“Цель, преследуемая изданием “China Review”, заключалась в том. чтобы, на основании получаемых сведений от штаба Главнокомандующего, нашего посольства в Пекине, консулов и проч., передавать события войны в правдивом виде, так как англо-японская пресса на Дальнем Востоке была всегда склонна изображать наши неудачи в преувеличенных размерах и в самых мрачных для нас красках, при этом с большим уклонением от истины”[353].
Для упрочения нашего влияния собственно в Маньчжурии и для распространения среди местного китайского населения достоверных и нам благоприятных сведений о положении дел на театре военных действий издавалась, с разрешения Наместника, на китайском языке в городе Мукден газета “Шенцзинбао” под руководством Мукденского военного комиссара Генерального штаба полковника Квецинского. Личный состав редакции газеты состоял из вольнонаемных китайцев, а типография была частная.
Так как газета эта, являясь единственным по всей Маньчжурии печатным органом на китайском языке, приобрела большое распространение среди местного населения, то японцы начали преследовать посредством угрожающих писем редакцию и сотрудников-китайцев.
К газете относилось также весьма несочувственно китайское чиновничество, увидавшее в ней посягательство на права своего абсолютно бескшпролыюго влияния и давления на настроение общества, и приняло поэтому все зависящие от него меры к прекращению выпуска газеты.
Ввиду названных причин издание газеты “Шенцзинбао” в конце 1904 года было прекращено, так как личный состав редакции разбежался, а хозяин типографии отказался продолжать печатать газету.
В начале 1905 года бывший Главнокомандующий генерал-адъютант Куропаткин приказал возобновить издание “Шенцзинбао” и приобрести собственную типографию для того, чтобы печатание газеты обходилось дешевле, а чтобы редакция не зависела от частных предпринимателей.
Типография была приобретена в Шанхае и перевезена в Тяньцзин весте с нанятыми редактором и 17 китайцами-наборщикамн.
Занятие японцами города Синминтина в феврале месяце 1905 года задержало перевозку типографии и персонала.
После Мукденских боев новый Главнокомандующий нашел при тогдашнем положении вещей крайне необходимым безотлагательное возобновление издания китайской газеты.
С этой целью для перевозки типографии и личного состава редакции (18 человек) из Тяньцзина через Монголию в Харбин было отпущено 8000 лан. Но до конца войны типография не была доставлена в Харбин и возобновление издания газеты “Шещзинбао” не состоялось.
Главными же проводниками русского влияния в Маньчжурии являлись представители русской власти — военные комиссары: Мукденской, Гнрипской и Хейлунцзяпской (Цнцикарской) провинций.
Учреждение во время войны должностей окружных помощников военных комиссаров и приставов, имело своей целью урегулирование отношений между войсками и местным населением, в особенности, ограждение последнего от обид и притеснений со стороны войск и тем самым поднять авторитет русской власти в глазах китайцев.
“Что касается настроения последних по отношению к нам, то нельзя не отметить, что китайцы относились к воюющим странам в общем безразлично, осторожно выжидая результатов борьбы и на чью сторону склониться успех, перед которым китайцы, как все азиаты, преклоняются бесприкословно.
Так как в течение войны счастье неизменно оставалось за японским оружием, то большинство китайцев, в особенности чиновничество под давлением Пекина, а местное население скорее от страха, чем из-за симпатий. быт па стороне японцев”.
Иначе дело обстояло в Монголии, в которой происходила борьба между коренным монгольским населением и китайским правительством, стремящимся к оюпаянию населения и захвату монгольских земель для колонизации их китайцами. “Южные хошуны Монголии, оки-таявишеся уже в значительной степени и находящиеся под более сильным влиянием Пекина, тяготели скорее к японцам, северные же, отстоявшие свою самостоятельность более широко, искали в русских поддержку против Китая и, безусловно, сочувствовали нам. Тяготению к России способствует, между прочим, соседство и связь с нашими бурята-ми-монголами Пз монгольских князей, наиболее к нам расположенным, казался князь хошуна Чжасту Ваи-Удай, который емае с.г. сан прибыл в Главную Квартиру, чтобы представиться Главнокомандующему. Необходимо опшетить, что при ставке этого монгольского князя находилась монгольская экспедиция подполковника Хитрово, о которой уже упоминалось”[354].
В целях же расположить в пользу России князя Южного Горлоса, была сделана попытка закиочить с ним договор, в силу которого он получал от нас ежемесячную субсидию в размере 5 тысяч рублей с обязательством охраны Китайской Восточной железной дороги на протя-жетши ее, противолежащим землям как княжест ва Южного Горлоса, так и всего Чжеримского сейма, т.е. от ст. Шитодчензы до ст. Гунчжулин.
