На следующее утро с острова Милос в Малеме вышел такой же конвой с подкреплениями в 40 тыс. человек. Его сопровождал миноносец «Сагиттарио» (капитан 3-го ранга Сигала Фулгоси). Неожиданно уже после рассвета к северу от Крита появилась группа легких английских крейсеров. Конвою было сразу приказано возвращаться, но до Милоса было еще далеко, когда на горизонте появились четыре английских крейсера. «Сагиттарио», прежде чем атаковать значительно превосходящие силы противника, прикрыл конвой дымовой завесой. В этот момент в воздухе появилась первая волна срочно вызванных немецких пикирующих бомбардировщиков. Английские корабли отвернули, сопровождаемые мощными ударами с воздуха. Несколько крейсеров получили повреждения, и несколько часов спустя «Глостер», «Фиджи» и один эсминец затонули. Бомбами также были повреждены два английских линкора. Если бы экипажи немецких пикирующих бомбардировщиков «штука» имели больше опыта в атаках морских целей и если бы были применены самолеты-торпедоносцы, потери англичан оказались бы значительно выше.
После этого случая английские корабли избегали появляться в водах к северу от Крита и у стран Оси появилась возможность регулярно посылать конвои к острову. В ходе поэтапной эвакуации Крита англичане потеряли крейсер ПВО «Калькутта» и несколько эсминцев. Только в сражении за Крит они потеряли шесть эсминцев и значительное число малых кораблей и транспортов. Почти все крупные английские корабли, которые участвовали в боях, были повреждены, включая авианосец «Формидебл» и три линкора. В конечном счете 15 тыс. англичан были благополучно эвакуированы, а 12 тыс. человек были взяты в плен немцами. Итальянский флот в этих операциях не участвовал.
Захват Крита, который англичане собирались защищать до последнего, произвел большое впечатление и на друзей, и на врагов. Однако Гитлер не стал развивать даже этот успех, поскольку он решил отложить наступление на Ближнем Востоке до окончания русской кампании. Его очередная попытка отложить «на потом» возможность воспользоваться быстро преходящими политическими и военными результатами достигнутого успеха была обречена на провал[44].
Планируя нападение на Россию, Гитлер собирался разбить последнюю континентальную державу, у которой Великобритания могла бы искать поддержку. Этим окольным путем он надеялся заставить Англию пойти на уступки. Такие идеи выводили Гитлера на путь, проложенный еще Наполеоном, и это обстоятельство, даже если не рассматривать его как зловещее предзнаменование, должно было по крайней мере навести на серьезные размышления. Однако он упустил тот факт, что Наполеон, дабы понудить Англию к уступкам, предпринял поход в Египет и что его русская кампания имела результат противоположный тому, на который рассчитывал корсиканец. Кроме того, Гитлер не сумел оценить и того, что Англия обращалась за помощью прежде всего к США, а не к России.
Оглядываясь в прошлое, мы не в состоянии доказать, что Россию можно было победить за несколько месяцев и, с другой стороны, что ее невозможно было победить вообще. Все же можно с уверенностью сказать, что летом и осенью 1941 г. немцы могли достичь намного большего, чем было сделано, и это несмотря на потрясающие успехи германской армии. Из-за балканской кампании были безвозвратно потеряны пять недель хорошей погоды. Как известно, Гитлер дважды кардинально менял планы действий уже в ходе кампании в России. В первый раз он приказал мощной группе армий «Центр» остановить наступление на Москву и принять участие в сражении за Киев. Это сражение было успешным, но оно задержало более важное наступление на Москву, начав которое германские войска сначала увязли в грязи, а позднее – вмерзли в снег и лед. Во втором случае Гитлер приказал армии Рейнгардта на северном фланге остановиться перед воротами Ленинграда, хотя план кампании точно указывал, что захват этого города и Кронштадта должен был предшествовать наступлению на Москву[45].
Эти изменения первоначального плана кампании были не единственными серьезными ошибками в русской кампании Гитлера, имевшей кодовое название «Барбаросса». Этот план, утвержденный 18 декабря 1940 г. директивой фюрера № 21, ни в коем случае не охватывал всех возможностей, вытекающих из обстановки. Он предписывал, что большая часть русских армий должна быть уничтожена в результате энергичных операций, не допуская отхода боеспособных соединений в бескрайние просторы России. Главным направлением должна была стать северная часть русского фронта, разделенного припятскими болотами. Группы армий «Центр» и «Север» должны были уничтожить противника в Белоруссии и Прибалтике, а затем взять Ленинград и Кронштадт и повернуть на Москву. Овладение столицей России, являющейся, кроме того, и важнейшим железнодорожным узлом, обеспечило бы Германии и психологическое преимущество. Главными задачами группы армий «Юг», наступающей к югу от припятских болот, были, во-первых, уничтожить противостоящие русские войска, а затем захватить важный индустриальный район, расположенный в бассейне реки Донец. Люфтваффе должны были уничтожить русскую авиацию и поддерживать операции армии на решающих направлениях, особенно в зонах действия групп армий «Центр» и «Юг». Кроме того, следовало не допустить воздушных ударов русских по территории Германии и продолжать войну в воздухе против Англии.
