть доложить обстановку.
— И последнее. Держать оборону до подхода основных сил! Это приказ!
— Есть! — принял к исполнению Шацкий.
В то время как он пытался выйти на связь со штабом миротворческих сил в Сухуме, Борзов и Бацкий, положив гранаты в карманы бушлатов, ринулись в автопарк. К ним присоединились механик-водитель и стрелок дежурного БТРа. В последний момент они вспомнили о белом флаге. Стрелок стащил с себя нательную рубаху, привязал к сучковатой палке и принялся прилаживать к башне БТРа. Под слабым порывом ветра она трепыхнулась и обвисла.
— Сережа! — окликнул Борзов старшину Горохова.
— Я! — отозвался тот.
— Миша, тащи сюда простынь! Бегом! А то с этим флажком мы дальше кладбища не доедем!
— Есть! — принял к исполнению Горохов и помчался в каптерку.
Часы неумолимо отсчитывало время, отпущенное Элиава. До истечения ультиматума оставалось меньше трех минут, когда БТР с Борзовым, Бацким и экипажем покинул расположение батальона. Позади остался мост через речку, слева, в метрах трехстах, на холме возник танк. В утренней дымке он походил на громадного носорога. Его ствол дернулся и, как привязанный, сопровождал БТР. Оставшимся четырем сотням метров до бывшего бетонного завода, где расположился Элиава, Бацкому и Борзову казалось, что не будет конца. Они перевели дыхание, когда въехали во двор, но ненадолго. Выбравшись из БТРа, угодили в окружение агрессивно настроенной толпы. Под дулами автоматов их провели по захламленному коридору в кабинет директора завода. Там Борзов и Бацкий столкнулись лицом к лицу с мятежным полковником Элиава. За его спиной галдели полтора десятка офицеров. Многие из них были пьяны и едва держались на ногах.
Элиава прошелся тяжелым взглядом по Борзову, задержал на Бацком; на его небритой физиономии появилась гримаса, и он сквозь зубы процедил:
— Т… ты чо, борзеешь, старлей?
Бацкий напрягся, нащупал пальцами чеку на гранате и, поиграв желваками на скулах, промолчал. Элиава грозно блеснул белками глаз и рявкнул:
— Как стоишь перед полковником, старлей?! Вытащи руки из карманов.
— Может, еще каблуками щелкнуть? — огрызнулся Бацкий, и мутная волна гнева к ряженому пугалу поднялась в груди.
— Чтооо?! Ты чо там вякнул? Ты… — задохнулся от ярости Элиава.
— Та чо с ними базарить, Акакий? Мочить их надо! Мочить! — взорвалась толпа.
Все решали мгновения. Не сговариваясь, Борзов и Бацкий выхватили гранаты из карманов и отступили к стене. Их решительные лица не оставляли сомнений: они заберут с собой не одну чужую жизнь. Элиава судорожно сглотнул и осипшим голосом выдавил из себя:
— Э…э, не надо кипиша! Давай договариваться.
— Давай, — согласился Борзов.
Несколько секунд гробовую тишину нарушали тяжелое дыхание и стук мухи, бившейся о стекло. Противники сверлили друг друга тяжелыми взглядами. Элиава не спускал глаз с левой руки Бацкого — в ней была зажата граната — и заговорил первым. Он потребовал передать в его распоряжение боевую технику батальона, снаряды и ГСМ.
— Это невозможно! — отрезал Борзов.
— Подполковник, ты чо, жить не хочешь?! Мне хватит пяти минут, чтобы разнести твой курятник! — угрожал Элиава.
— Жить хочу. Но не хочу идти под трибунал.
— Какой на хрен трибунал в этом бардаке! О чем ты? Станешь героем, когда я скину Шеву.
— Я давал присягу.
— Значит, добром не дашь?
— Нет!
— Ну тогда, подполковник, молись Богу, — прорычал Элиава.
Борзов бросил взгляд на Бацкого, прочел ответ в его глазах и, потрясая гранатой, заявил: — Если только с тобой, а там Господь пусть разбирается, кому в рай, а кому в ад.
— Ну ладно! Ладно! Не кипишись, подполковник, может, сойдемся на половине, — затеял торг Элиава.
— Нет, — отрезал Борзов.
— Ну ты и упертый! Тогда заберу все!
— Попробуй! Мои ребята сожгут половину твоих танков. И с чем ты пойдешь на Тбилиси?
Элиава заскрипел зубами. Несколько мгновений, показавшихся Борзову и Бацкому вечностью, шла молчаливая перестрелка взглядами. Звенящую от напряжения тишину нарушили нетерпеливые возгласы:
— Акакий, та черт с ними! Мы только время зря теряем! Давай двигать на Кутаиси! Там возьмем все, че нам надо!
