В статье 57 документа в части функций штаба Главнокомандующего разъяснялось: “Сосредоточивая в своем управлении сведения, получаемые от полевых управлений о неприятеле и о местности, он со своей стороны принимает меры к собиранию таковых и распоряжается их обработкой и приведением в удобный для пользования вид. Сообщение сих сведений полевым управлениям армий лежит на непосредственной его обязанности”.
В Управлении генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего было сосредоточено “делопроизводство по всем распоряжениям, касающимся стратегических операций, по сбору и содержанию сведений о расположении и действии армии, о неприятеле и о местности и вообще по службе Генерального штаба”.
Об Управлении генерал-квартирмейстера штаба армии в “Положении...” отмечалось, что Управление состоит из четырех отделений: оперативного, отчетного, разведывательного и топографического. К предмету занятии разведывательного отделения были отнесены: “а) собирание сведений о силах, расположении, передвижениях и намерениях неприятеля; б) собирание статистических сведений о театре войны и содержание их в постоянной исправности; в) отыскание надежных лазутчиков и проводников из местных жителей, содержание тех и других и распределение их по назначению, согласно получаемым указаниям; г)опрос пленных и лазутчиков, проверка их указаний по собранным всезни путями сведениям о неприятеле, обработка всех этих сведений, составление общего свода и сообщение из них войскам того, что будет признано необходимым для облегчения частных соображений и д) заведование военными корреспондентами, находящимися при армиях”.
О начальнике штаба корпуса (дивизии) в было сказано: “Он представляет командиру корпуса (дивизии) [соображения] о мерах к сбору сведений о противнике и испрашивает его разрешения на производство расходов по содержанию шпионов, лазутчиков и пр.”.
На практике в начале русско-японской войны руководство разведкой в войсках непосредственно на театре военных действий осуществлялось разведотделением Управления генерал-квартирмейстера штаба Маньчжурской армии. Командующим этой армией в феврале 1904 года стал генерал от инфантерии и генерал-адъютант А.Н. Куропаткин, назначенный на Дальний Восток в связи с войной с поста военного министра.
Для анализа деятельности русской военной разведки в ходе войны с Японией представляется необходимым хотя бы в самой сжатой форме упомянуть основные события этой войны.
18 апреля (1 мая) 1904 года в первом бою между выдвинувшейся через территорию Кореи 1-й японской армией и Восточным отрядом русской Маньчжурской армии на реке Ялу противник достиг успеха. 22 апреля (5 мая) в развитие этого успеха японцы высадили севернее Порт-
Артура свою 2-ю армию, которая нанесла поражение русской армии у Цзииьчжоу и Вафангоу. В результате Япония захватила стратегическую инициативу. Затем она высадила 4-ю армию на Ляодунский полуостров и развернула наступление вглубь Маньчжурии, блокировав специально созданной 3-й армией русскую крепость и военно-морскую базу Порт-Артур. Неудачен для России окончилось Ляоянское сражение 11 (24) августа — 21 авгу ста (3 сентября) с участием главных сил сторон. Безрезультатным было встречное сражение на реке Шахэ 22 сентября (5 октября) — 4 (17) октября, а 20 декабря 1904 года (2 января 1905 года) пал Порт-Артур.
В октябре 1904 года на базе Маньчжурской армии стали формироваться 1 -я, 2-я и 3-я армии, а се бывший командующий Куропаткин стал Главнокомандующим. Управление силами и средствами разведки перешло во вновь созданный штаб Главнокомандующего.
Попытка русского командования вернуть стратегическую инициативу в сражении у Сандспу 12—15 (25—28) января 1905 года успеха не имела. В феврале (марте) 1905 года русская армия потерпела тяжелое поражение в Мукденском сражении. На морс русская 2-я Тихоокеанская эскадра и 1 -й отряд 3-й Тихоокеанской эскадры в Цусимском сражении были разгромлены японским флотом.
Всё это вынудило Россию, при равенстве потерь сторон, 23 августа (5 сентября) 1905 года подписать Портсмутский мирный договор, уступив Японии южную часть Сахалина, Порт-Артур и южную ветку Китайской восточной железной дороги.
Кампания на суше, по представлениям того времени, должна была включать мобилизацию, сосредоточение из Центральной России и развертывание войск воине, ведение систематических боевых действий усиливающимися войсками прикрытия в прибрежных районах, марш-маневр основной группировки к полю сражения, ведение нескольких последовательных сражений с тем, чтобы сбросить противника в море. План боевых действий русских войск в соответствии с давно отжившей к тому времени “линейной тактикой” предусматривал построение Маньчжурской армии в линию, охватывающую высадившегося на материк противника. Это открывало возможность для наилучшего и полного использования своих огневых средств. При выработке этого замысла учитывался опыт франко-прусской войны, например, сражения при Гравелоте, когда 430 тыс. немцев и французов вели боевые действия на фронте в 12 км. Однако размах сражений на Дальнем Востоке значительно превзошел предполагавшийся: например, на реке Шахэ при 380 тыс. солдат с обеих сторон фронт составил около 100 км.
