вый, воинственный, любящий свободу и не терпящий обмана, мстительный, а во время войны, будучи в опасном положении, себя убивают. Стреляют из луков и бросают камни, но не очень искусно» (Сгибнев 1869: 30)[5]. Как мы увидим, капитан (позднее — майор) очень верно отразил особенности физического сложения, этнической психологии и военного дела чукчей.
На северо-востоке Сибири, как и везде, наиболее воинственными были кочевники, а среди них своими боевыми качествами выделялись чукчи-оленеводы, которые разбивали не только ополчения местных народов, но и колониальные войска Российской империи. Участник «физической» экспедиции в Сибирь (1768―1774) И. Г. Георги дал чукчам такое описание: «Они наравне с страною своею крайне дики, суровы, необузданны и жесточае всех сибирских народов… Двадцать чукчей прогонят верно пятьдесят человек коряков…» (Георги 1777: 81―82; ср.: Крашенинников 1949: 450; 728, примеч. 1; Хан 1863: 253). Действительно, кочевые чукчи были самым воинственным этносом в регионе, вторыми же по своим боевым качествам являлись оленные коряки.
Карта Чукотского полуострова (1924―1925). Воспроизведено: по Галкин, 1929, вклейка в конце книги
Какие военные события происходили до прихода россиян в регион, можно лишь предполагать на основании свидетельств фольклора и археологических данных. В частности, в преданиях сохранилось свидетельство о большой войне чукчей с коряками, в которой последние были побеждены, а оставшиеся в живых спаслись в лесах, затем же оленные коряки опять размножились и вступили в новую конфронтацию с чукчами, в это время в регионе и появились русские (Мамышев 1809: 22; Нейман 1872. № 1: 34). Сначала казаки просто пытались наложить на чукчей ясак, который требовался от других сибирских народов, но чукчи не желали ничего платить, а тем более давать заложников непонятно за что невесть откуда взявшимся пришельцам. В следующем, XVIII столетии основным источником конфликтов в регионе была вражда оленных чукчей и кочевых коряков. За последних, как за своих подданных, вступаются русские власти, они направляют ряд карательных экспедиций против оленных и оседлых чукчей. Это была типичная колониальная война, которая велась небольшими отрядами россиян, привлекавших в свое войско и туземное население со своими оленями. Обычно экспедиционный отряд состоял из нескольких десятков русских, вооруженных огнестрельным оружием, и нескольких сотен туземцев, вооруженных луками. Всего, по подсчетам А. С. Зуева (2001а: 84), во второй половине XVII — первой четверти XVIII в. произошло, по крайней мере, 23 вооруженных столкновения русских с чукчами. Война велась с эксцессами с обеих сторон, упоминание о которых можно найти как в чукотском фольклоре, так и в российских документах. Естественно, ни о каком гуманизме в XVII―XVIII вв. речи не могло быть — такова была эпоха. Вспомним хотя бы, что в казаки — основную военную силу сибирских властей той эпохи — из-за нехватки людей рекрутировались ссыльные, беглые, а то и просто искатели приключений. Можно представить, как относились эти «господа» к инородцам!
Итак, чукчи и находящиеся восточнее их на побережье азиатские эскимосы так и не были покорены российскими властями силой и вошли в состав Российской империи лишь номинально в конце XVIII в., платя ясак по своему желанию. Почему? Очевидно, существовал целый комплекс причин, объясняющих данную ситуацию. Во-первых, это удаленность Чукотки от основных центров и сложность переброски сюда провианта, оружия и войск. Во-вторых, постоянная нехватка в Восточной Сибири средств, как людских, так и материальных (вспомним хотя бы упразднение Анадырского острога из-за его нерентабельности). В-третьих, суровые климатические условия: страшный холод зимой и тучи мошкары летом. В-четвертых, отсутствие особых стимулов для проникновения русских на территорию Чукотки: соболя тут нет, полезные ископаемые не были разведаны, можно было добывать лишь ценные моржовые клыки да бивни мамонта. В-пятых, отчаянное сопротивление чукчей завоевателям. Будучи в подавляющем большинстве кочевниками, они, не желая сражаться, могли просто откочевывать при приближении врагов, становясь трудноуловимыми. Чукчи, как мы далее увидим, хорошо приспособились к тактике казаков и умели с ними воевать, то есть их военное искусство также сыграло свою роль в отстаивании свободы. В-шестых, сама социальная структура туземцев создавала сложность для их покорения: тут не было центральной власти, которая могла заключить мир или объявить войну, поэтому колонизаторам нельзя было, сосредоточив свои силы на главным направлении, захватить в плен великого вождя Монтесуму или сапа инку Атагуальпу и продиктовать ему кабальные условия мира. Здесь каждая семейная община действовала на свой страх и риск, координируя при необходимости свои действия с соседями и, шире, с соплеменниками. Это тем более значимо, что чукчи предпочитали не вступать в союзы с иноплеменниками, за исключением эскимосов. Так, например, во время корякского восстания (1745―1756) они отвергли предложение коряков объединиться и пойти походом на русских.