Элиава поиграл желваками на скулах, поднялся со стула, покачиваясь с пятки на носок, сплюнул на пол и, махнув рукой, прорычал:
— Ладно, вам повезло, русские! Валите на хрен!
Борзов и Бацкий на непослушных ногах, пятясь, отступили к двери, с трудом помнили, как забрались в БТР и тронулись к лагерю. За их спинами раздался рев мощных моторов. Танки мятежников, выстроившись в колонну, двинулись на Кутаиси…
Грохот открывшихся ворот заставил Бацкого встрепенуться. Не дожидаясь остановки микроавтобуса, он и бойцы оперативно-боевой группы выскочили на площадку и ринулись к главному входу. Навстречу им бежал начальник объекта «Д» полковник Соколов и кричал:
— Слава Богу, все закончилось! Закончилось, Валерий Георгиевич! Сдался Беднов!
Бацкий перешел на шаг, с его плеч словно гора свалилась, и торопил с ответом.
— Где Вольский? Где Беднов? Что с ними?
— Живые! Сидят в лаборатории.
— Где взрывчатка?
— Та не было никакой взрывчатки! Пукалка какая-то! — сообщил Соколов.
— Ведите к нему, Федор Сергеевич! — потребовал Бацкий.
По длинному извилистому коридору они проследовали в сектор «Б» и остановились перед дверью лаборатории. За ней царила тишина. Бацкий распорядился, чтобы бойцы оперативно-боевой группы остались в коридоре, и вошел внутрь. Среди разбросанных по помещению стульев и приборов, сжавшись в жалкий комочек, в углу сидел Беднов. Тщедушное тело горе-террориста сотрясали судороги, а в глазах застыла смертная тоска. Ожесточение, которое Бацкий испытывал еще мгновение назад, ушло. Он поднял стул, присел и распорядился:
— Глеб, принеси нам чай, только покрепче.
Вольский бросил участливый взгляд на Беднова и, помявшись, спросил:
— Валерий Георгиевич, а может, что покрепче?
Бацкий покачал головой и с горькой улыбкой заметил:
— Алкоголь отягощает вину. Только чай.
— Понял. Сейчас сделаем, — заверил Вольский и вышел в коридор.
До приезда следователей из Следственного комитета ему и Бацкому пришлось выслушать печальную историю семьи Бедновых. Она ничем не отличалась от сотен других вкладчиков злосчастного банка «Счастье». Оказавшись перед беспощадным выбором — жизнь или смерть дочери, — Беднов решился на отчаянный шаг.
Возвращаясь в управление, Бацкий не испытывал ни радости, ни облегчения, на душе было муторно. В тот день он позволил себе выпить на службе. Но обстановка не оставляла времени на переживания. Действия шпионов Невмержицкого и Берга грозили обернуться утечкой важных сведений и требовали быстрых и решительных мер. Бацкий достал из сейфа материалы дела, вызвал к себе Первушина, Дудку, Винника и продолжил обсуждение плана операции по захвату шпионов с поличным. Точкой отсчета в ней должен был стать выход Невмержицкого на связь с Бергом. И когда последние детали плана были обсуждены и согласованы, контрразведчикам осталось только запастись терпением и ждать, когда шпионы начнут действовать.
Во вторник и среду шпион так и не появился в гараже. Наступил четверг. В 18:47 видеокамера, установленная в гараже, зафиксировала, как Невмержицкий достал из тайника контейнер с флешкой. Он был закамуфлирован под металлическую гайку. Это стало сигналом для контрразведчиков, что шпион приготовится передать секретные сведения Бергу. С той минуты бригады наружного наблюдения заняли исходные позиции. Группы захвата выдвинулись к местам возможной закладки тайника. Бацкий и Первушин заняли места на командном пункте.
Он располагался здесь же, в управлении, на втором этаже, в конференц-зале. На одной из стен располагалась большая интерактивная доска. Она, как живая, пульсировала и перемигивалась разноцветными цветами. На ней в режиме реального времени отражались перемещения Невмержицкого, он обозначался оранжевой точкой, и четырех автоэкипажей с сотрудниками резидентуры ЦРУ. Они выписывали на схеме замысловатые зигзаги и пока не соприкасались.
Невмержицкий действовал по знакомой для Бацкого схеме, петлял по линиям и станциям метро. Для бригады наружного наблюдения слежка за ним не составляла труда. Намного сложнее ситуация складывалась с автоэкипажами американцев. Ими управляли настоящие профи, знающие Москву как свои пять пальцев. Уследить за ними для разведчиков наружки становилось все труднее. Карусель, раскручиваемая резидентурой ЦРУ, набирала обороты. Бацкий уже не сомневался, что в одной из машин находится Берг, но в какой именно, пока установить не удалось. Прошло больше часа этой игры в наперстки, а ясности все не наступало. Начали сгущаться вечерние сумерки. Вести слежку становилось все сложнее. Бацкому оставалось уповать, что расчеты оперативного шт