Видимо, и в 457 г. возникла сходная ситуация, когда в соответствии со сложившейся установкой искали офицера того же ранга. Но расстановка сил, помимо отсутствия такого лидера, как Пульхерия, отличалась своеобразием по сравнению с 363 и 364 гг., когда в конституционном выборном механизме на равных с верхушкой гражданской администрации в отборе кандидатур участвовал целый ряд магистров армии — Дагалаиф, Невитта, Аринфей, Виктор. В 457 г., в момент смерти Маркиана, при дворе и в столице находились лишь Анфимий и Аспар: презентальный магистр и частное лицо. Думается, что не обладавший каким-то реальным авторитетом уже в силу своей молодости (Sid. Carm. II. 208f: puer; iuvenis), а также плохо знавший кадры офицерства армии, Анфимий вряд ли мог хорошо справиться с задачей подбора кандидатуры. Аспар же в этой ситуации, несмотря на то, что он был эксмагистром, был единственным (не исключено при этом, что магистр оффиций Евфимий и префект Востока Константин приняли в расчет обстоятельство пребывания его сына на посту магистра Востока, т. е. Аспар как бы действовал от имени носителя наиболее могущественного на 457 г. ранга в военной иерархии Византии, учет мнения которого и делало консенсус высшей администрации при избрании императора полным) из высших офицеров, пусть и с бывшими заслугами и полузабытой славой, которого знала армия и чей выбор она могла одобрить. Таким образом, и в свой “звездный час” Аспар не был могущественным Kaisermacher, 119 как Рицимер на Западе: ему предстояло лишь быстро[272] найти малоизвестного трибуна и далее передать его гражданской администрации, положившейся на его выбор; роль высших гражданских чиновников состояла уже только в подготовке намеченного кандидата к официальной церемонии провозглашения. Эту задачу Аспара в 457 г. прекрасно понял Приск: “По собственному разумению Аспар подготовил (разрядка наша. — Е. Г.) Льва стать преемником его (Маркиана)” (Prisk. fr. 20). Ряд авторов говорят об избрании Льва сенатом (Malala. 369; De cer. I. 91) или армией (Marc. Com. a. 457; Theod. Anagn. 367; Chron. Pasch. 592) и не отмечают никакой роли Аспара в выдвижении императора[273]. В этой связи представляется натяжкой тезис о том, что армия с середины V в. стала играть при выдвижениях императора меньшую, чем прежде, роль[274]. В сохраненном отчете об обряде коронации Льва I в числе аккламаторов перечисляются “архонты, схолы и стратиоты, а также Анатолий, архиепископ Константинополя” (De cer. I. 91). Этими стратиотами были, несомненно, солдаты презентальных сил. Разгадка “демилитаризации” императорских коронаций, во всяком случае, чисто внешней, видимо, и не в том, что, как полагают, варваризованная армия перестала быть представительницей римского народа[275]. Вся армия никогда не выдвигала императора, даже в такие сложные периоды, как узурпация Юлиана, избрание Иовиана, Валентиниана I и Валента; императора “делал” совет высших дигнитариев империи, а войскам предлагалось лишь одобрить совершившийся выбор. В мирные периоды, в условиях прочного контроля гражданской администрации над военной, конечно, и речи не могло быть о каком-то влиянии армии на “конституционный совет”.
Другая версия о большей роли Аспара в событиях провозглашения Льва, которая впервые прослеживается у Кандида Исавра и обрастает подробностями уже у поздних авторов, на наш взгляд, переоценивается в историографии и понимается слишком упрощенно. Можно лишь сожалеть о лапидарности компиляции Кандида Фотием, поставившего рядом два разнородных свидетельства: “Он описывает в первой книге могущество Аспара и его детей, провозглашение Льва при посредстве Аспара” (FHG. IV. 135). Вторая часть фразы, о провозглашении Льва, ничуть не грешит против истины: Аспар действительно сыграл посредническую роль. А из первой части неясно, когда именно Аспар достиг видного места в государстве — до или после выдвижения Льва. Думается, что оба варианта версии о могуществе Аспара (у Кандида и Прокопия) эксплуатировали этот тезис в собственных целях. Кандиду нужно было оправдать участие исавра Зенона в убийстве Аспара. Прокопий фактически принял официальную версию Льва I о личной вине Аспара за фиаско экспедиции Василиска в 468 г. как следствие провандальского заговора ариан в Константинополе; иначе он просто не мог найти объяснения гибели такого крупного флота в 468 г. на фоне блестящего успеха Велизария в 533 г., достигнутого гораздо меньшими силами. Однако исследователи справедливо подчеркивают сомнения Прокопия в надежности излагаемой им версии[276]. Видимо, поэтому рассказ о роли Аспара в выдвижении Льва противоречив. В одном месте Прокопий мимоходом замечает, что Аспар просто помог стать Льву императором (BV. I. 5. 7). В другом им изобретается малоправдоподобный для современников тезис о том, что лишь арианство (конфессия, а не варварское происхождение — весьма примечательный факт!) препятствовало Аспару самому занять престол (BV. I. 6. 3). Не случайно ранневизантийские авторы прошли мимо этого положения Прокопия (ведь стали же императорами нетвердый в православии Зенон и монофизит Анастасий) и повторили его только поздние авторы (напр. Theoph. AM 5961). Акцент же на чрезмерном могуществе Аспара был совершенно необходимым атрибутом в объяснении равной вины за поражение флота самого Василиска, искавшего у Аспара поддержки в достижении императорской власти.
