Вновь в Плевну Фаврикодоров был послан 8 сентября. Здесь ходили упорные слухи о прибытии подкреплений со снарядами и зимней одеждой, которая особенно нужна была находившимся на позициях солдатам. Начальником отряда вспомогательных войск называли Шевлет-пашу и ждали его прибытия по единственной дороге, оставшейся в распоряжении турок, — из Софии. Передать эти сведения начальнику вожатых Фаврикодоров поручил болгарину, который помогал ему готовить сладости и с которым он настолько сдружился, что решился доверить свой секрет. Он отправился той же дорогой, которую уже не раз использовал русский лазутчик.
Удачная поездка «братушки» в Главную квартиру, из которой он возвратился цел и невредим, внушила Фаврикодорову мысль отправить болгарина вторично к Артамонову, тем более что в положении турецкой армии произошли перемены, — блокада крепости возымела уже настоящее действие. Порции войскам были уменьшены, доктора жаловались на недостаток медикаментов, свирепствовал тиф.
Послав «братушку» в русский лагерь 27 октября, Фаврикодоров тщетно ожидал его целых три дня. А тот как в воду канул. Ничего не оставалось делать, как отправляться самому. На этот раз путешествие чуть не закончилось катастрофически. В сильном тумане наш лазутчик заблудился. Шел не то дождь, не то снег. Вдобавок ко всему Фаврикодоров сорвался с какого-то обрыва и так сильно стукнулся затылком о землю, что лишился сознания. Пролежав без чувств часа два, он побрел наугад. В эти минуты ему было все равно, попадет ли он к русским или туркам, — лишь бы добраться до людей. Судьба, однако, была к нему благосклонна и вывела на территорию, занятую русскими. К вечеру он добрался до Главной квартиры. Как выяснилось, «братушка» передал и второе письмо, а потом бесследно пропал.
«По возвращении 3-го августа в Горный Студень, — писал Н.Д. Артамонов, — Фаврикодоров был вновь послан мной в Плевну 6-го августа, первый раз, и 16-го, второй раз, куда и пробрался с большими трудностями через три дня, в ночное время, через берег Вида; переодетый на мельнице в туруцкий костюм и обойдя турецкие позиции, выходил на общую дорогу Сыр-Базар и оттуда вместе с тур-коми входил в Плевну. Из Плевны сообщены в первое и второе его проникновение в укрепленную позицию сведения им лично, по возвращении подробно. Посланный вновь из селения Горный Студень в Плевну 8-го сентября, Фаврикодоров 24-го сентября прислал уведомление, сообщавшее о положении армии Осман-паши, о продовольственном состоянии его войск, подробное сведение о помощи, поданной им Шефет-пашой, о количестве людей, лошадей, пушек и провианта, привезенного с ним в Плевну 14-го сентября, о количестве запаса хлеба и фуража, заготовляемого ими и реквизируемого из семи сел, указанных им».
Константин Фаврикодоров подробно сообщил обо всех батареях и точно обозначил их местонахождение: «№1 Упанецково баир, № 2 Балавлик, № 3 Гривица, № 4 Кованлик, № 5 Каилик, № 6 Петем Могила, № 7 при реке Вита». Далее он сообщал, что 14 сентября в Плевну прибыло подкрепление под начальством Шевфет-паши: 15 таборов низама, 8 орудий, 1700 подвод с «разным сортом провизий», 700 подвод с боеприпасами, 50 подвод с медикаментами и еще 950 подвод с запасами галет, риса, фасоли, масла, муки. По мнению разведчика, в Плевне находилось не более 50 тыс. солдат. К. Фаврикодоров подробно информировал Н.Д. Артамонова о фортификационных работах и писал, что подходы к батареям минированы, противник вырыл глубокие траншеи и свободно доставляет к батареям боеприпасы, артиллеристы находятся в безопасности; что турецкие власти реквизировали в окрестных селах фураж и продовольствие. На полях письма Фаврикодорова стояла помета Н.Д. Артамонова: ״Принес Никола Стерию родом Кршово в Македонии״» (Улунян А.А. Указ. соч. С. 83).
По свидетельству Артамонова, Фаврикодоров сообщил «21-го сентября об ожидании из Константинополя вспомогательного отряда и зимнего одеяния; затем Фаврикодоров, оставаясь в Плевне, 27-го октября вновь уведомил… письменно о положении плевненской армии, о количестве уже уменьшившегося гарнизона, о нуждах, претерпеваемых им, потерях от перестрелок, о порционах, о дезертирах, о распоряжениях Осман-паши относительно жителей, о переменах в расположении лагерем турецких войск с подробным обозначением магал, о количестве годных к употреблению полевых и осадных орудий, о расположении пороховых складов, о числе батарей с указанием сильных и слабых позиций, наиболее удобных для бомбардирования; и, пробравшись с риском чрез усиленные турецкие форпосты, 30 октября, последний раз был отправлен 2-го ноября в Нлевно и оттуда известил штаб 14-го ноября о том, что Осман-паша решил прорваться на Софийскую дорогу» (Воспоминания лазутчика. Указ. соч. С. 319–320).
Итак, 2 ноября Фаврикодоров очередной раз был отправлен в Плевну.
