Совершив быстрый переход и остановившись в столичных предместьях, Виталиан вступил в переговоры с Анастасием. За исключением Иоанна Антиохийского, все источники утверждают, что главным вопросом для Виталиана в этих переговорах было восстановление халкедонских принципов. Рассказ Иоанна Антиохийского дает важнейшие недостающие реалистические детали: Виталиан потребовал исправить допущенные Ипатием в отношении фракийской армии несправедливости. Анастасий принял во дворце ряд офицеров мятежников (кроме Виталиана), богато одарил их и обещал выполнить их требования. Каковы были “военные” обещания императора, остается лишь догадываться. Вероятно, в их числе было урегулирование проблем снабжения государственных федератов и других категорий войск, восстановление в должностях смещенных Ипатием офицеров, устранение Ипатия с поста магистра Фракии; не исключено, что простым солдатам был обещан донатив. Что касается конфессиональных аспектов программы мятежников, примечательно, что офицеры согласились подождать арбитража римского папы и не настаивали на скорейшем созыве собора в Константинополе, в этой цитадели халкедонства, т. е. теологические проблемы занимали их явно меньше[356]. Соблюдая условия соглашения с императором, войска разошлись по местам дислокации; единой воле вновь ставшего лояльным офицерства был вынужден, как подметил уже Д. Бьюри, подчиниться и Виталиан[357].
Итоги первой фазы мятежа Виталиана поражают своим сдержанным компромиссом: после удовлетворения незначительных с общегосударственной точки зрения профессиональных требований военных не последовало ни отступлений от договора, ни репрессий, ни каких-либо видимых серьезных изменений в положении гражданского населения балканских провинций. Следовательно, военные беспорядки 513 г. были обусловлены, главным образом, корпоративными интересами армии, в которых субъективные факторы занимали не последнее место. Большая часть официальных сил была до известной степени против воли вовлечена в мятеж и приняла малейшую возможность без потерь выпутаться из него. Степень заинтересованности армии в социально-экономических проблемах гражданского населения балканских провинций, на наш взгляд, все же не следует переоценивать, равно как и роль αγροίκοι в мятеже (Ioann. Ant. fr. 214e. I)[358]. Участие земледельческого население в ранневизантийских военных мятежах — явление не редкое[359]. Очевидно и то, что интересы их и взбунтовавшихся армий чаще всего также не совпадали. В мятеже Виталиана, вероятнее всего, участвовали беглые колоны, которым законодательство Анастасия ограничивало ряд свобод, т. е. для них военные беспорядки были просто удобным поводом уйти от своих посессоров и уж, конечно, тон в стане бунтовщиков они не задавали.
Первая фаза мятежа Виталиана продемонстрировала правительству, что надежность контроля над государственными федератами во многом зависит от личности их командира, от его персональной лояльности, поскольку, в отличие от стратиотов и лимитанов, эти федераты действительно были более инородным телом в империи. Отсюда одной из основных задач Кирилла, нового магистра Фракии, была поимка Виталиана и нейтрализация его влияния на наемников (Ioann. Ant. fr. 214e. 5). Примечательно, что командиры стратиотов и лимитанов не воспрепятствовали совершенно откровенным преследованиям Виталиана правительством, не желая больше ссориться с императором. Виталиан имел при себе лишь небольшой отряд наемников, коль скоро в Одессос он проник ночью с помощью подкупа и убил Кирилла спящим (Marc. Com. а. 514; Malala. 401). То, что после этого император настоял на объявлении его сенатом по древнему обычаю врагом отечества (Ioann. Ant. fr. 214e. 6), не было просто красивым жестом: Анастасий тем самым стремился предотвратить новый союз между федератами Виталиана и стратиотами и лимитанами Фракии. И это ему удалось, поскольку в источниках подчеркивается, что только варвары (гунны и булгары) выступили на стороне Виталиана против правительственной карательной экспедиции, во главе которой был Ипатий в ранге презентального магистра и новый магистр Фракии Алатар (Ioann. Ant. fr. 214e. 6–11). Виталиан, по сути дела, купил себе армию задунайских варваров, не связанных каким-либо договором с империей, на захваченную казну фракийского магистерия и посулами щедрой добычи. Таким образом, второй мятеж, или вторая его фаза, Виталиана типологически ближе к бесчинствам остготов обоих Теодорихов, нежели к беспорядкам собственно византийских войск. Очевидно, в этой же связи следует оценивать и ранг магистра Фракии, востребованный Виталианом в 515 г. у императора под нажимом после сокрушительного поражения и плена Ипатия и Алатара (Marc. Com. a. 516). Видимо, магистерий Виталиана не приняли всерьез командиры фракийских стратиотов и заняли выжидательную позицию. Во всяком случае, в числе участников третьего похода Виталиана на столицу источники упоминают лишь варваров; из лиц римского происхождения засвидетельствованы только два телохранителя (букеллария?) Виталиана (Ioann. Ant. fr. 214e. 18). В связи с этим представляется возможной следующая трактовка упомянутой лишь у Феофана (АМ 6009) мотивировки причин третьей экспедиции на столицу, в которой речь идет опять о несправедливостях Анастасия по отношению к войскам: император вновь отменил указание о снабжении анноной государственных федератов, обещанное по соглашению 513 г. Видимо, параллельно было объявлено и о лишении Виталиана магистерского ранга и назначении новым магистром Фракии Руфина, выполнявшего дипломатические поручения еще во время персидской войны. Фраза Иордана (Romana. 358) о том, что Алатар и Руфин “бывали часто побеждены, часто осмеяны им (Виталианом — Е. Г.) и часто презираемы” наводит на мысль о службе Руфина в качестве одного из комитов фракийской походной группировки. Думается, что император в известной мере подчеркивал свое доверие фракийскому офицерству назначением знакомого им командира.