Версию о решающей роли Аспара в выдвижении Льва из позднеантичных авторов безоговорочно разделил только Иордан: “Лев, происходивший из бесского рода, мощью патриция Аспара был из военного трибуна сделан императором” (Iord. Romana 335). Не исключено, именно потому, что престиж Аспара у Амалов был высок. Евагрий, хотя часто ссылается на Прокопия, фактически не принял версию о провандальском заговоре и могуществе Аспара. Наоборот, он как бы склоняется к первой версии, когда, морализируя, повествует о коварстве Льва, убившего Аспара “как бы в награду за свое возвышение” (Evagr. II. 16).
Особняком стоит приведенный в актах церковных соборов Рима рассказ Теодориха Великого о ситуации накануне избрания Льва императором: “Однажды Аспару было сказано сенатом, чтобы он стал императором. Передают, что он дал такой ответ: «Боюсь, как бы не родилась в царстве через меня привычка» (MGH. АА. XII. 425). Существующие трактовки этой фразы не выражают сомнения в историчности самого факта предложения императорского достоинства Аспару. А. Демандт считает, что поведение Аспара укладывается в рамки всеобщего понимания должности магистра армии в обществе: задача военачальника — военная защита империи, а императорская власть, как символ государства, лежит за пределами того, что военачальник может достичь законным путем[277]. Р. фон Хэлинг считает, что Аспар как магистр варварского происхождения в отказе от императорской власти продемонстрировал общую установку всех высших военных-неримлян: они могли, но не хотели достигать императорской власти, поскольку в военной защите империи видели свой моральный долг; отказом же от императорского достоинства они просто не желали создавать прецедент[278]. На наш взгляд, все же есть основания сомневаться в историчности этого свидетельства уже потому, что ни один из византийских авторов о нем не обмолвился даже намеком. Не исключено, что Теодорих просто изобрел этот пример в назидание западным епископам, который они не могли перепроверить, тогда как остготский король намекал на свою исключительную осведомленность в этом деле, поскольку, детство он провел заложником в Константинополе. С другой стороны, моральная парадигма для спорящих епископов о судьбе папского престола должна была быть самого высокого ранга и для сравнения подходила лишь власть императора. Теодорих, покинувший Константинополь в 470 г.[279], до гибели Аспара, сам пользовался теми слухами, которые возникли после расправы над Аспаридами и преувеличивали их роль в выдвижении Льва. На это собственно указывает глагол refertur, т. е. Теодорих прямо сослался на молву. Наконец, ни один источник, в том числе и Теодорих, не фиксирует магистерский ранг у Аспара при Маркиане. Мог ли сенат предложить императорскую власть частному лицу, если за весь позднеантичный период от Диоклетиана и до Ираклия не известно ни одного случая, чтобы человек, не занимавший на момент выбора никакого официального поста, стал императором? Однако, на наш взгляд, в назидании Теодориха все же есть то, что сделало его правдоподобным для западного епископата. Речь идет о выработанном в ходе выборов императоров середины IV и середины V вв. при пресечении династии принципе недопущения к императорской власти высших дигнитариев государства, который Аспар якобы и не захотел ломать.
Примечательно, что у ранневизантийских авторов совершенно отсутствует объяснение, почему Аспар избрал из многих трибунов именно Льва. И, наоборот, найти мотивацию этого выбора пытались в позднейшее время. Так, Феофан, повторяя тезис Прокопия о том, что арианство препятствовало Аспару стать императором, от себя[280], со ссылкой на молву, утверждает, что Лев был управителем имуществ Аспара и Ардабура (АМ 5961: κουράτορα αυτών). Зонара, также опираясь, вероятно, на Феофана, называет Льва управителем имуществ только Аспара (Zon. XIII. 25: κτήσεων αυτου, сообщая далее об обещании Льва сделать одного из сыновей Аспара цезарем.
Думается, что, при требовании неписаной традиции искать кандидата среди трибунов армии, вряд ли лицо, находившееся на частной службе, могло быть даже предложено “конституционному совету”. Такой вариант объяснения, как сначала служба Льва у Аспара прокуратором имуществ, в затем синекура в виде офицерского чина, отпадает, поскольку назначение младших и средних командиров армии находилось в ведении гражданской администрации (CTh. I. 8. 1–3). Совмещение обоих занятий Львом также малоправдоподобно, причем не только потому, что он был командиром ближайшего к столице и привилегированного гарнизона. Одним из первых мероприятий нового правительства стало наведение порядка в армии: запрет всех форм частного предпринимательства солдатам и вмешательства их в гражданские дела (CJ. IV. 65. 31; XII. 35. 15–16). Примечательно, что до 458 г. V в. подобных запретов не было: контролирующее младший и средний командный состав ведомство магистра оффиций просто закрывало на это глаза, не желая ссориться по пустякам с посессорами, и, кроме того, частные промыслы солдат объективно улучшали финансовое и налоговое положение государства