В соответствии с указаниями директивы ВМС Германии во время русской кампании не должны были ослаблять операции против Англии. В войне с Россией флот, помимо защиты занятого немцами побережья, должен был предотвратить любую попытку русского флота вырваться из Балтийского моря. Поскольку захват Ленинграда лишал русский флот его последней базы на Балтике и ставил его в безнадежное положение, до тех пор не следовало проводить там серьезные морские операции. После ликвидации русского флота немецкий флот должен был обеспечить полное возобновление судоходства в Балтийском море и снабжение северного крыла армии, что потребовало бы траления фарватеров для торгового флота.
Напрашивается вопрос: почему не было запланировано снабжение войск морем, что оказало бы существенную помощь наступлению сухопутных войск? В связи с тем, что в России сеть автомобильных и железных дорог была развита слабо, трудности в снабжении действующей армии по суше были серьезнее, чем на других театрах военных действий в Европе. Было известно, что поставки горючего – всегда проблема. Кроме того, автомобильный транспорт неэкономичен при перевозках на большие расстояния, вагонный парк Германии пополнялся лишь последние несколько лет перед войной, а переделка российских железных дорог на принятую в Германии ширину колеи требовала много времени. Картину дополняла перспектива разрушения русскими при отступлении дорог и взрыва мостов.
В директиве на проведение русской кампании говорится о «решительных и стремительных операциях». Однако расстояние от границы Восточной Пруссии до Ленинграда составляет по прямой 500 миль, а до Москвы – 630 миль. Расстояние между этими городами составляет 375 миль. Поэтому удивительно, что в немецких планах вторжения не было предусмотрено использование превосходных морских путей, от Любека, Штеттина и Кенигсберга к Ревелю[46] и Ленинграду. Возможно, пугало существование русского Балтийского флота, который, по крайней мере на бумаге, казался довольно мощным. Фактически российский флот состоял из следующих кораблей:
2 модернизированных линкора (постройки 1911 г.), каждый водоизмещением 23 тыс. т и вооруженный 12 орудиями калибра 30,5 см;
3 крейсера, 2 из которых имели по 9 орудий калибра 18 см;
47 эсминцев и миноносцев;
96 подлодок и большое количество малых кораблей[47].
Однако никто из немецких офицеров, воевавший с русскими в период 1914–1917 гг., не считал их флот серьезной боевой силой. Конечно, экипажи русских кораблей достаточно хорошо стреляли и в трудную минуту смело боролись до конца. Но им, как в Русско-японской войне, так и в войне 1914–1917 гг., не хватало способности быстро принимать решения и умения использовать стремительно изменяющуюся тактическую и оперативную обстановку, что свойственно для войны на море. Советская система образования не смогла выправить эти специфические недостатки. Во время Первой мировой войны немцы, используя только самые старые и плохо вооруженные второразрядные боевые корабли, делали с русским Балтийским флотом что хотели[48]. Таким образом, не было вообще никаких причин, чтобы бояться противника, поскольку теперь немцы обладали испытанными и эффективными соединениями отличных кораблей. В ходе Второй мировой войны морские и воздушные операции в Средиземном море и безрезультатные действия итальянских подводных лодок уже продемонстрировали, как мало значит количество и как много – умение и уверенность в своих силах.
В директиве об операции «Барбаросса» указывалось, что основные усилия флота должны быть, как и прежде, сконцентрированы против Англии, и в принципе это было правильное решение. Однако в апреле 1940 г. все силы флота были без колебаний брошены на операцию в Норвегии. Логика подсказывала, что и теперь необходимо было направить максимально возможные усилия на обеспечение успеха кампании, поскольку неудача в ней ставила под удар результаты всех предыдущих завоеваний. Правда, когда директива операции «Барбаросса» была подготовлена, рейдерские операции против английского судоходства были в самом разгаре. Но и с помощью легких сил и десантных средств при наличии достаточной поддержки с воздуха можно было предпринять ряд смелых операций в Балтийском море. Финляндия была союзником, и можно было выбрать любой пункт на ее побережье в качестве передовой базы. Заманчивыми целями для внезапных ударов являлись острова на Балтике, Таллин, а также и сам русский флот. Кроме того, после потери «Бисмарка» оставшиеся надводные корабли можно было использовать в Балтийском море без риска неизбежных потерь, как в случае операций против Англии. Обеспечив подводные лодки и вспомогательные крейсера всем необходимым для активных действий, можно было использовать часть оставшихся сил флота, чтобы с самого начала приступить к энергичным действиям в Рижском и Финском заливах.