“Этим договором достигалась двойная цель: расположение князя Южного Горлоса, временно исполняющего должность Председателя Чжеримского сейма, в нашу пользу и охрана железной дороги”.
В заюпочснис нельзя не отметить “особенно тот благоприятный случай, который представился в течении войны и которым предложено было воспользоваться для установления более тесных отношений с монголами и для усиления нашего авторитета в их глазах”.
После занятия Лхассы англичанами, Далай-Лама бежал и избрал временным местом жительства город Ургу. Так как имелись сведения, -что Далай-Лама был готов перейти под наше покровительство и переселиться в один из дацанов Забайкалья, то возникла мысль воспользоваться этим и сделать попытку к переселению его в наши пределы, тем более, что имелись сведения о готовившемся переселении Далай-Лама в более отдаленные от нас южные хошуны Монголии, находящиеся под более строгим надзором китайских властен.
Доказательством симпатии Далай-Ламы к русским мог послужить его ответ, данный монгольской депутации князя Удая: “Все тибетцы и монголы должны держаться только одного народа, именно русских и ни вкоем случае не китайцев, англичан и японцев”.
Для ведения этого сложного, но чрезвычайно важного для армии и России дела, переселения Далай-Ламы в пределы России, разведывательным отделением предлагалось пригласить в армию тайного советика Позднссва, известного в России знатока Монголии и Дальнего Востока.
Запрошенные по этому поводу министр иностранных дел и Наместник на Дальнем Востоке не отнеслись, однако, сочувственно к вышеизложенному проекту, причем министерство иностранных дел нашло наиболее целесообразным — возвращение Далай-Ламы в Лхассу.
С таким подходом, как было указано в телеграмме Главнокомандующего генерала от инфантерии Линсвича на имя Наместника Его Величества на Дальнем Востоке от 22 апреля 1905 года, “мы упускаем, может быть навсегда, случай получить возможность влиять в наших политических целях на весь религиозный мир Монголии, и, напротив того, восстанавливая религиозный центр в Лхассе, находящийся под непосредственным влиянием англичан, передаем это оружие в их руки”[355].
Русско-японская война была первой большой войной эпохи империализма. Эта война выявила огромное значение экономически о и морального факторов. Она прежде всего потребовала массового производства всех видов вооружения и снаряжения. Роль тыла, вообще, а войскового и армейского тылов в частности, неизмеримо возросла. Бесперебойное снабжение войск боеприпасами и продовольствием стало иметь решающее значение в достижении успеха в сражении.
Новые условия ведения войны, связанные с появлением на полях сражений массовых армий, оснащенных новой боевой техникой, закономерно вызвали изменения в способах ведения боевых действий и войны в целом. Потребовалось совершенствование основных образцов боевой техники и форм организации войск.
Общая тенденция в развитии военного искусства, проявившаяся в ходе русско-японской войны, заключалась в дальнейшем расширении фронта одновременно ведущихся боевых действий и перерастании сражений в операции, в увеличении роли подвижности войск с одновременным зарождением позиционных форм борьбы, в рассредоточении боевых порядков войск, в усложнении способов организации боя, в повышении роли взаимодействия основных родов войск.
Опыт войны показал, что ведение боевых действий в условиях насыщения армии новыми техническими средствами предъявляет повышенные требования к организации и ведению разведки как в ходе боевых действий, так и в мирное время.
Уже 1 сентября 1905 г. в отчете о деятельности разведывательных отделений штабов Маньчжурской армии и Главнокомандующего на основании опыта русско-японской войны были сделаны первые выводы, “которые могли бы в будущем оказаться небесполезными для успешной организации и ведения разведки”.
I. ОРГАНИЗАЦИЯ РАЗВЕДКИ
а) Дальней
1. Дальняя разведка должна быть устроена на прочных основаниях еще в мирное время.
2. В военное время она является естественным продолжением того, что было сделано в мирное время. Желательно, чтобы военный агент или его помощник, в руках которых сосредоточивалась в мирное время разведка, по объявлении войны, становился во главе разведывательного отделения штаба Главнокомандующего или армии.
3. Еще в мирное время необходимо разработать способы доставки донесений дальних агентов.
4. Касаясь специально войны с Японией, следует отметить необходимость объединения мирной тайной разведки в Японии, Корее и Китае в одних руках, так как вероятный театр военных действий в будущую войну с Японией — Корея и Китай. Самым подходящим — сосредоточить эту разведку в штабе Приамурского военного округа.
Записка о подобной организации была подана еще до японо-русской войны 1904—1905 гг. генерал-майором Вогак. Опыт показал, что необъединение разведки Дальнего Востока было причиной того, что сведения, с какими мы начали войну, были малочисленны, разрозненны, малоосновательный недостаточно обоснованы.