ишь роль послушных служак, и, наоборот, более благосклонно относилась к их детям, рожденным и воспитанным в империи. О варварском происхождении последних вспоминали лишь при экстремальных обстоятельствах политической борьбы, как это было, например, со Стилихоном и Аспаридами. Видимо, в данном случае процесс восприятия и аккомодации их в римском обществе как homines novi все еще регулировался на основе древнего “стереотипа трех поколений”: novitas — consuetudo — mos maiorum. Отсюда основные задачи исавров, оказавшихся непризнанными чужаками первого поколения в правящих кругах империи, в политической жизни сводились к охране завоеванного ими положения. Показателен в этом отношении ответ Илла на просьбы Ариадны вернуть в столицу Верину: “Чтобы она вновь сделала другого императора вместо твоего мужа?” (Malala. 387). Зять Илла Матрониан был специально на долгое время отослан для охраны Верины в исаврийской крепости. Заложничество Верины и Лонгина было для Илла, по сути дела, последней возможностью удержать Зенона от открытого разрыва. Слабость его позиций при дворе отразилась в безуспешных интригах с Иоанном Талайей и попытках втянуть в заговор против Зенона префекта Египта Феогноста. (Zach. V. 6). Совершенно очевидно, что император контролировал ситуацию в столице, а фраза Малалы об управлении Иллом всем государством (Malala. 386) явно восходит к сильно пропагандистски окрашенным версиям, возникшим уже при Анастасии I.
Самого Зенона после разгрома Маркиана, видимо, тяготило двусмысленное положение императора и, одновременно, одного из исаврийских клановых вождей. Подчинить же все исаврийские силы можно было только тайным устранением Илла, неудачное покушение на которого, с ведома императора (Ехс. de insid. 164), произошло в 481 г., Вскоре после этого Илл попросил разрешения покинуть столицу для лечения; о подтексте этого шага остается лишь догадываться. Зенон, освободив от обязанностей магистра оффиций (Malala. 388), сделал его магистром Востока с правом самостоятельного назначения дуксов (Theoph. AM 5972). Думается, что в последнем случае Феофан несколько преувеличил полномочия Илла, т. к. ни в одном из источников, подробно описывающих условия удаления Илла из столицы, такой информации нет. Маловероятно, чтобы в ущерб себе Зенон децентрализовал ius probatoriae в отношении дуксов, существенно укрепив тем самым власть Илла на Востоке. С Иллом в Антиохию ушел, очевидно, его отряд (Ехс. de insid. έχων μεθ’ έαυτοου πλήθος στρατό υ). Под предлогом создания почетного эскорта для будущего возвращения Верины в Константинополь Илл испросил себе спутниками Леонтия и “прочих сенаторов”, (Malala. 388); по de insidiis, с ним отправились “Леонтий, патрикий Пампрепий, экс-консул Марс, экс-консул Юстиниан, экс-префект Элиан, экс-иллюстрий Матрониан, экс-префект Куттул и многие комиты” (Ехс. de insid. 165). Очевидно, этим перечнем не просто исчерпываются сторонники Илла, но и основная масса видных исавров, столь удачно для Зенона удаленных из столицы. Складывается впечатление об известном соглашении с кланом Илла об оставлении им столицы взамен на обеспеченное положение на Востоке, поскольку в течение двух лет (Ibidem) Илл жил в Антиохии, не обостряя отношений с центральной властью.
В целом, в 481–484 гг., до мятежа Илла Зенон попытался опереться на римлян в своей политике, поскольку ни брат его Лонгин, ни Лонгин из Кардалы еще не появились в Константинополе; другой его сородич Конон занимал епископскую кафедру в Апамее (Ioann. Ant. fr. 214. 2; Evagr. III. 35). В это время на посту префекта Востока вновь появляется Себастиан (PLRE. II. 984); магистром оффиций стал некий Иоанн (CJ. XII. 21. 8); после убийства в 481 г. Сабиниана Магна[328] на пост магистра и комита Иллирика назначены Иоанн Скиф и Мосхиан. Примечательно, что исавры не получили эти должности, а Зенон фактически стал возвращаться к практике использования на магистерских постах безвестных и невлиятельных офицеров-варваров. Наконец, с началом мятежа Илла Трокунд был также удален из столицы. То, что он не был убит и достиг Исаврии, видимо, объясняется как его поспешным бегством, так и нерешительностью Зенона отдать приказ презентальной армии уничтожить своего командира и его личный отряд. Не исключено, что Трокунда подтолкнул к бегству отказ Илла отпустить брата Зенона Лонгина на свободу (Ioann. Ant. fr. 214. 1).
