“Сведения, доставляемые полковником Сокоаниным. — отмечалось в “Огчсте деятельности разведывательного отделения Управления генерал-квартир-мейстерапри Главнокомандующем” с 4(18) марта по 31 августа (14 сентября) 1905 года, — отличались полнотою, достоверностью и разнообразием по характеру сообщаемого, благодаря тем широким связям, которые он за свое долгое пребывание на Дальнем Востоке успел установить с китайской администрацией и с представителями всех слоев местного населения”[310]. Успешному ведению разведки способствовало и географическое положение города Гирина, откуда военным комиссаром посылались китайцы-разведчики и разъезды из состава непосредственно ему подчиненных войск, для разведки противника, а также в сторону верховьев реки Ялу для поддержания связи с нашими войсками, действовавшими в Корее.
В мае 1905 года Соковнину было поручено принять “всевозможные меры”, чтобы “склонить на нашу сторону китайца Хандэнгю, предложив ему и его людям щедрое денежное вознаграждение, так как имелись сведения, что Хандэнгю и его люди поступают на службу к японцам”.
Последний, главарь независимой Дьяпнгоуской вольницы, сыгравшей заметную роль еще в 1900 году во время боксерского восстания в Китае, и бывший в состоянии выставить до 10 тысяч собственного войска, вызывал обоснованные опасения в силу нахождения контролируемой им территории на левом фланге русских войск. Уже в июне полковник Соковнин встретился с Хандэнгю и предложил ему пойти на сотрудничество на следующих условиях:
“1) его люди не должны оказывать содействия японцам,
2) они не должны поступать на японскую службу,
3) они должны вести непрерывную разведку и сообщать нам все сведения об японцах.
4) на организацию разведки мы дадим сумму по его назначению и примем меры, дабы населению не чинилось никаких притеснений”[311].
В июле Хандэнгю принял поставленные ему условия и “аккуратно посыпал своих людей для разведки”.
Помимо вышеперечисленных штабов разведка флангов осуществлялась штабами отрядов полковника Мадритова, генерал-лейтенанта Ренненкампфа и генерал-адъютанта Мищенко.
Необходимо еще упомянуть о специальных разведывательных отрядах, так называемых “туземных сотнях” из китайцев и монголов, действовавших преимущественно на флангах. Туземные сотни были сформированы еще в феврале 1905 года штабом тыла, штабом Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи, штабом 3-й армии и начальником транспорта Маньчжуркнх армий Генерального штаба генерал-майором Ухач-Огоровичем. Они не оправдали возлагавшихся надеждпо разведкой сколько-нибудь ценных сведений о противнике вообще не дали. В непосредственном ведении штаба Главнокомандующего находился “туземный” китайский отрад Пиштуй (“Все сбивающий перед собой”). Отряд был сформирован добровольно на собственные средства купцом Тифонгаем, желавшим “послужить па пользу русских”. Во главе отрада стоял полковник китайской службы Чжан-чжен-юань. Бла годаря его энергии и личному влиянию, в о гряде Пин-туй “поддерживалась во все время его существования железная дисциплина”.
10 июня 1905 года отряд Пинтуй, названный так по фамилии, под которой выступил полковник Чжан-чжен-юапь, после завершения своего формирования выступил на левый фланг русских армий. В состав отряда вошли 500 китайских солдат, из числа бывших солдат, милиционеров и хунхузов. С русской стороны в отрад был назначен сначала штабс-капитан Блонский, а затем поручик Суслов, в обязанности которых входило руководить действиями отряда.
“Причины, по которым отряды оказались малополезными. — считал штабс-капитан Блонский, — заключаются в том, что отряды формировались спешно и без всякой подготовки отправлялись в дело. Действовать, как разведчики им было трудно, потому что они не имели представления о том, о чем надо разведывать — о японской армии; для боевых же действий против европейски обученных войск они не были подготовлены и представляли из себя слишком слабые силы. Конечно, замеченные недостатки могли бы быть в значительной мере исправлены с течением времени, но прекращение войны и вызванное им расформирование отряда, не дало сделать это”[312].
К этому следует добавить на постоянно поступающие “жалобы от населения на милиционеров-китайцев, состоявших на нашей службе, за чинимые ими грабежи и насилия”, что заставило в конце концов отказаться от содержания на русской службе китайских отрядов. К концу августа 1905 года все китайские и монгольские отряды были распущены.
