— записано в “Своде законов Российской империи” издания 1892 года[166]. Законодательную власть император осуществлял через Государственный совет (с 1810 г.), а государственным аппаратом руководил через Сенат, Совет министров и министерства. Император был Верховным главнокомандующим вооруженными силами России.
Военное министерство, при необходимости решения вопросов, выходящих за рамки его компетенции, апеллировало к императору. Так, в докладе, представленном в 1904 году на имя царя говорилось: “Относительно разведок этой важной отрасли деятельности окружного штаба, приходится отметить, что к сожалению полное закрытие доступа в А фгаиистан лишает нас возможности получать мапо-мачьски верные сведения об этой стране, представляющей при настоящем политическом положении особенный для нас интерес Приходится довольствоваться для разведок исключительно туземцами, среди которых не имеется подготовленных для этого дела людей, но за то несомненно есть не малое число лиц, готовых служить одновременно и нам и противнику. Принимая во внимание всю трудность такого положения, когда нам при столкновении с А фганистаном прийдется во многих случаях, особенно на первых порах, действовать с закрытыми глазами, я считаю долгом просить Ваше Императорское Величество, дабы были предприняты меры к устранению ненормального здесь пограничного положения, при котором доступ в Афганистан нам совершенно закрыт. Посему желательно добиться открытия для нас этой страны хотя бы в той мере, как то предоставлено ино-страшщм-европейцам и даже самим англичанам в Туркестанском крае и в Бухаре”. Против этого сообщения Николаи Романов написал: “Кминистру иностранных дел”[167].
Управляя политикой России за рубежом, направляя деятельность своих внешнеполитических, внешнеэкономических, полицейских и военных министерств и ведомств, царь осуществлял сношения с главами важнейших для Российской империи иностранных государств, особенно с монархами, династически связанными с Романовыми, в основном лично и через переписку. При хотя бы временном совпадении интересов России и того или иного иностранного государства, в таких личных сношениях монархов координировались внешняя и военная политика держав, передавалась и получалась информация об общем противнике.
Подобной информацией Николай II обменивался, например, с германским императором Вильгельмом II. Общение императоров принимало формы личных встреч, почтовой и телеграфной переписки. Наряду с “се-мейными”(дннасгическимн) вопросами в ходе переписки, которая началась в 1894 году и продолжалась до 1914 года, поднимались важнейшие для обоих государств военно-политические и военные проблемы.
Так, в письме от 3 (16) января 1902 года по просьбе Николая II кайзер практически изложил ход выполнения программы строительства германского военно-морского флота. Вильгельм II, в частности, писал: “Так как ты интересуешься нашим флотом, тебе б) дет любопытно узнать, что постройка нового броненосного крейсера “Принц Генрих” быстро подвигается к концу, его машины уже испытывались и результаты были весьма удовлетворительны. В конце зимы после испытания он, вероятно, присоединится к флоту. Мы надеемся, что новый линейный корабль “Карп Великий”, пятый из класса “Кайзер”. будет готов к испытанию на море в конце этой недели...”[168]
15 (28) ноября 1904 года Вильгельм II телеграфировал русскому царю: “По имеющимся у меня сведениям, потери японцев под Порт-Артуром равны пятидесяти тысячам человек: следовательно, они начинают чувствовать утомление от войны... Это побудило их обратиться в Париж и Лондон за посредничеством”[169].
Русский и германский императоры передавали секретную информацию не только непосредственно друг другу, но и давали указания после поступления соответствующих просьб о представлении таковой военным инстанциям Следствием этих обращений являлся, в частности, допуск на военные объекты монархов с их свитами, включающими и военных специалистов.
“Показанная мне по твоему приказу морская артиллерийская школа (в Ревеле), — выражал свою благодарность Вильгельм Николаю в письме от 2 ноября 1902 года, — является существеннейшей частью развития флота и подготовки его к работе”.”. Оказанное тобой мне доверие, — продолжал Вильгельм, — не является... неуместным, так как оно вполне взаимно Доказательством этого служит то, что секретные планы моих новейших судов, недоступные иностранцам, были переданы тебе и доверены скромности твоих морских властей”[170].
В отдельных случаях одна сторона передавала другой даже секретные документы. Передавая друг другу разведывательные сведения по иностранным государствам и обмениваясь информацией по собственным вооруженным силам, каждый из корреспондентов, конечно, действовал в своих собственных интересах. Тем не менее, переписка императоров позволяла российской стороне судить, в определенной мере, о политике Германии и способствовала более полному освещению вопросов по другим иностранным державам.
