Штабс-капитан Пеневский, благодаря своему служебному положению и “тому обстоятельству, что Ляоянский Тифангуан был расположен к нам, доставлял довольно достоверные сведения, в особенности из района действий армии Куроки”. Нельзя не отметить, что первые агенты-китайцы, дававшие сведения о японских частях с названием номеров полков и дивизий, были лазутчики штабс-капитана Пеневского[317].
Тайная разведка посредством лазутчиков велась тоже штабами корпусов,отдельных отрядов и передовой конницей.
Тайная разведка посредством лазутчиков-китайцев сосредоточивалась преимущественно в армиях.
На 1-ю и 2-ш армии, как стоявших в передовой линии, была возложена разведка фронта, соответствующего фланга и ближайшего тыла противника, на З-ю — как находившуюся в резерве, главными силами за правым флангом нашего расположения, — разведка в Монголии, преимущественно ближайшей к Маньчжурии полосы.
В области ближней разведки роль разведывательного отделения штаба Главнокомандующего сводилась к контролю над разведывательной деятельностью штабов армий, взаимной ориентировке всех органов разведки и вообще к объединению их деятельности.
Таким образом, достигалось тройное наблюдение над фронтом и ближайшим тылом противника (штабами корпусов армий и Главнокомандующего).
Также признавалось необходимым иметь в непосредственном рас-поряжешш штаба Главнокомандующего известное число свободных разведчнков-китайцев, которые держались бы наготове для посылки в случае необходимости освещения какого-либо района, имеющего в данное время особое значение.
“Заведываниеразведчиками-китайцами” и ведение тайной разведки при штабе Главнокомандующего предполагалось первоначально возложить на прикомандированных к Управлению генерал-кварти-мейстера при Главнокомандующем штабс-капитанов Блонского и Россова.
Оба этих офицера владели отлично китайским языком, были знакомы с местными условиями и руководили тайной разведкой почти с самого начала войны.
Район наблюдения предполагалось разделить примерно линией же-лезпойдороги. Но ввидутого.что штабс-капитан Россов получил другое назначение, “а именно был командирован в Монголию вместо г-на Кореиина ”, то разведка целиком была поручена штабс-капитану Блонскому[318].
Под его непосредственным руководством велась также разведка с помощью Хабаровского 1-й гильдии купца Тнфонтая.
Наряду с вышеназванными двумя лицами, действующими под непосредственным руководством штаба Главнокомандующего, сведения о противнике от китайцев доставлялись еще начальником транспортов
Маньчжурских армий Генерального штаба генерал-майором Ухач-Ого-ровичем и военным комиссаром Мукденской провинции Генерального штаба полковником Квещшеким.
Первый из них, имея сношения, благодаря роду своей деятельности, сразными слоями китайского населения, мог получать много сведении о противнике.
Сведения эти носили в большинстве случаев характер случайный и доставлялись без предварительной обработки.
С формированием Управления транспортов армии (в июле 1905 года) генерал-майору Ухач-Огоровичу было предложено прекратить разведку, а своих разведчиков передать армиям и полковнику Квсцинскому.
Являясь представителем русской власти в Маньчжурии, военный комиссар Мукденской провинции полковник Квсцинский имел возможность при непрерывных сношениях с китайской администрацией получать сведения о противнике. Однако имеющиеся возможности не были использованы им в той мере, в какой следовало.
Занимался ли военный комиссар и его помощники военно-статистическим изучением Мукденской провинции в мирное время? Судя по всему — нет. Так, ни к началу войны, ни в ходе боевых действий не было составлено карты административного устройства провинции. Общепринятая населением и нанесенная на китайских картах граница её с Монголией не была известна русскому военному ведомству. Явилось также полной неожиданностью принадлежность к Мукденской провинции округа Ляоянчжоу с двумя областными городами.
События показали, насколько китайская администрация оказывалась всегда осведомленной обо всем и даже о предстоящих действиях японцев. При том влиянии, которым пользовался по своему служебному положению комиссар, он мог бы, конечно, заблаговременно подготовить вопрос о негласном содействии русским со стороны некоторых китайских чиновников.
Но подготовки такой не было. Китайская администрация, сочувствуя японцам, умела ревниво оберегать тайну тех сведешш, которые до нее доходили, и, быть может, принимала участие в заблаговременных заготовках припасов для японцев.