На крайнем левом фланге русских войск организовывал и вел разведку начальник отряда Генерального штаба полковник Мадригов, который, имел “надежных агентов китайцев”. Составлявших в его отраде “отдельную единицу”[313]. “Офицер генерального штаба полковник Мадритов, — писал в своих воспоминаниях А. А. Игнатьев, — еще за два года до войны действовал на лесных концессиях у реки Ялу в качестве главноуполпомоченного Русского лесо-горнопромышленного торгового общества на Дальнем Востоке как тогда именовалась безобразовская антреприза. Куропаткин. в зависимости от положения на Дальнем Востоке, то требовал увольнения полковника Мадритова из генерального штаба, то хотел использовать знания и большой опыт этого энергичного офицера как полезного эксперта в маньчжурском вопросе. В конце концов Мадритов войну провел во главе импровизированных отрядов, настолько оторванных от остальной армии, что после мукденского погрома о нем даже забыли. Он очутился со своими частями в тылу японских армий, и ему удалось лишь с большим трудом пробиться из окружения”[314].
Ближняя разведка предназначалась для сбора разведывательных сведений о противнике непосредственно в районе расположения и действии его войск. Для ведения ближней разведки ими использовались:
“а) войсковая разведка (захват пленных, добывание разного вида документов, предметов снаряжения, обмундирования и т.п.);
б) тайная разведка посредством лазутчиков-китайцев и
в) сведения из печати, преимущественно иностранной (использовались публикации иностранных корреспонденте в, состоявших при японской армии — Примеч. авт.)”[315].
Ближняя разведка посредством лазутчиков из числа китайцев и корейцев (до отхода русских войск из Кореи) с началом боевых действии организовывалась восточным огрядом на реке Ялу и южным авангардом на линии Ипкоу-Кайчжоу. В восточном отряде ближняя разведка была возложена на капитана 7-го стрелкового полка Кузьмина, а в южном авангарде на начальника 9-й стрелковой дивизии генерал-майора Кондратовича[316].
Капитан Кузьмин, “как бывший инструктор корейских войск и знаток корейского языка и быта, являлся лицом вполне подходящим для организации и ведения этого дела в Корее”, где высаживалась, по имеющимся сведениям, 1-я японская армия генерала Куроки.
В распоряжение капитана Кузьмина были назначены “два природных и расположенных к нам корейца, флигель-адъютанты корейского императора — полковник Виктор Ким и поручик Николай Ким”.
После отхода русских войск из Кореи и от реки Ялу капитан Кузьмин с назначенными в его распоряжение офицерами корейской службы был командирован в штаб Приамурского военного округа для организации разведки в Северной Корее.
Организация тайной разведки в южном авангарде, как отмечалось выше, была поручена в начале марта 1904 года на генерал-майора Кондратовича “по той причине, что он. как служивший раньше в Маньчжурии. имел знакомства между китайцами и местными миссионерами”.
Районом его наблюдения было назначено побережье Ляодунского залива от устья реки Сяолинхедо мыса Хемотен. Что касается организации и ведения тайной разведки при разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии, то она была возложена (в апреле 1904 года) на капитана 12-го стрелкового полка Нечволодова. “Этот обер-офицер был довольно продолжительное время помощником нашего бывшего военного агента в Китае генерал-майора Вогака и служил долго на Дальнем Востоке”.
В толе 1904 года ближняя разведка была возложена вместо одного на двух офицеров, а именно на штабс-капитанов 18-го стрелкового полка, причем районы наблюдения были разделены между ними: штабс-капитан Афанасьев наблюдал преимущественно за центром и левым флангом противника (армиями Оку и Нодзу), а штабс-капитан Россов — за правым (армией Куроки).
Для ускорения получения сведений от посылаемых китайцев и для освещения района, имевшего в данное время особое значение, названные офицеры командировались часто в передовые отряды, откуда они рассылали в расположение противника сеть лазутчиков.
При сформировании штаба Главнокомандующего штабс-капитаны Афанасьев и Россов остались в 1-й Маньчжурской армии, причем первый из них вскоре был назначен помощником 1-го военного агента в Китае в городе Шанхай-Гуань, откуда вел дальнюю разведку.
Ведение ближней разведки посредством китайцев было признано неудобным, так как донесения китайцев, высылаемых па разведку, получались по истечении значительного промежугка времени (недели и больше), вследствие отдаленности штаба Главнокомандующего от расположения противника. Ближняя разведка посредством китайцев при разведывательном отделении Главного штаба была учреждена только после Мукденских боев и поручена на штабс-капитану Блонскому.
Кроме офицеров, находившихся в прямом распоряжении разведывательного отделения, сведения от китайцев доставляли представитель военного комиссара Мукденской провинции в городе Ляоян штабс-капитан Пеневский (с начала войны), штабс-капиган Блонский (с конца мая 1904 года), военный комиссар Мукденской провинции полковник Квецинский (с конца июля 1904 года), начальник транспортов Маньчжурских армий Генерального штаба генерал-майор Ухач-Огорович и хабаровский купец Тифонтай (с ноября 1904 года).