С началом боевых действий русская военная разведка оказалась без негласных агентов из числа иностранцев не только в Японии, но и в Корее — была потеряна связь с теми немногочисленными из негласных агентов, которые там имелись. Наспех созданная отдельными штабами агентурная разведка давала сбивчивые и противоречивые сведения, которые никого не могли удовлетворить. Так, 15 апреля 1904 года командующий Маньчжурской армией Куропаткин телеграфировал военному министру, что он “все еще в неизвестности, где 2-я Японская армия”[284]. Он указывал, что, по некоторым сведениям, “можно предполагать, что часть 2-й армии высадилась в Корее”. “Крайне желательно выяснить это достоверно”, — взывал командующий. “Не представляется ли возможность. жертвуя большими суммами денег, выполнить это через наших военных агентов более положительным образом, чем ныне”, — вопрошал Куропаткин. Нечего, конечно, говорить, что и военный министр не смог помочь ему в этом вопросе.
В этой обстановке заново налаживалась русская военная разведка на Маньчжурском театре по добыванию разведывательных сведений и материалов. Ее деятельность в развитие “Положения о полевом управлении войск в военное время”, была организационно разграничена по глубине и направлениям ес ведения, а также по использовавшимся силам и средствам.
“В целях более прочной и широкой постановки дела разведки” и с учетом “линейной стратегии” были организованы дальняя разведка, разведка флангов и ближняя разведка . Все три вида разведки организовывались и велись агентурным способом, а два последних — еще и путем организации войсковой разведки (посредством кавалерийских подразделений и частей, охотничьих команд, и отдельных военнослужащих). Кроме тог о, разведку Японии с позиций в Европе вели центральные органы Главного штаба, а также Главный морской штаб.
Дальняя разведка предназначалась для сбора сведений о противников Японии, Кореей Китае. Круг вопросов, которые она должна была освещать, был следующим: “мобилизация в Японии; призыв в Японии людей всех контингентов запаса и новобранцев; формирование новых резервных и полевых частей; учет отплывающих из Японии подкреплений, места их высадки и назначения; в общих чертах политическое, экономическое и финансовое положение Японии и Кореи”[285].
Зарубежные силы дальней разведки в начале войны составляли, в первую очередь, военные агенты и их помощники в Китае. Кроме того, в конце апреля 1904 года, находившийся в распоряжении штаба Маньчжурской армии Генерального штаба полковник Нечволодов, который был назначен накануне войны военным агентом в Корею и не успел доехать до нового места службы, командировал в Японию и Корею трех тайных агентов иностранных подданных: “француза Шаффанжоии, швейцарца Барбея” (Барбье — по другим документам — Примеч. авт.) и “германца Мейера (Франка) ”, которые “под видом торговых людей” должны были следить за противником[286].
Псрсдача сведений, добытых последними, должна была производи- . ться следу ющим образом: “агенты телеграфируют доверенным лицам в Европу, эти ища передают телеграммы по условным адресам в Петербург. а оттуда телеграммы немедленно передаются в штаб Маньчжурской армии”[287].
Телеграммы из Японии и Кореи —должны были посылаться “условными торговыми фразами, а из портов Питая — при посредстве особо установленного шифра, который агенты знают наизусть” Как условные фразы, так и шифр были составлены для каждого агента персонально.
С агентами были предварительно оговорены условия вознаграждения, за передаваемую информацию. В наиболее привилегированном положении оказался Барбен. Предполагалось, что он будет получать “в месяц... 1300 рублей, па покупку товаров — 1000 рублей, за каждое важное сведение, доставленное своевременно: 500 рублей — за первое, 1000 рублей — за второе... По 500 рублей надбавки за каждое последующее важное сведение”[288].
Перед агентами в качестве первоочередных были поставлены задачи: “а) определить состав и силу осадного корпуса, высаживающегося поблизости Порт-Артура, б) выяснить точно, какие части наступают из Кореи, кроме войск 1-й армии. . в) следить за формированием 4-й армии”[289].
Поступавшая от агентов кружным путем информация чаще всего была фрагментарна, нерегулярна и утрачивала оперативную ценность к моменту попадания к своему непосредственному потребителю (штаб Маньчжурской армии, в последующем штаб Главнокомандующего).