Разведывательная деятельность военного комиссара и его помощников (сначала причисленный к Генеральному штабу капитан Михайлов, а впоследствии Генерального штаба капитан Сапожников) началась только с открытием военных действий и, по-видимому, с такими же случайными и совершенно непоготовленнымн средствами, с какими пришлось иметь дело всей русской армии. Правда, количество .людей, имевшихся в распоряжении военного комиссара, было довольно большое, по степень их надежности и полезности для разведывательной работы оставляла желать лучшего.
Сведения, собиравшиеся комиссаром, сводились к чрезвычайно гадательному определению числа японцев, занимавших тот или другой пункт, без указания, к какому времени эти данные относились и к составу какого войскового соединения принадлежали обнаруженные японские войска. Агенты комиссара не сумели или не смогли, например, дать сведений о готовившемся, а затем и начавшемся обходном движении армии Ноги в феврале 1905 года, о сборе запасов в Синминтине[319].
В целом, такие сведения, которые поступали от военного комиссара, конечно, не могли дать ни картины группировки сил противника, ни их общей численности.
Разведывательная деятельность военного комиссара совершенно не координировалась. Комиссар не знал районов и целей разведки армий, а штабы армий не были посвящены в деятельность комиссара.
Общей руководящей идеи и разграничения обязанностей и работы между органами, ведавшими агентурной разведкой, установлено свыше не было. Следовательно, нельзя было вести перекрестной разведки, которая давала бы возможность проверить правильность приносимых агентами сведении.
После отступления русских от Мукдена разведдеятельность комиссара прекратилась, так как и он, по-видимому, лишился своих агентов. Только в конце апреля 1905 года войска опять стали получать от него отрывочные сведения.
В э го время Квецинскнм была открыта школа для подготовки аген-тов-ходоков. В ней преподавались приемы разведки и изучалась организация японских войск. Во главе школы был поставлен студент владивостокского восточного института, состоявший редактором издававшейся военным комиссаром газеты “Шин-цин-бао”, — человек, не знавший организации японской армии, и едва ли знакомый с приемами агентурной разведай. Невзирая на отмеченные недостатки, нельзя не признать важность нововведения, впервые примененного полковником Квецннским[320]. К сожалению, школа была учреждена слишком поздно. г
Вербовка тайных агентов осуществлялась или из числа лиц, предлагающих свои услуги разведке, или через посредников-китанцев, которые выступали в качестве агентов-вербовщиков. Так, штаб 1-й армии в своем отчете подчеркивал, что недостатка в агентах он не ощущал—их можно было не только найти, но они сами предлагали свои услуги[321]. Наиболее перспективными из них являлись влиятельные китайцы — коммерсанты и крупные торговцы, чиновники, офицеры и др. Часть из них относилась враждебно к японцам, так как имели членов семей, погибших в японо-китайскую войну 1894—1895 гг. Другие были представителями китайских торговых фирм, интересы которых настолько тесно были связаны с русскими интересами на Дальнем Востоке, что они готовы были содействовать, конечно, за хорошую плату, русским военным успехам. Так, например, весьма крупный китайский коммерсант Тифонгай предлагал организовать агентурную разведку, по требовал за это несколько миллионов рублей, не давая при этом никаких гарантий. Такие лица, по словам отчета штаба 1-й армии, были хорошо известны русской местной военной администрации[322]. Обширные связи с населением всех провинций и всего Китая делали их участие в агентурной разведке особенно желательным и полезным. Но штабу 1-й армии в первое время отпускали на ведение агентурной разведки ограниченную сумму денег, и он не мог даже пытаться организовать работу путем использования этих лиц, так как для этого требовалось изначально затратить громадную сумму. В конце концов — в январе 1904 года Тифонтай был все-таки привлечен к сотрудничеству с разведкой. “Бла годаря своим широким торговым связям по всей Маньчжурии”, он “имел возможность доставлять сведения из района расположения японских войск, в котором некоторые из его агентов поселялись под видом мелких торговцев, арбщиков и т.п.”[323].
Задача “приискания агентов”, отмечалась в “Отчете нпабс-капига-на Блонского об организации тайной разведки при помощи китайских агентов за период с февраля по сентябрь 1905 года”, не может быть возложена на офицера, “не имеющего в своем распоряжении доверенного китайца”[324]. “Дело в том, — пояснял Блонский, — что китайцы, к которым офицер обращается лично с предложением принять его в качестве тайного агента, относятся в большинстве случаев с недоверием к такому предложению и к обещаемому вознаграждению, а кроме того, в таком случае не известно, с кем приходится иметь дело”. Завербовать агента без посредничества влиятельного китайца — было вообще задачей трудно выполнимой. Содействие Блонскому в “приискании агентов” оказывали уже упоминаемые купец Тифонгай и полковник Чжан-Чжен-юань.