Последовавший за этим открытый разрыв с Иллом привел, прежде всего, к очередному обновлению военной элиты империи. Иоанн Скиф, сыгравший главную роль в разгроме мятежников, был назначен вместо Илла магистром Востока (Ioann. Ant. fr. 214.1); вместо Трокунда презентальным магистром стал Коттумен[329], происходивший, очевидно, из клана Зенона. Сомнительно, что последнее назначение Зенон произвел после поражения Илла, “вследствие изменения в настроениях его соотечественников”[330]. Скорее император, совершенно в духе трибализма, решил выкорчевать клан Илла, отклонив его просьбу о перемирии, переданную через Иоанна Скифа, изгнав и убив его сторонников в столице, раздарив их имущества исаврийским городам (Ibidem). И наоборот, соплеменники Зенона — Конон, Лилинг — спешно вербовали из своих родов воинов. Активность Зенона в стягивании сил против Илла, вплоть до посылки отряда ругиев во главе с Германарихом (Ibid. 214. 3), очевидно, объясняется наличием сведений о переговорах мятежников с Ираном, Одоакром и отсутствием точных данных о том, предоставили ли персы Иллу какую-либо помощь. Быстрый разгром Илла показал, что никаких других войск у него не было, и потому Зенон отозвал посланных в Исаврию федератов Теодориха Амала (Theoph. AM 5977).
Несколько изменилась ситуация с военным руководством в 485 г., когда Константинополя достиг бежавший[331] из крепости Лонгин, брат императора, сразу назначенный в столице στρατηλάτης πραισέντου μεγάλου (Malala. 386), что, однако, вряд ли означает наличие второго презентального войска. Скорее ранг его до казни Коттумена (Theoph. AM 5983) и ухода Теодориха Амала в Италию был почетным; Лонгин теоретически считался старшим над магистрами, чем подчеркивалась его близость к престолу. Не исключено при этом, что он был командующим всеми исаврийскими силами в столице. После казни в 488 (?) г. Коттумена Лонгин стал фактическим командующим (а не почетным магистром) презентальной армии Византии. Это видно из предписаний Анастасия I на его имя (CJ. XII. 37. 16), которые, кстати, по содержанию в известной мере аналогичны распоряжениям Зенона, данных Коттумену (CJ. XII. 49. 11). Указанный закон Анастасия примечателен во многих отношениях: он издан после длительного перерыва (предыдущий, CJ. XII. 37. 15, датирован 423 г.) и является самым пространным в титуле “de erogatione annonae militaris”. Приведенные в нем данные о злоупотреблениях актуариев с военной анноной говорят о том, что исаврийские магистры (и режим в целом) практически не интересовались реальным положением дел в официальных войсках и не стремились обуздать злоупотребления, обогащая лишь свои отряды, что во многом объясняет индифферентность армии к судьбам исаврийского режима. С другой стороны, заметно, что Зенон с самого начала своего правления опасался волнений в армии. Он отнял у магистров и дуксов право probatoria, зарезервировав его за императором, предложив им делать ежегодные сообщения о том, насколько они считают необходимым пополнять вверенные им войска (CJ. XII. 35. 17). Этот ужесточенный контроль, однако, не дополнялся какой-либо существенной помощью армии.
И наоборот, отчетливо прослеживается внимание Зенона к гвардии. Роль экскувитов в расправе над Аспаридами, отражение атаки Остриса убедили Зенона в необходимости преимущественной опоры на гвардейские подразделения. Уже при жизни Льва II схолариям предоставлялись добавочные привилегии (CJ. XII. 29. 2). По Агафию (V. 15. 4), после реставрации Зенон включил в схолы многих своих соплеменников. Собственно, во многом именно этот акт обусловил поддержку Зенона схолами во время мятежа Маркиана. Недатированный (и очень обширный) закон на имя Лонгина из Кардалы о новых привилегиях схолариям (CJ. XII. 29. 3), на наш взгляд, также был мотивирован конкретной политической ситуацией: когда разрыв с Иллом стал очевиден, Зенон позаботился об упрочении своих позиций и авторитета у схол (следовательно, закон нужно датировать осенью 484 г. или началом 485 г.). Любопытно, что во всех случаях ставка делалась на схолы, а не на экскувитов, в чем отразились личный опыт и политические симпатии Зенона, комита доместиков при Льве I (Vita Dan. Styl. 55), никогда не бывшего командиром экскувитов. Зенон, в отличие от Илла, стремился растворить свой отряд в старинных государственных воинских формированиях, придать ему максимально возможный официальный характер, чтобы в этом плане не осталось внешнего сходства между ним и другими исаврийскими вождями.
И наконец, ставка Зенона (в ряде случаев вынужденная) на разные типы федератов в военной политике с неизбежностью вела к значительному умножению проблем в состоянии собственно византийской армии; с известной осторожностью можно даже говорить о кризисе военной организации, особенно в балканских провинциях. В восточных провинциях ситуация была менее острой уже потому, что там не было многолетнего присутствия готов, а Иран в это время раздирали внутренние неурядицы[332]. Однако нет никаких оснований говорить о том, что Зеноном предпринимались какие-либо меры по возрождению византийского военного потенциала после подавления мятежа Илла и после того, как готы очистили Балканы. Последние годы своего правления он был очень подозрителен, опасаясь заговоров (Theoph. AM 5983) и, видимо, доверяя лишь своему брату[333] и магистру оффиций Лонгину из Кардалы и, соответственно, их отрядам; Иоанн Скиф оставался в Антиохии. Именно в таком составе военное руководство империи, обновившееся в ходе борьбы за власть с Иллом, досталось в наследство Анастасию.