[419]. В любом случае использование слонов было в конечном итоге индийской традицией и, возможно, к персам она действительно была вновь привнесена с Востока.
Император Галлерий (293–311 гг.) сражается с персидским царем Нарзесом (293–302 гг.). Рельеф Арки Галлерия в Фессалониках в честь победы над персами в 298 г. Воспроизведено по: Landskron A. Parther und Sasaniden: Das Bild der Orientalen in der römischen Kaiserzeit. Wien, 2005. Taf. 35, Abb. 163.
Наконец критик вообще считает, что Сасаниды не рассматривали себя в качестве преемников Ахеменидов — это лишь умозрительное построение, и вообще считать так «ошибочно» (с. 40). Странное заявление для профессионального историка — сохранность источников не позволяет сделать такого однозначного вывода. Более того, компетентные римские историки прямо указывают, что такие традиции существовали, ссылаясь на идеологические установки первого сасанидского царя Артаксеркса (Ардашира I) (Hdn., VI, 2, 2; Dio Cass., LXXX, 4, 1). Нет каких-то весомых оснований полагать, что современники событий первой половины III века серьезные историки Геродиан и Дион Кассий просто приписали свое представление о происходящих событиях персидскому монарху (с. 40), а не отразили при этом определенную известную им информацию[420]. Хотя действительно можно полагать, что персы середины I тыс. н. э., похоже, плохо представляли себе свое прошлое до эпохи Искандера, о чем свидетельствует повествование эпической поэмы Фирдоуси[421], но современный американский иранист Турадж Дарьяи доказывает, что Сасаниды вполне знали об Ахеменидах до времени правления Шапура II (309–379 гг.), когда они были в зороастрийской идеологии заменены мифологической династией Каянидов[422].
В общем же критику В. А. Дмитриева нельзя признать убедительной, основанной на источниках, информацию которых автор подчас вообще отвергает. Тем более что он сам не отрицает «возможности существования ахеменидско-сасанидского континуитета в целом и в военной сфере — в частности. Речь идет лишь о том, что выведение тех или иных элементов военного дела Сасанидского Ирана напрямую и исключительно из эпохи Ахеменидов является… методологически неверным» (с. 40). Действительно, напрямую связывать явления военного дела двух Персидских империй через полтысячелетний перерыв достаточно сложно; военное развитие явно было многовекторным; однако, учитывая консерватизм древних обществ, можно полагать, что персидский этнос сохранял свои военные традиции. Ведь в Персиде в Парфянскую эпоху правили местные монархи, пользовавшиеся широкой автономией. В этом государственном образовании и могли сохраняться напрямую определенные военные традиции. В целом же я не вижу весомых доводов за то, чтобы пересмотреть мои основные выводы об ахеменидских истоках некоторых военных традиций Сасанидского Ирана.
III. Военное дело персов и армян в «Истории Армении» Фавстоса Бузанда[423]
От «Истории Армении» Фавстоса Бузанда сохранились лишь четыре книги (с третьей по шестую), повествующие о событиях 332–387 гг. Сам автор писал свое произведение сто лет спустя, в 470-х гг. Вопрос же о верификации сообщений данного источника следует решать конкретно в каждом случае, ведь автор в основном базировался на свидетельствах армянского героического эпоса[424]. Итак, посмотрим, какие сведения донес до нас Фавстос о военном деле, и попытаемся верифицировать их, по возможности сопоставляя с другими, известными нам фактами[425].
Естественно, автор лучше описывает общее стратегическое положение, нежели конкретные тактические маневры, уделяя при этом больше внимания лучше известному ему армянскому материалу. Судя по сочинению Бузанда, Армения в этот период вела достаточно независимую политику, играя на противоречиях между Римской империей и Сасанидским Ираном (IV, 16; 20). Своим кавказским соседям автор уделяет гораздо меньше внимания. Вероятно, это направление не было доминирующим в политике правящего дома Аршакидов. Главный враг Армении в этот период — персы, и подавляющая часть войн в «Истории» ведется именно против них[426].