Его торговля шла понемногу. Правда, многие стали брать в долг. Солдатам выдача галет была сокращена до минимума. Причиной такой перемены стало неприбытие транспортов с оружием и продовольствием — кольцо вокруг Плевны замкнулось. Но после 13 ноября был собран военный совет, на котором было решено готовиться к прорыву. И со следующего дня вновь начала выдаваться обыкновенная, даже несколько усиленная, порция продовольствия. 14 ноября Фаврикодоров сообщил, что Осман-паша решился прорваться на Софийскую дорогу.
23 ноября в городе прошел слух, что войска уже оставляют Плевну. Фаврикодо-ров сидел в кофейной, когда несколько турок в разговоре между собой упомянули, что орудия из Упанца и Бали-Баира вывезены и поставлены у моста через реку Вид на Софийской дороге. Русский лазутчик поспешил лично удостовериться и отправился к указанному месту. Там действительно стояло восемь орудий, но с поврежденными станками. Было уже темно, когда на обратном пути Фаврикодоров свалился в какую-то яму, довольно глубокую и обширную. Под ним оказались какие-то мягкие предметы, происхождение которых было непонятно. К счастью, у него с собой были спички, при свете которых перед ним предстала жуткая картина, — он оказался стоящим на человеческих трупах, которыми было завалено дно ямы. Как сумасшедший, он начал бросаться во все стороны, пытаясь выбраться из ямы. Но яма была настолько глубока, а ее края настолько отвесны, что выбраться не представлялось возможным. На крики о помощи никто не пришел. Приходилось надеяться, что кто-нибудь пройдет или проедет мимо и поможет выбраться из ямы. Целую ночь ему пришлось находиться среди трупов, ожидая помощи. Раз какой-то всадник проезжал довольно близко, но, услышав крик, только пришпорил коня, принимая голос за дьявольское наваждение. Чтобы не задохнуться, Фаврикодоров набрал в платок земли со стен и заложил ее в нос и рот. Спасение пришло утром, когда приехала подвода с новыми трупами.
Наконец, настал памятный день, когда войска Осман-паши пошли на прорыв. Несколько часов продолжалась бойня, наконец, шум боя начал затихать. И вдруг, как гром, раскатилось и словно повисло над всей окрестностью русское «ура». Только тогда русский лазутчик понял, что Осман-паша и его армия сдались в плен. Восторгу не было конца, он и плакал и смеялся и обнимался с «братушками».
С падением Плевны кончились похождения русского лазутчика. Изматывающая и полная риска служба, постоянная тревога, наконец, последний ночлег в могиле подорвали силы Фаврикодорова и он заболел, пролежав в Плевне в одной из болгарских семей всю зиму.
К тому времени война уже кончилась, в его услугах больше не нуждались и о нем благополучно забыли. «Во все время служения Константин Фаврикодорову— характеризовал деятельность лазутчика Н.Д. Артамонов, — исполнял честно и добросовестно, номере сил и возможности, возложенные на него важные поручения, рисковал жизнью, подвергался лишениям при исполнении своих обязанностей и оказал русской армии услуги, в особенности имевшие большое значение во время осады и взятия плевенских укреплений». Вроде бы все правильно и честно, а чего-то существенного не хватает.
По решению Главного командования русская армия должна была перейти Балканы в трех направлениях: войска генерала И.В. Гурко — на западе в сторону Софии по Арабаконакскому перевалу, отряд генерала П.П. Карцова — через Троянский перевал и части генерала Ф.Ф. Радецкого в районе Шипки.
Перед командованием была поставлена задача — организовать быстрый переход через Балканы, чтобы не дать возможности противнику перегруппировать свои силы и использовать возможное подкрепление. По плану Гурко переход должен был начаться 12 декабря 1877 г. и закончиться через 48 часов. Однако ввиду чрезвычайно тяжелых природных условий на переход через перевалы ушло шесть суток. Задерживаясь с переходом Балкан, русское командование нуждалось в новых сведениях о передислокациях неприятельских войск. В своей записке Н.Г. Кабакчиеву полковник Артамонов писал: «Надо постоянно и внимательно следить, что проходит через Филиппополь к Софии и к Шипке, и сколько именно таборов и орудий по южную сторону Балкан, в Карлове, Калофере, Карнаре, Рахматы, Лыжене, Златоусе, Миркове, Арабаконаке и Ихтимане». 15 декабря Кабакчиев получил от воеводы Хр. Иванова сведения относительно турецких войск в Софии, Арабаконаке и за Балканами (Улунян А.А. Указ. соч. С. 93).
По сведениям, собранным полковником Артамоновым, расположение и численность турецкой армии к 14 декабря были следующие: в Видинс — 3,5 тыс., в районе Лома — 17,6 тыс., в Рущуке — 5 тыс., в Силистрии — 8,2 тыс., в Шумле—7,7 тыс., в Варне — 6,4 тыс., в Базарджике—7,6 тыс., у Разграда—4,7 тыс., у Эски-Джумаи — 3,5 тыс., у Осман-Базара — 3,3 тыс., в Казане — 8,2 тыс., в Ахметли—3,9 тыс., в Ямболе—3,7 тыс., у Шипки—20 тыс., у Карлова—7 тыс., в Арабаконаке — 27 тыс., в Златице — 7 тыс., в Софии — 8,7 тыс., в Татар-Базарджике — 6,5 тыс., в Филиппополе —1,3 тыс., в Адрианополе — 9,5 тыс. и в Стамбуле — 19 тыс (там же. С. 91).
В Полевой штаб были доставлены добытые агентурным путем «планы только что возведенных турками Адрианопольских укреплений и Чаталджинской позиции»