В русском военно-морском флоте функции периферийных органов разведки выполняли штабы морских сил на Балтийском и Черном морях, а также штаб эскадры Тихого океана, которые организовывали и вели разведку, используя, в частности, корабли-стационеры, то есть военные суда, постоянно находившиеся на стоянке в каком-либо иностранном порту.
Корабли-стационеры с конца XIX века и вплоть до начала Первой мировой войны находились в ряде портов Европы, Китая и Кореи. На Востоке предпочтение отдавалось Шанхаю, где имелся международный “сеттльмент” (особый район города, созданный для проживания иностранных подданных и не подлежащий юрисдикции местных властей — Примеч. авт.) и чей порт посещали военные корабли многих стран.
Командирам стационеров вменялась обязанность в том числе “по исследованию прибрежных стран и выяснению их стратегического, торгового и промышленного значения”, “наблюдение за деятельностью на Дальнем Востоке в военном, торговом и промышленном отношениях и предупреждения всего того, что может послужить во вред интересам России”[155]. Кроме того, на командиров стационеров ложилась “весьма серьезная задача наблюдения за передвижениями иностранных военных судов, за настроениями среди их командного состава”[156]. Такое наблюдение осуществлялось “как путем личного осведомления, сношений с командирами стационеров дружественных наций, таки из агентурных источников”[157].
2.4. Военная контрразведка
В конце XIX — начале XX вв. в России не существовало специального контрразведывательного института. Борьбой с иностранным шпионажем в вооруженных силах, то есть военной контрразведкой, частично занималось III (охранное) отделение Департамента полиции Министерства внутренних дел. Основной задачей III отделения являлась борьба с революционным движением в стране и российской эмиграцией за рубежом. МВД ограничивалось лишь периодическим направлением циркуляров, в которых поручало жандармским управлениям и охранным отделениям усилить наблюдение за иностранными разведчиками. При этом какие-либо инструкции по организации и проведению этой работы оно не давало, да и не в состоянии было дать.
О характере деятельности этой спецслужбы, ее силах и средствах, методах и способах работы можно судить по следующему примеру. 26 апреля (8 мая) 1897 года окружной интендант Петербургского военного округа в секретном письме информировал начальника Петербургского охранного отделения, что “к нему явился писарь Остроумов и сообщил следующее: к нему обратился писарь Шеляпин и предложил за хорошее вознаграждение передавать одному генералу в отставке данные о численности, расположении, вооружении войск... Остроумов уклонился от ответа и доложил начальству об этом”[158].
Начальник охранного отделения встретился с Остроумовым, дополнившим свой рассказ тем, что в случае согласия передать эти данные, ои должен был прийти в обусловленное время и день в сквер у Исааки-евского собора. Остроумову велено было изъявить желание представлять тайную информацию генералу в отставке, но при условии личной встречи с ним.
После встречи с начальником охранного отделения Остроумов был взят под наружное наблюдение, которое зафиксировало его контакт с писарем Шеляпиным. На следующий день он встретился у Исаакиевского сквера с пожилым мужчиной в партикулярном платье. Они о чем-то недолго разговаривали. После встречи пожилой мужчина зашел в дом... Вскоре установили, что в нем проживал действительный статский советник в отставке Парунов.
Через несколько дней состоялась встреча Остроумова с Паруновым в обусловленном месте с участием Шеляпина. Деловой разговор Парунов предложил продолжить у него дома, там с ним вела переговоры дочь
Парунова. Огоплрнвалпсь условия поставки военной информации... В порядке аванса дочь Парунова дала Остроумову и Шеляпину по 25 р. каждому. Им также было назначено время, день и место следующей встречи для получения информации.
На следующую встречу с Паруновыми Остроумову подготовили дезинформацию, которую он передал его дочери. Шеляпин не смог представить никакой информации, так как не имел к ней доступа, но, ничего не подозревая, искал пути ее получения... Наружным наблюдением были установлены все связи Парунова, среди которых были: адъютант коменданта С.-Петербургской крепости капитан Турчанинов, исполняющий обязанности начальника IV отделения главного интендантского управления Лохвицкий, секретарь при помощнике шефа жандармов Кормилин, чиновник Главного штаба армии поручик Шефгет, губернский секретарь Обидейко и другие должностные лира, которые являлись тайными информаторами Парунова. Он являлся резидентом австрийской разведки, и был завербован во время очередного вояжа за границу... Собрав материалы в отношении всех членов шпионской группы Парунова, охранное отделение приступило к их разоблачению. Задержания подозреваемых в шпионаже и проведенные обыски принесли положительные результаты. Все виновные в этом особо опасном государственном преступлении, за исключением Турчанинова, который покончил жизнь самоубийством в камере, были осуждены и понесли заслуженное наказание.