Министерство иностранных дел России активно использовало “политические сношения” с иностранными государствами для изучения последних, преимущественно в политической и экономической областях.
Наряду с гласными, применялись и негласные способы такого изучения. Методы и участники добывания секретной информации были самыми разными — от подкупа крупных иностранных политических деятелей, как в случае с Ш. Талейраном в бытность его министром иностранных дел Франции при Директории и Наполеоне Бонапарте, до оплаты разовых конфиденциальных услуг мелких правительственных чиновников в государствах пребывания российских посольств и даже перлюстрации дипломатической и иной корреспонденции.
Сведения политического, экономического и военного характера поступали из-за границы в т.н. центральные установления МИД, действующие в пределах империи — в Канцелярию МИД, а оттуда — в Азиатский департамент и Департамент внутренних сношений. Согласно “Учреждению Министерства иностранных дел” 1892 года, в Канцелярии сосредоточивалась вся политическаяя переписка МИД с миссиями за границей и с иностранными державами, а также между подразделе-ними МИД и внутри империи. В ведении Азиатского Департамента находились “дела политические, касающиеся Востока”, т.е. всех стран Ближнего Востока и турецкой Европы: всех стран Средней Азии, всех азиатских стран вообще, Дальнего Востока и Африки. На Департамент внутренних сношений возлагались “Все политические дела Западной Европы и Западного полушария”, “все консульские дела Европы и Нового света (с 1809 г. — экспедиция консульских дел)”, “все дела”, касающиеся русских подданных этих регионов, посещающих Россию, а также “собрание и доставление другим ведомствам различных заграничных сведений”[171]. В состав центральных установлений МИД входил и департамент личного состава и хозяйственных дел, ведавший личным составом Министерства, а также составлением “финансовых смет”.
Наряду с центральными установлениями МИД существовали заграничные установления, или департамент внешних сношений В его состав входили “посольства России в великих державах”, миссии во всех остальных странах, с которыми имелись дипотношения, генеральные консульства, консульства, вице-консульства и консульские агентства. К великим державам были отнесены Австро-Венгрия, Англия, Германия, Италия, Северо-Американские Соединенные штаты, Турция, Франция и Япония (с 1905 г.).
За рубежом организация изучения страны пребывания, в том числе и негласными способами, включая использование тайной (негласной) агентуры, возлагалась на глав дипломатических представительств.
Перед отъездом в командировку до каждого руководителя загран-представнтельства России доводились письменные инструкции, подготовленные в канцелярии МИДа и завизированные императором. В них формулировались задачи и намечались возможные пути их достижения.[172]. Помимо этого составлялась дополнительная секретная инструкция, в которой очерчивался круг политических проблем, которые предстояло решать его руководителю средствами разведки. Так в сентябре
1897 года новому посланнику в Аддис-Абсбс П.М.Власову была составлена инструкция, начинавшаяся так:”В дополнение к данным уже Вам общим инструкциям, я считаю необходимым обратить внимание Вашего Превосходительства на некоторые вопросы, выяснение которых на месте будет одной из задач Вашей Миссии, имеющей, так сказать, разведочный характер”[173].
Обеспечение собственных расходов МИД на ведение зарубежной разведки негласными способами в интересах решения внешнеполитических задач предусматривалось сметой специальных секретных расходов министерства. Начало выделения ассигнований на секретные расходы было положено в 1857 году суммой в 2973 рубля[174]. В 1889 году общая сумма средств, выделяемых на “на неподлежащую оглашению надобность министерства иностранных дел” составила 125 973 рубля, а в 1901 году — уже 162 473 рубля[175].
Традиционно активную позицию в части сбора разведывательных сведений и материалов в конце XIX — начале XX века занимало Российское посольство в Турции. В.Н.Нелидов, посол в этой стране, в связи с назначением нового главы загранпредставительства — И.А.Зиновьева — в письме министру иностранных дел России В.Н.Ламздорфу от 15 сентября 1897 года затрагивает вопрос “об истощении особого кредита на добывание секретных сведений”: “Ныне, имея в виду огромную пользу, приносимую интересам Императорского Правительства возможностью получать этим путем самые секретные и важные сведения, о чем хорошо известно Императорскому министру, я считаю долгом в интересах службы тем более ходатайствовать о возобновлении этого кредита, что для нового посла еще важнее будет иметь средства следить негласным образом за изменчивою и неискреннею деятельностью султана и его правительства. Но кроме этого для действительного тайного с