Из-за всех этих причин карательные экспедиции россиян не приводили к кардинальному изменению положения и постановке чукчей под высокую руку государя, поэтому сибирские власти уже с середины XVIII в. были вынуждены сменить «кнут» на «пряник» и договариваться с противником, стараясь не обращать внимания на их набеги. К последней четверти XVIII в. чукчи уже остро нуждались в российских товарах, посему и примирение было взаимовыгодным. Что не могли сделать ружья и пушки, сделали табак, водка и эпидемии: чукчи постепенно утратили былую воинственность. Однако сибирские власти воздерживались от вмешательства во внутренние дела чукчей, среди последних не было царской администрации, они жили по своим племенным обычаям, сохраняли традиционные верования. Впрочем, былая вражда все же давала о себе знать: некое отчуждение и боязнь чукчей существовали у русских, живших в Восточной Сибири, даже в третьей четверти XIX в. (Суворов 1867: 17―18; ср.: Кибер 1824: 116―117; Аргентов 1857а: 15―16; Нейман 1871. Т. I: 17), а именем чукчей пугали детей (Нейман 1877. № 3―4: 89). Лишь после Октябрьской революции, в конце 1920 — начале 1930-х гг., на Чукотке произошли коренные социально-экономические преобразования, которые привели к кардинальным изменениям в укладе жизни местного населения.
История войн с чукчами, длившихся с середины XVII до последней четверти XVIII в. еще ждет своего досконального исследователя, задача же настоящего хронологического обзора состоит лишь в показе общей канвы событий, по которой читатель может представить напряженность борьбы. Что было до середины XVII в., мы, как уже говорилось, можем лишь догадываться по глухим воспоминаниям, сохранившимся в фольклоре. Конкретные же исторические события можно восстановить лишь после появления информации о них в письменных источниках.
Для удобства восприятия информации о войнах чукчей с другими этносами сведения о них объединены в таблицу. При чтении таблицы следует иметь в виду численность населения и отрядов в Восточной Сибири. Самих чукчей насчитывалось приблизительно десять тысяч человек, а в якутском казачьем полку, контролировавшем Восточную Сибирь, было около 1500 служилых (1727). Этим объясняется и незначительное, по нашим меркам, количество казаков в экспедиционных отрядах. Для увеличения отрядов привлекались торговые и промышленные люди, а также воины ясачных туземцев. Поскольку в племенном обществе боеспособные мужчины составляли пятую или четвертую часть населения, то войско в 2000 человек соответствовало по численности гигантскому воинству Ксеркса в 480 г. до н. э. или армии Наполеона в 1812 г.
Военно-политическая история чукчей
| Дата | Событие |
|---|---|
| 1642 | Казак Д. М. Зырян (Ярило) с 15 товарищами впервые встретил на р. Алазее, к западу от Колымы, чукчей из тундры, сопровождавших юкагиров. Требование казаков платить ясак чукчи и юкагиры отвергли (Оглоблин, 1903: 54; Белов, 1952: 58, примеч. 1; Иванов, 1999: 102) |
| 1644 | Возведено Нижнеколымское зимовье — база для дальнейшего продвижения на Восток |
| 1648, 20 сентября (по ст. ст.) | С. И. Дежнев во время своей экспедиции столкнулся на Чукотском Носу с «пешими чукчами» |
| 1648, 26 ноября — 23 декабря (по ст. ст.) | Поход из Нижнеколымска И. Б. Пинеги с целью получения ясака от «князцов» немирных чукчей Ауну и Тыке. Покупка пяти моржовых бивней. При возвращении назад 30 чукчей подошли на полмили к зимовью, с запада от Колымы (Белов, 1952. № 76: 217; Гурвич, 1966: 48) |
| 1649 | Создание С. И. Дежневым на месте будущего Анадырского острога зимовья (заложен в 1659―1660 г.), служившего русским базой для продвижения на север, на Чукотку (Орлова, 1951. № 159: 398―399; Вдовин, 1959: 23―24) |
| 1649 | Три похода нижнеколымских казаков на чукчей. Два первых похода были неудачны, до врагов не дошли; во время же весеннего похода 12 казаков нашли у моря в тундре «юрты», где и произошел бой, причем один служилый был смертельно ранен (ДАЙ. 1848. Т. III, № 56: 212; 1851. Т. IV, № 4: 8; Гурвич, 1966: 48; ср.: Вдовин, 1965: 103) |
| 1650 | Поход на чукчей нижнеколымских казаков во главе с М. Стадухиным (ДАЙ. 1867. Т. IV, № 4: 8; Вдовин, 1965: 103; Гурвич, 1966: 48) |
| 1653 | Более 200 чукчей осадили Нижнеколымское зимовье, используя осадные щиты, но казаки их разбили (АИИ, ф. 160, № 383, ест. 75―76; Вдовин, 1965: 104) |
| 1653 | Поход Ю. Селивестрова на чукчей, так как они в устье Алазеи «побили» русских торговых и промышленных людей (Вдовин 1944: 254; 1965: 104) |
| 1656 | Чукотский «князец» Мита был взят в плен и отдан заложником в Нижнеколымск, но затем отпущен в обмен на троих своих родственников, однако осенью он напал на ясачных юкагиров, несущих ясак на зимовье (КПМГЯ. № 25: 64; Вдовин, 1965: 104) |