Складыванию отношений зависимости между магистрами войск и солдатами препятствовали в свою очередь ряд добавочных административных мер. Принцип подсудности солдат по гражданским искам президам провинций, установленный Констанцием II (Cth. II. 1. 2), “работал” против популярности магистров как защитников корпоративных воинских интересов. По мнению Ш. Воглер, назначение среднего командного состава армии (Cth. I. 8. 1–3) было именно Констанцием II отнесено к компетенции квестора священного дворца[147], что ставило препозитов и трибунов в зависимость от гражданской администрации, а не от магистров войск. Аммиан в “некрологе” Констанцию II следующим образом суммировал принципы его кадровой политики: “И не один дукс при нем не был повышен в клариссимат. Ведь они были, как мы это сами помним, перфектиссимы, и не прибегал к магистру конницы правитель провинции, и не позволял его вмешательства в гражданские дела. Но все военные и гражданские должностные лица всегда усматривали, по обычаю древнего уважения, вершину всех почестей в префектах претория. Будучи чрезвычайно осмотрительным в обхождении с войсками, он подчас был излишне мелочным оценщиком заслуг, распределяя дворцовые должности в какой-то мере как бы после тщательного взвешивания на весах и никто, случайный или неизвестный, не допускался при нем к руководству чем-либо высокопоставленным при дворе, но совершенно ясно было известно, кто после десятилетия намеревался управлять магистерием оффиций или щедротами (= государственными финансами. — Е. Г.) или чем-либо подобным. И чрезвычайно редко случалось, чтобы кто-то из военных переходил в гражданское управление, и, наоборот, лишь закаленные в боевых делах ставились во главе войск” (Amm. XXI. 12. 2–3).
Чем же мотивировался постоянный страх и подозрительность Констанция II в отношении своих военных, несмотря на очевидную эффективность системы правительственного контроля над армией? Думается, Констанций опасался узурпаций, когда в период своего единодержавия он был вынужден прибегнуть в обстановке возникновения нескольких фронтов к возрождению некоторых элементов тетрархии. В самом деле, в период раздела империи между сыновьями Константина I нет сведений о напряженных взаимоотношениях между. Констанцием II и его магистрами; скорее наоборот. И дело здесь, очевидно, не в отсутствии столь детального и современного эпохе источника, каким является Аммиан. Ровные отношения Констанция с его магистрами в 337–350 гг. во многом определялись тем, что он был только августом Востока и уже геополитически его шансы контролировать собственную военную верхушку были неизмеримо выше, нежели в масштабах единой империи. Сыновья Константина I в 337–350 гг. каждый имели собственную администрацию, в том числе и по двое магистров армии, специфицированных по родам войск[148], т. е. уже для этого периода можно говорить о независимых друг от друга западно– и восточно-римской (=ранневизантийской) военной знати позднеантичного типа, изучение которых необходимо в силу разницы исторических судеб римского Запада и Востока, проводить раздельно. В этом смысле итоги кризиса 337 г. просто трудно переоценить: в результате его состоялся первый реальный раздел империи.
Сведения о магистрах войск Констанция II на период 337–350 гг. скудны, думается, по той причине, что император неоднократно сам возглавлял походы против персов, а магистры, фактические командующие, находились в его свите. Так, уже в 338 г. Констанций лично предводительствовал экспедицией по реставрации Арсака на армянском престоле[149]. В 343 г. он принял участие в кампании в Адиабене[150]. Осажденному персами Нисибису он в 346 г. лично направился на помощь[151]. Фест сообщает, что при Констанции произошло девять крупных сражений с персами, два из которых состоялись в присутствии императора (Fest. Brev. 27). Обе битвы с участием Констанция (343 и 348 гг.)[152] произошли до восстановления единства империи, и, наоборот, остальные семь после этого. Отсюда не случайно, что информация об одном из первых магистров Констанция II Гермогене появилась в связи с исполнением им самостоятельного поручения императора: в 342 г. ему было приказано отправиться с восточной границы в Константинополь для изгнания оттуда епископа Павла; при попытке сделать это Гермоген погиб (Zos. III. 7. 6; Socr, II. 13).
