[118]. До конца месяца русская эскадра была усилена еще двумя корветами и одним клипером. 1 октября 1863 г. четыре корвета и один клипер под командованием контр-адмирала А.А. Попова пришли в Сан-Франциско. С этих позиций, опираясь на поддержку Северных Штатов, русские паровые корабли могли угрожать морским коммуникациям Англии и Франции в Атлантическом и Тихом океанах в случае нападения этих государств на Россию. Военное значение этих возможных операций не стоило преувеличивать, речь шла только об угрозе торговым перевозкам, но и эта угроза воспринималась достаточно серьезно. Антирусская коалиция не была сформирована ни в 1863, ни в 1864 г. Ни Франция, ни Англия, ни Австрия оказались не готовы заходить в своей поддержке Польше за пределы дипломатических демаршей. Спустя год крейсерские эскадры благополучно вернулись в Россию.
Поскольку в 1863 г. война России с Великобританией казалась неизбежной, Морское министерство, опасаясь ареста, если не конфискации, строившихся на английских верфях русских судов, решило ускорить отправку броненосной батареи «Первенец» в Кронштадт. Несмотря на препятствия, чинимые английской стороной, контр-адмиралу Бутакову удалось добиться отправки броненосного корабля в Россию. Однако в самом начале своего пути «Первенец», сильно рыская при свежем ветре, ударил английское госпитальное судно. Военно-морскому агенту стоило больших усилий уладить этот инцидент (Смирнов В.Г. Указ. соч. С. 133).
Осенью 1864 г. Григорий Иванович переехал в Ниццу и, живя здесь, побывал в южных французских портах. Он ознакомился с новым типом французских военных судов. Это были «блиндированные разборные лодки малого углубления и большой боевой силы», состоявшие каждая из семнадцати отдельных отсеков, легко перевозимых на транспортах и по железным дорогам. «Эти лодки можно построить, — доносил Бутаков управляющему Морским министерством, — бесчисленное множество в самый короткий срок, ибо самые ничтожные котельные заведения могут предпринять их постройку. Французы могут послать их в Кельн для действий по Рейну или перевезти на любую реку в Европе, где будет театр войны. В Китае и Кохинхине у французов много разборных канонерских лодок, доставленных на транспортах и собранных на месте… Мы можем строить их по Волге или Каме и в данный момент перевезти на Дон и в Керчь… или же доставить на Ладожское озеро или в Неву по каналам, на барках, и в Ригу по железной дороге…» (Лурье А, Маринин А. Указ. соч. С. 101–114.
Познакомился Бутаков и с французской подводной лодкой-тараном «Ле Плон-жер», проходившей в то время испытания. Это было стальное судно сигарообразной формы, длиною 44 метра, водоизмещением в 460 тонн, способное двигаться в подводном положении со скоростью 4 узла. В носовой части лодка имела шпирон, к концу которого была прикреплена коробка с пороховым зарядом. Предполагалось, что «Ле Плонжер» ударит корабль противника тараном и оставит шпирон в его днище, после чего отойдет задним ходом, выпуская проволоку, которая соединяет пороховой заряд с гальванической батареей, находившейся внутри лодки. Подрыв заряда (и корабля) должен был производиться после отхода подводной лодки на безопасное расстояние. Эффективность «Ле Плонжер» была весьма невелика, особенно против кораблей со стальным корпусом. Выяснив обстоятельства применения французской подводной лодки-тарана, Бутаков высказал мнение, что противодействовать ей можно с помощью применения больших неводов (в сущности, противолодочных сетей) (там же).
В середине февраля 1865 г. в Лондоне состоялась встреча Г.И. Бутакова с американским ученым и моряком М.Ф. Мори, находившимся в Англии в качестве агента Конфедерации с целью приобретения кораблей и вооружения для Южных штатов. Личность Мори была давно известна и в Морском министерстве России, включая генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича. Безусловно, ранее слышал о нем и Г.И. Бутаков. Мори рассказал контр-адмиралу, что более года занимается весьма важным вопросом: разработкой подводных и подземных мин и их «воспламенением» — подрывом. Американец сообщил, что в этой области «достиг значительных усовершенствований» и перед возвращением «на театр войны» (в Америку), где сконструированные им мины употребляются «в первоначальном своем виде», хотел бы отблагодарить генерал-адмирала российского флота, который в начале Гражданской войны предлагал ему переехать в Россию. Благодарность Мори заключалась в том, что он готов был передать все результаты своих исследований в минном деле, если великий князь Константин Николаевич пришлет в Лондон специалиста по «гальванерной части». Мори предложил русскому правительству купить у него «секрет», суть которого состояла в том, что он позволял минам воспламеняться лишь тогда, когда неприятельское судно будет находиться в районе их действия. В дальнейшем этот «секрет» на продажу конкретизировался и стал звучать, как изобретение «посредством которого подводная мина не может лопнуть иначе как, когда судно находится в пределах ее действия, днем или ночью, лишь бы судно было видимо (visible), и посредством которого можно узнать, не случилось ли чего с миною или проволокою, когда они положены в свое место, и также удостовериться, в чем именно состоит повреждение». Сумма вознаграждения за «секрет» не была озвучена (Смирнов В.Г. Указ, соч. С. 134–135). При этом американский ученый выдвинул несколько условий: сведения, передаваемые им, не должны стать известны врагам «его родины», т. е. «северянам», более того, сведения эти не должны быть опубликованы или стать предметом «публичных ученых рассуждений». Изобретатель был уверен в том, что ему удалось достигнуть «многих усовершенствований в способах применения электичества наудобнейшим для военных целей образом». В присутствии русского агента Морского министерства Мори провел ряд опытов, убедивших Бутакова, «нс совсем незнакомого с этим делом», в целесообразности направления в Англию специалиста по минному оружию, который в случае приезда смог бы не только перенять все наработки американского ученого, но и заказать через него необходимый инструментарий. В письме от 19 февраля 1865 п, адресованном управляющему Морским министерством адмиралу Н.К. Краббе, Г.И. Бутаков отметил, что считает весьма важным делом безотлагательный приезд в Лондон специалиста-минера, знающего английский язык. Срочность была связана с тем, что Мори собирался на время покинуть Англию и отправиться в Америку. Бутаков предупреждал, что приезд специалиста-минера в Лондон должен быть «негласным», поскольку за Мори следили «шпионы северян». К своему письму военно-морской агент при-дожил описание четырех опытов, которые в его присутствии провел Мори.