Наступающей стороной обычно были персы, имеющие подавляющее превосходство в войсках по численности. Цифры иранских армий, приводимые Фавстосом, настолько преувеличенны и даже фантастичны, что можно сделать предположение о том, что они взяты автором из армянского эпоса. Хотя сам Бузанд, без сомнения, доверяет им. Так, мы находим в армии персов 48 000 человек (V, 39), 180 000 (IV, 40; 47; V, 40), 350 000 (IV, 41), 400 000 (IV, 26; 27; 39; 45; 49; V.41), 600 000 (IV, 36; 42), 800 000 (IV, 28), 900 000 (IV, 29; 31; 37; 43; 48), 4 000 000 (IV, 30), 5 000 000 (IV, 46; 55) человек или просто такое множество, как песок (III, 8; IV, 22; 25; 32). Римляне послали на помощь армянам не меньшую по количеству шестимиллионную армию (sic!) под руководством Терентия и комита Адэ (V, 1; ср.: Мовсес Хорен., III, 36–37). Судя же по сообщению Аммиана Марцеллина (XXVII, 12, 16), в 369 г. в Иберию во главе с комитом Теренцием были посланы 12 легионов. Поскольку в этот период в одном легионе насчитывалось от 800 до 2000 человек, то вся армия составляла примерно 18 000 воинов, считая в среднем в одном легионе 1500 бойцов[427]. Следовательно, количество римских войск у Бузанда преувеличено более чем в 300 раз. Вероятно, и крупные армии иранцев насчитывали также по несколько десятков тысяч человек. В частности, Табари упоминает семидесятитысячную армию персов в 528 г.[428]. Иешу Стилит и Менандр Протектор говорят об армии в 20 000 человек в VI в. (Chron., 55; 80; Menandr. frg., 23.1). Прокопий Кесарийский сообщает о персидских армиях во второй четверти VI в.: войско количеством в 15 000 (Bel. Pers., I, 18, 1; ср.: Joh. Eph. Hist., II, 20); 15 000 конных персов и еще союзники-сарацины, не входящие в это число (Bel. Pers., I, 17, 1); 30 000 (Bel. Pers., I, 15, 11; II, 30, 31; ср.: Joh. Eph. Hist., II, 24); 40 000 (Bel. Pers., I.13.23), к которым позднее присоединилось еще 10 000 (Bel. Pers., I, 14, 1); 70 000 персов и еще сабиры (Bel. Goth., IV, 16, 8). У Агафия упоминается под 555 г. войско в 60 000 человек (Agath. Hist., III, 17). Против императора Ираклия персы выставили две армии в 30 000 и в 6000 отборных воинов (Степанос Таронский, II, 3). Для сравнения стоит отметить, что 100 000 воинов Антония в 36 г. до н. э. заставили трепетать всю Азию (Plut. Anton., 37; ср.: Procop. Bel. Pers., II, 21, 18), что, в свою очередь, говорит о значительности подобных сил для региона. С другой стороны, иногда количество войск выглядит у Бузанда более реалистичным. Так, Шапур II посылает наместником Армении перса Сурена (Surēn) с 10 000 всадников (V, 38). И имя, и количество гвардии заставляют вспомнить знаменитого парфянского полководца Сурена и его конников (53 г. до н. э.; Plut. Crass., 21, 7). Видимо, данное совпадение не случайно, ведь род Сурен продолжал занимать высокое, согласно Марцеллину, второе место при сасанидском дворе (Amm., XXX.2.5; ср.: Plut. Crass., 21, 6–7; Theoph. Sim., III, 18, 8). Возможно, что 10 000 воинов (по крайней мере официально) представители этого рода должны были поставлять в армию царя либо такое количество войск полагалось им иметь в качестве эскорта согласно их статусу. Наместника (marzpan) Атропатены на охоте сопровождало 3000 бронированных всадников (III, 20)[429]. Цифра, не вызывающая особых сомнений, ведь в нее входила не только свита, но и охранники-гвардейцы.
Персидский шахиншах выступает в поход со своим большим личным обозом, гаремом, войска также имеют немалый обоз (III, 21; V, 2; 5). Отдельными армиями командуют у Фавстоса персидские князья-«нахарары» (IV, 28; 39; 40; 41; 42), князь-išcan (IV, 55), полководец (V, 40: zōravar), церемониймейстер, возглавлявший охрану при вводе посетителей к царю (IV, 35: nuirakapet), командир слонов (? IV, 43: zindakapet), советники Сакастана и магов (IV, 45; 47: handerjapet), главный интендант (IV, 48: hambarakapet) и главный виночерпий (IV, 46: šapstan takaŕapet)[430]. Иногда во главе иранских войск стоят представители рода Аршакидов, являющиеся, таким образом, далекими родственниками царей Армении (IV, 37). По-видимому, это делалось персами для того, чтобы внести раскол в правящую верхушку Армении (ср.: Мовсес Хорен., III, 34). Также главой войска мог быть назначен ренегат из армян, который лучше знал местные условия ведения войны противника (IV, 23; V, 2; 43). Среди родов войск Сасанидов Бузанд упоминает конных копейщиков (IV, 32; V, 5) и слонов (III, 8; 21; IV, 22; 23; 33; IV, 58), а также пешую охрану с палицами и щитами (III, 20). Следовательно, автор делает акценты на наиболее значимом роде войск у персов — катафрактах и на наиболее экзотическом оружии — слонах.
Количество армянских войск не столь велико, как численность персов, но все же значительно преувеличенно. Когда армия успевала собраться, в ней насчитывалось 11 000 (IV, 28), 30 000 (IV, 33), 40 000 (III, 8 (более этого числа); IV, 30; V, 2), 60 000 (IV, 24), 90 000 (V, 4; 5 (одних только копьеносцев без щитоносцев)), 260 000 (IV, 11), 400 000 (IV, 20) воинов и даже 600 000 всадников-копейщиков (IV, 21). Верховным главнокомандующим считался царь, а реальным командующим был спарапет. Перед походом царь и/или полководец устраивали смотр войск (IV, 21; 24; V, 1). Против персидских полководцев армянский царь обычно отправлял своих военачальников (IV, 45). Если же монарх сам руководил походом, то непосредственно сражение вел спарапет, тогда как владыка на древний персидский манер сидел на троне на возвышенности (V, 4; ср.: Amm., XIX, 7, 8). Подобное местоположение царя объяснялось необходимостью обозревать