Ровные отношения Констанция II со своими магистрами в известной мере подтверждаются и предоставлением им консулатов, что было, видимо, связано с победами над персами (в 344 г. Боноз или Саллюстий[153]; в 347 г. Евсевий). Магистру конницы Гермогену Констанций II подарил дом в Тире (Lib. Ер. 828). Трудно сказать, каковы были взаимоотношения императора с магистром конницы и пехоты Евсевием при его жизни и имел ли он большое влияние на Констанция, который уже после смерти своего магистра женился на его дочери Евсевии (PLRE. I. 300–301; 307–308). Влияние Евсевии на Констанция, засвидетельствованное все же в период объединенной империи, основывалось на сильной любви к ней императора (Aur. Vict. Epit. 42. 20). Персональный налоговый иммунитет, предоставленный в 360 г. имуществу покойного Евсевия (CTh. XI. 1. 1), явился частью императорских милостей по отношению к братьям жены Констанция II: Евсевию (наместник Геллеспонта в 355 г., наместник Вифинии в 356 г. — PLRE. I. 308–309) и Ипатию (сделавшему блестящую карьеру на Западе при Грациане PLRE. I. 448–449), которым их царственный зять даровал суффектный консулат в 359 г. (CLRE. 252–253). Примечательно, что патрициями Констанций их не сделал, да и карьера Евсевия, получившего свои должности, видимо, вскоре после свадьбы императора, была довольно скромной в рамках единой империи для того, чтобы, пользуясь родством, оказывать влияние на формирование политики.
Дети ни одного из магистров войск Констанция II, служивших в 337–350 гг. не унаследовали должностей своих отцов. Помимо упомянутых Евсевия и Ипатия, сделавших гражданскую карьеру, нам известен Геркулан, сын магистра конницы Гермогена, дослужившийся только до чина протектора (Amm. XV. 10. 2). Если уже при Константине I законодательство отмечает среди ветеранов бывших протекторов (CTh. VII. 20. 3), то следует признать, что протекторат перестал быть гарантией быстрого продвижения по службе; установка при назначении на высшие военные посты была сделана на персональный профессионализм. Кадровые изменения в армейской верхушке, вызванные действием субъективных факторов, чаще случались в периоды политической нестабильности.
Десятилетний период политической нестабильности в течение 50-х гг. IV в. начался не столько самим фактом узурпации Магненция на Западе, сколько открывшимися перспективами и сознательным стремлением Констанция II, отказавшегося признать власть Магненция (Zon. XIII. 7), 59 воссоздать единую империю. Механизм политического равновесия между римским Западом и Востоком, выработанный в ходе кризисов 337 и 340 гг., был нарушен и повлек за собой с неизбежностью новые административные эксперименты, в том числе в сфере военной иерархии. Стремясь не допустить распространения господства Магненция на Иллирик и Италию, Констанций санкционировал узурпации Ветраниона и Непотиана[154], будучи сам занят войной с персами. Обстоятельства провозглашения магистра пехоты Ветраниона 1 марта 350 г. убеждают в том, что Констанций уже в первые недели 350 г. решился на возрождение цезарата. Его сестра Констанция, по Филосторгию (III, 22), убедила Ветраниона провозгласить себя цезарем; император признал его соправителем и выслал инсигнии его достоинства. 15 марта 351 г. Констанций в своем лагере в Сирмии назначил цезарем Галла, своего племянника, и предписал ему охранять Восток от персов. Этот акт ранее (осень 350 г.) проделал и Магненций, наделив цезаратом своего брата Деценция с приказом оборонять рейнскую границу (Aur. Vict. De caes. 42. 2; Zon. XIII. 8). Фактически под давлением военно-политической необходимости возродилась тетрархия, причем Магненций в первые месяцы своего правления был готов признать Констанция auctor imperii[155]. Констанций избрал династизм, что привело к гражданской войне. Примечательно, что он при назначении Галла цезарем не адоптивировал последнего, но выдал за него замуж свою сестру (Aur. Vict. De caes. 42. 1; Zon. XIII. 9). На наш взгляд, в применении цезарата Магненций и Констанций II придерживались соответственно моделей Диоклетиана и Константина. При Деценции, лично воевавшем против германцев (Amm. XVI. 12. 4), не засвидетельствован ни один магистр, и, наоборот, известно, что магистры Гайзон и Ромул сражались вместе с Магненцием при Мурзе (Zos. II. 52. 2); Деценций не имел при себе и наставников из префектов претория, т. е., был цезарем диоклетианова типа. Констанций определил цезарю Галлу в качестве советника и фактического командующего войсками Востока магистра конница Урзицина[156]. Тем самым, по сути дела, был создан первый региональный магистерий — magisterium militum per Orientem[157]. А. Демандт подчеркивает, что полномочия Урзицина как регионального магистра при цезаре Галле имели “импровизаторский характер”, а это “отделяет его от регионального генерала в более позднем смысле, чьей задачей является длительный надзор за угрожаемой областью”[158]. Однако развитие регионального магистерия как государственного института в плане определения задач и объема компетенций началось практически одновременно с его учреждением. Сведений о территориальном ограничении полномочий магистра Востока нет, но можно предположить, что его власть распространялась на тот же регион, который был подвластен цезарю Галлу и, соответственно, префекту Востока. Видимо, сюда включались все области, подконтрольные Констанцию в период разделенной империи, в том числе Фракия и Малая Скифия, перешедшие к Констанцию после убийства Далмация, что, в свою очередь, объясняет длительное отсутствие упоминаний о фракийском магистерии. В региональном магистерии прекращается спецификация команд