Предложение американца повлекло за собой длительную переписку, продолжавшуюся больше года, втягивание в процесс изучения этого предложения многих людей из разных ведомств как в Российской империи, так и в Великобритании. Через неделю письмо Бугакова былоо получено в Морском министерстве. Ознакомившись с донесением агента Морского министерства, адмирал Н.К. Краббе счел необходимым переправить его военному министру Д.А. Милютину. В Главном инженерном управлении Военного министерства описание опытов Мори было тщательно изучено. 3 марта 1865 г. военный министр направил управляющему Морским министерством ответное письмо, в котором, в частности, указал на то, что «некоторые из указываемых… усовершенствований… оказались уже известными у нас, по некоторым же другим и, в особенности по опыту, упомянутому под № 4, нельзя сделать никакого положительного суждения, не имея оттом более определительных суждений». Далее Д.А. Милютин отметил, что хотя и имеется подходящий офицер, но он не сможет выехать в Лондон до отъезда Мори в Америку. В этой связи Милютин предложил Краббе ограничиться «телеграфным сношением» с Бутаковым, в котором, пользуясь нахождением изобретателя в Англии, следовало предписать контр-адмиралу заказать мастерам, которые работали с Мори, «все его инструменты с усовершенствованиями», а также просить Мори составить краткую инструкцию по использованию его приборов. Но в марте 1865 г. Бутаков находился во Франции и к выполнению указаний из Петербурга приступил находившийся в его распоряжении капитан 2-го ранга А.Е. Кроуи[119]. В ходе встреч с американским ученым Кроун получил от него два немаловажных документа. Один из них являлся печатным отчетом комиссии Военного министерства Великобритании, изучившей в 1860 г. вопрос применения электричества в военных целях. Другой документ оказался рукописным. Это был рапорт австрийского инженера Эбнера своему правительству о подводных минах. Оба этих документа были отправлены в Морское министерство. 20 апреля Мори покинул Англию, распорядившись в его отсутствие все дела вести с его представителем — профессором Холмсом. В конце мая Милютин сообщил в Морское министерство о готовности послать в Англию офицера-сапера, специалиста минного дела, который может ознакомиться с сущностью секретного предложения Мори. В случае если оно окажется заслуживающим внимания, то русское правительство готово было войти с изобретателем «в соглашение о вознаграждении» за информацию о «секрете», который будет держаться «в совершенной тайне». Таким офицером явился штабс-капитан И.С. Черииловский-Сокол, прибывший в Лондон в августе месяце. События, происходившие в Лондоне с середины августа до середины сентября 1865 г. с участием Кроуна, Холмса и Чсрниловского-Сокола, остаются под покровом тайны. Известно лишь одно, что Черниловский-Сокол был «послан на короткое время с приказанием принять секрет без всяких условий и быть как можно осторожнее», по-английски он, как выяснилось вскоре, не говорил и 30 сентября 1815 г. вернулся в Петербург, где узнал о том, что месяц назад был произведен в капитаны. Впоследствии профессор Холмс передал капитану 2-го ранга Кроуну тетрадь, содержавшую «целый трактат о подводных минах». Посчитав, что трактат служит «неизбежным дополнением» к тем сведениям, которые были сообщены Черниловскому, Бутаков счел иеобходи-мым отправить полученную тетрадь в Петербург. В конце января 1866 г. адмирал Н.К. Краббе переслал тетрадь Холмса военному министру Д.А. Милютину. Для рассмотрения предложений М.Ф. Мори, относящихся к подводным минам, был учрежден Особый комитет, в который вошли представители Морского министерства и Главного инженерного управления военного ведомства, в числе которых был и капитан И.С. Черниловский-Сокол. Особый комитет в начале апреля 1866 г. подготовил свое заключение. В части разработок Мори отмечалось следующее: «Ввиду всего, что выработано у нас не только относительно подводных мин, но и вообще, относительно воспламенения пороховых зарядов, ни одно из сделанных предложений не может быть применимо к практике и всякое дальнейшее исследование этих предложений будет совершенно бесполезно». Отдельный «приговор» был вынесен и «трактату Холмса». Было отмечено, что профессор только систематизировал предложения Мори и разработал их в научном отношении, но все его изменения и улучшения «не составляют ничего особенно существенного», сохраняя в то же время недостатки изобретений Мори и делая систему обороны подводными минами крайне сложной и едва ли практически применимой в воен-ное время. 11 июня 1866 г. адмирал Н.К. Краббе отправил в Лондон Г.И. Бутакову замечания Особого комитета. Управляющий Морским министерством просил военно-морского агента поблагодарить М.Ф. Мори, уже вернувшегося в Англию, «за постоянную его преданность, которую Правительство наше вполне ценит, и выразить сожаление, что мы не можем воспользоваться дружественными и бескорыстными предложениями» (там же. С. 134–154).