В ходе реорганизации Главного штаба, подготовка которой началась с упоминавшегося выше проекта 1900 года, в военном министерстве возникла идея создания собственного специального органа для борьбы с иностранным шпионажем.
В докладе на имя Николая II от 20 января (2 февраля) 1903 года военный министр Куропаткин отмечал, что “обнаружениегосударственных преступлений военного характера до сего времени у нас явилось делом чистой случайности, результатом особой энергии отдельных личностей или стечением счастливых обстоятельств, ввиду чего является возможность предполагать, что большая часть этих преступлений ос-пшется нераскрытыми и совокупность их грозит существенной опасностью государству в случае войны”[159]
Возложение же контрразведывательных функций на Департамент полиции ие представлялось, по мнению Куропаткина, целесообразным “...во-первых, потому, что названное учреждение имеет свои собственные задачи и не может уделить на это ни достаточных сил, ни средств, во-вторых, потому, что в этом деле, касающемся исключительно военного ведомства, от исполнителей требуется полная и разносторонняя компетентность в военных вопросах”. Задача особого органа должна была заключаться “в установлении негласного надзора за путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов, конечными пунктами — лиц, состоящих на пашей государственной службе и занимающихся преступною деятельностью и связующими звеньями между ними — иногда целый ряд агентов и посредников в передаче сведений”.
Деятельность этого органа, как считал военный министр, должна была осуществляться по двум направлениям: “руководящему” и “исполнительному”. При этом уточнялось, что”...руководящее направление предполагало вскрытие вероятных путей тайной разведки иностранных государств, а исполнительное — непосредственное наблюдение за этими путями”.
Для организации первого направления деятельности, как указывалось в докладе, в состав органа по борьбе с иностранными шпионами должны быть включены военные специалисты, знакомые с организацией военных учреждений России. Для второго рода деятельности необходимы были специалисты по тайному розыску, то есть агенты-сыщики. Этот особый орган по борьбе с иностранным шпионажем военный министр предполагал учредить при Главном штабе и назвать его “разведочным” отделением.
С целью обеспечения эффективности работы отделения министр предложил сохранить в тайне его существование. Он считал желательным не прибегать к официальному учреждению отделения. В этой связи, для личного состава создаваемого органа предполагалось использовать такие наименования должностных категорий в Главном штабе, на которые формально не возлагались строго определенные функциональные обязанности. Подобными должностями являлись “стоящие в распоряжении начальника Главного штаба”.
На доклад Куропаткина Николай II наложил резолюцию “Согласен”. “Разведочное отделение” было образовано в июне 1903 года. Начальником отделения был назначен впоследствии плодотворно работавший по организации и ведению разведки Германии с территории Франции ротмистр В.II. Лавров. По соображениям конспирации, “разведочное отделение” в официальной структуре ГУГШ отсутствовало
К концу 1903 года в состав разведочного отделения помимо его начальника входили, “старший наблюдательный агент”, “шесть наружных наблюдательных агентов”, “агент-посыльный”, два агента “для собрания справок и сведений и для установок (выяснение фамилий лиц, взятых по наблюдению”, девять “внутреннихагентов” и два “почталь-она”[160]. “Наружные агенты” предназначались для работы на улице, а “внутренние” — “на квартирах, в разных правительственных учреждениях, в гостиницах, ресторанах и проч”.
В течение второй половины 1903 года под наблюдением состояли: “1. Австро-венгерский военный агент, князь Готфрид Гогенлоэ-Шиллинг-сфюрст; 2. Герминский военный агент, барон фон-Лютвиц; 3 Японский военный агент, подпочковник Мотоиро Акаши; 4. Служащий в департаменте торговли и мануфактур, коллежский секретарь Сергей Иванов Васильев; 5. Начальник 9 отделения Главного интендантского Управления действительный статский советник Петр Никандров Есипов”.
Постановке Васильева и Есипова под наблюдение предшествовало получение соответствующих сведений от “заграничных источников”. Так, на Васильева поступила информация, согласно которой он осенью 1902 гола продал одной из иностранных держав чертежи из конструкторского бюро Главного артиллерийского управления Военного министерства. За Васильевым выставили постоянное наружное наблюдение, организовали негласный досмотр его записной книжки, где удалось обнаружить шифрованные записи и список