Поскольку тактика влияет на вооружение и, наоборот, вооружение влияет на тактику, то для уяснения способов боя персидскими воинами нужно обратиться к комплексу вооружения персидских пехотинцев. Геродот достаточно подробно описывает вооружение пехоты Ксеркса (Hdt., VII, 61): «Персы были снаряжены так: на голове они имели так называемые согнутые шапки-тиары, на теле — пестрые рубахи с рукавами и чешуйчатые, по виду рыбообразные, железные панцири, на ногах же — штаны, вместо щита — герроны, а внизу висели колчаны; они имели короткие копья, большие луки, тростниковые стрелы, а кроме того, — кинжалы, свисавшие с пояса у правого бедра». Следовательно, согласно Геродоту, персы были одеты в башлыки-тиары, рубахи и штаны, они защищались щитами (géῤῥα) и чешуйчатыми панцирями, а вооружались колчанами, висевшими у пояса, копьями более короткими, чем гоплитские, луками и кинжалами, — очевидно, акинаками. «Отец истории» явно описал важнейшие элементы комплекса вооружения персов, а не снаряжение какого-то одного «типичного» воина. Ведь, судя по иранским рельефам и греческой вазописи, щитоносцы были вооружены лишь копьем и, вероятно, кривым мечом, тогда как лучники имели кривой меч или чекан[265].
Персидский лучник. Краснофигурная ойнохоя (V в. до н. э.). Воспроизведено по: Bittner S. Tracht und Bewaffnung des persischen Heeres zür Zeit der Achaimeniden. Munchen, 1985. Taf. 27.
Можно заметить, что уже в 401 г. до н. э. существовал некий элемент униформизации — очевидец событий врач Ктесий рассказывает, что в битве при Кунаксе воины Кира Младшего носили на панцирях пурпурные накидки, а «все царские — белые» (Plut. Artax., 11, 6: ε̉πιθωρακίδια)[266]. Хотя речь у Ктесия шла о силах, окружавших обоих правителей, но, возможно, такие накидки были не только у гвардейцев. Ведь такой элемент униформирования был особенно необходим во время междоусобной борьбы, чтобы отличить своих бойцов от противника. Вероятно, подобное ношение рубахи поверх доспеха было обычным у персов: начальник персидской конницы при Платеях Масистий поверх золоченого чешуйчатого панциря носил пурпурный хитон (Hdt., IX, 22; Plut. Arist., 14, 5).
Ксенофонт в своем историческом романе «Киропедия» также описывал вооружение знатных персидских пехотинцев-гомотимов, которые носили панцирь и были вооружены щитом-герроном, махайрой или кописом, либо секирой (Xen. Cyr., I, 2, 13; II, 1, 9; 16; VIII, 8, 23). Следовательно, щитоносцы были защищены панцирем и вооружены искривленным мечом или секирой. Они и стояли на фронте и в тылу (Xen. Cyr., II, 3, 21; 4, 4; IV, 2, 27; VII, 5, 5). Эти гомотимы отличаются от пельтастов, лучников и пращников, набранных из простых персов (Xen. Cyr., I, 5, 5; III, 3, 42; ср.: V, 3, 37). Географ Страбон не случайно замечает о персах, что «каждый имеет лук и пращу» (Strab., XV, 3, 19), явно обобщая вооружение обычных воинов. Отсутствие в описании вооружения Ксенофонтом копья и лука следует объяснить теоретическими выкладками самого Ксенофонта о преимуществе ближнего боя над дальним (Xen. Cyr., II, 1, 16–17; VIII, 8, 23). Вооружение же, описанное Ксенофонтом, в целом совпадает со снаряжением щитоносца на изображениях.
Позднее Страбон описывал снаряжение персидских щитоносцев следующим образом (Strab., XV, 3, 19): они «вооружаются ромбообразным герроном, кроме колчанов они имеют секиры и кописы, на голове — войлочная башенновидная шапка, а панцирь у них чешуйчатый». Данное описание явно базируется на каком-то другом, нежели Геродот, источнике, может быть, в определенной мере восходящем к той же «Киропедии». Вместо башлыка-тиары на голове персов оказывается прямая китара, вместо коротких кинжалов (акинаков) — кривые мечи-кописы и секиры, как у Ксенофонта. Кроме того, географ указывает и «ромбообразную» форму геррона, что в своем стандартном значении ромба вообще не соответствует нашим знаниям о форме персидских плетеных щитов.
В целом конструкция щита важна для понимания функционирования воина в частности и боевого порядка в схватке вообще. Греки именовали персидские щиты, исходя из их структуры, — géῤῥον-«плетенка». Эти большие плетеные щиты — вооружение исключительно пехотное[267], форму которых мы видим на персепольском рельефе и греческой вазописи: большие прямоугольные почти в рост человека. Лексикограф Гезихий (s. v. σπαραβάραι) называет и персидское наименование щитоносцев-геррофоров — спарабара[268]. Эта форма щита подтверждается и более поздними находками середины III в. из Дура-Европос: щиты были сделаны из тростника, скрепленного кожаным каркасом, общей высотой 1,5 м[269]. Такой щит был достаточно легким и носился лишь кистью руки за центральную рукоять (Xen. Cyr., VII, 1, 33), что сохранилось и в сасанидское время[270].