Второй и третий мятежи Виталиана самым непосредственным образом отразились на военной элите империи. Новые назначения потребовались не только для Фракии, но и для презентальных сил. После пленения Ипатия император сделал презентальным магистром другого своего родственника Иоанна (Ioann. An. fr. 214е. 13), который, видимо, в конце V в. занимал пост магистра Иллирика. Не исключено, что он участвовал в качестве magister vacans в персидской войне 502–506 гг., поскольку он, как и Патрикий, был дружен с Виталианом, но после установления мира на восточной границе был частным лицом. Назначение его презентальным магистром в 514 г. следует все же рассматривать как “пожарный вариант”, когда император изыскивал возможность решения конфликта переговорами. Для этой роли и подходил Иоанн; дальнее же его родство с Анастасием вовсе не было существенным фактором при его чинопроизводстве. Очевидно и то, что магистерий Иоанна был почетным, т. к. в столь сжатые сроки восстановить потерянную Ипатием армию было невозможно: даже если цифры несколько завышены, известно, что из 80 тыс. воинов Ипатия 60 тыс. пали в бою (Ехс. de insid. 145). Отказ Иоанна выступить против Виталиана (Malala. 404) повлек за собой лишение его магистерского ранга.
Необычность ситуации, когда мятежники в третий раз стояли под столицей, проявилась в назначении командующим экс-префекта претория Марина, никогда прежде не бывшего военачальником (PLRE. II. 726–728). И то, что Марин фактически на время опалы Патрикия исполнял обязанности презентального магистра, говорит о полном отсутствии влияния высших военных на императора. Не случайно в связи с этим, что борьбу за престол после смерти Анастасия начали гражданские чиновники. Из офицеров центрального военного аппарата в этот кризисный период, вне сомнения, резко повысил свой личный престиж лишь комит экскувитов Юстин. Его успешные, хотя и не решающие, действия против мятежников в известной мере позволили ему стать через три года основным кандидатом на престол от военных.
В первое время после победы над Виталианом во фракийском магистерии сохранялась напряженная обстановка, которая, впрочем, была быстро ликвидирована умелыми действиями Руфина. Основные усилия он направил на раскол союзников Виталиана: подкупив одного из гуннских вождей Тургуна, он схватил гота Тарраха, убийцу магистра Кирилла, и передал для казни (Ioann. Ant. fr. 214e. 18). Где находился после поражения сам Виталиан, остается лишь догадываться. Утверждение, со ссылкой на Евагрия, что с остатками своей армии он три года спокойно прожил в Анхиале[360], вряд ли верно. Евагрий (у других авторов сведения отсутствуют), например, не уверен в достоверности сообщаемой им информации: “Говорят, что Виталиан некоторое время провел в Анхиале…” (Evagr. III. 43). Скорее после краткой остановки в Анхиале он где-то скрылся; во всяком случае, трудно поверить, чтобы правительство в течение трех лет терпимо относилось к остаткам мятежной армии в стратегическом тылу столицы. Нет сведений также о том, что предпринимались попытки восстановить корпус государственных федератов. На нежелание Анастасия сделать это указывает факт ослабления обороны Фракии вплоть до того, что в 517 г. анты[361] прорвались к Адрианополю, где разбили войска под командованием Помпея (Iord. Romana. 336), которого император, видимо, спешно назначил magister vacans.
Бурные события балканского региона практически не затронули офицерство восточного магистерия. “Военная” информация об относительно мирном периоде в восточных провинциях скудна: источники фиксируют лишь наиболее значимые события. Отсюда и сведения о руководстве восточного магистерия незначительны. Известно, что после заключения мира с Кавадом магистром Востока был колх Фарасман, но неясно, до какого времени. У