Знатный перс в тиаре и кандисе, вооруженный секирой, охотящийся на оленя. Раскрашенный рельеф «Саркофага Александра» (последняя треть IV в. до н. э.). Археологический музей, Стамбул. Воспроизведено по: Winter F. Der Alexandersarkophag aus Sidon. Strassburg, 1912. Taf. 12.
Чтобы понять, какие воины носили такой щит, нужно обратиться к анализу построения воинов внутри отрядов. Приказ с описанием построения персидской армии вкладывает в уста своего героя Кира Ксенофонт (Cyr., VI, 3, 24–27): «Дротикометателей я поставлю за панцироносцами, а за дротикометателями — лучников. Как кто-либо может построить их [метателей] передовыми? Ведь они и сами признают, что никакой бой врукопашную не выдержат. Выдвинув же панцироносцев, они выдержат бой, и, метая дротики и стреляя из лука над всеми передними, они нанесут урон врагам. …замыкающими я поставлю именуемых „конечными“. …Но вы, говорю, как я приказываю, стройтесь, и вы, начальники пельтастов, за ними таким же образом лохи ставьте, и вы, начальники лучников, за пельтастами таким же образом. А ты, который руководит „конечными“, располагая мужами-замыкающими, прикажи своим приглядывать за каждым против них и побуждать их делать то, что нужно, а мешкающим сильно грозить. А ежели кто поворачивает назад, желая дезертировать, карать смертью. Ведь дело передовых воодушевлять следующих за ними и словом, и делом. Вам же надо, чтобы поставленные в конце более страха нагоняли на дурных, чем страх от врагов».
Персидский щитоносец. Аттический краснофигурный скифос (ок. 450 г. до н. э.). Античное собрание (Берлин), 3156. Воспроизведено по: Couissin P. Les institutions militaires et navales. Paris, 1932. P. XXXV.
В общем, Ксенофонт полагал, что персидское войско должно быть построено оптимально в четыре линии: в первой будут стоять панцирники (видимо, со щитами), во второй — метатели дротиков (возможно, с легкими щитами-пельтами), в третьей — лучники, а в четвертой — замыкающие (вероятно, в тяжелом вооружении). Автор ясно показывает, что панцирники (= щитоносцы) будут прикрывать стоящих за ними метателей своим защитным вооружением. Согласно тому же Ксенофонту (Cyr., I, 2, 13), щитоносцами были представители второй, после «эфебов», возрастной категории — опытных воинов, которые были вооружены мечами. Замыкающие (согласно более поздней эллинистической военной терминологии — ураги) должны служить своего рода заградительной цепью, которая будет препятствовать дезертирству.
Позднеантичный автор Гелиодор в своем псевдоисторическом любовном романе «Эфиопика» (IX, 14, 2) описывал строй древних персов, хотя и в общих чертах, но схоже с описанием Ксенофонта: «Гоплиты возглавляли, а все лучники следовали позади, чтобы „голые“ [легковооруженные], будучи в большей безопасности от паноплии, метали, прикрытые щитами гоплитов». Гелиодор передал ту же схему построения персов: щитоносцы впереди, метатели позади.
Глубина строя, согласно Ксенофонту (Cyr., VI, 3, 21), должна быть 12 шеренг — лохагам следовало построить лох из 24 человек в два ряда. Как можно понять, Ксенофонт предполагает, что лучники будут стрелять через 12 шеренг тяжеловооруженных и еще через столько же шеренг дротикометателей-пельтастов, причем между этими двумя линиями тоже должен быть определенный интервал. То есть две первые линии займут в глубину по крайней мере метров 25, что выглядит несколько далеко для выстрела из лука, снижая его эффективность[271]. Может быть, Ксенофонт просто не согласовал свои теоретические положения в общем описании диспозиции или, скорее, он действительно считал, что персидские стрелки даже в таком глубоком построении смогут успешно выполнять свои боевые задачи. Английский антиковед Н. Секунда сомневается, является ли данный строй лишь теоретическим построением Ксенофонта или последний все же опирался на некоторые реалии персидского военного дела[272]. Чтобы решить, насколько реально персидское построение, описанное Ксенофонтом, нужно обратиться к теоретическим и историческим параллелям.
В эллинистическую эпоху стандартным построением легковооруженных, в том числе лучников, авторы тактик считали восьмишереножный строй, что, впрочем, диктовалось теоретическим удобством численности псилов в половину от количества гоплитов, построенных в 16 шеренг (Asclep. Tact., 6, 2; Ael. Tac., 15, 2; Arr. Tact., 14, 2). Собственно говоря, это скорее теоретическое построение, нежели реальный боевой порядок.
Согласно позднеримскому военному теоретику Вегецию (Epit., III, 14), в двух первых и в шестой шеренге римского боевого порядка стояли щитоносцы, а в центральных (с третьей по пятую) — метатели: лучники, дротикометатели, арбалетчики и пращники. Так называемый «Византийский аноним VI в.» рекомендовал дать дротики воинам, стоящим за четвертой шеренгой, и в случае наступления конницы — прицельно стрелять из первых двух шеренг, тогда как остальным вести огонь навесно (Anon. Byz. De re strat., 16, 6–8; 36)