Церемонии осейджей по организации военного отряда были очень сложными и занимали долгое время. В действительности эти церемонии продолжались до возвращения отряда домой. Осейджи делили отряды на следующие группы:
1. Отряд из воинов (всех?) кланов одной из двух частей племени – Народа Неба или Народа Земли. Такой отряд называли тсигакса додон, что, предположительно, означало Вне Таинственного Дома.
2. Отряд, состоявший из двух или более кланов одной из двух частей племени. Назывался так же, как и первый.
3. Организованный одним кланом. Назывался ваксоби укондси, или Обособленный Священный Ястреб.
4. Отряд, в котором участвовали воины обеих частей племени – Народа Неба и Народа Земли, назывался додонхитонга, или Военный Отряд Огромного Числа (воинов).
Перед выходом разных по составу отрядов жрецы исполняли разные церемонии. Для первых трех типов исполнялась церемония Шесть Песен, а для четвертого типа – Семь Песен. Одним из элементов церемонии четвертого типа был Огненный Ритуал. Перед рассветом для каждой части племени разводили по огромному костру. Воины собирались вокруг, сбрасывали одежды, оставаясь лишь в мокасинах и набедренной повязке, и стояли в ожидании. По одному из «командиров» от каждой части вставали у своих костров со штандартами в руках и затягивали специальные песни. В это же время остальные воины начинали выхватывать из церемониальных костров горящие ветки и соскабливать с них уголь, собирая его в маленькие мешочки из оленьей кожи, которые несли с собой в военный поход. Перед нападением на врага воины раскрашивали лица в черный цвет этим углем, который символизировал мистическую силу – разрушительный огонь, и означал, что воин будет беспощаден к врагам и ожидает от них такого же отношения к себе.
Де Смет в 1840 году был свидетелем подготовки шошонов к экспедиции против черноногих. Вечером, перед отправлением отряда, предводитель вместе с воинами исполнял прощальную пляску в каждой палатке, получая небольшие подарки в виде табака и т. п. Подобный обряд видел Джон Бурк в 1876 году. Ночью один из шошонов на боевом коне проезжал по лагерю от палатки к палатке, останавливаясь у каждой и молясь о захвате множества скальпов и лошадей сиу.
Перед отъездом за скальпами черноногие проводили церемонию, называемую Большой Пляской Всадников, Пляской Верховых или просто Большой Пляской. Воины выезжали из лагеря, останавливались недалеко от него, после чего надевали военные одежды, раскрашивали себя, наносили на лошадей пиктографические изображения своих боевых заслуг, украшали их масками, колокольчиками и привязывали к хвостам перья. Затем они садились на лошадей и въезжали в лагерь с четырех сторон света, держа в руках оружие. Пока старики и женщины стояли в центре лагеря и пели под бой барабанов, воины проезжали по внутреннему кругу лагеря. После этого они издавали возгласы, спешивались и плясали, имитируя бег лошадей, которых вели рядом с собой. По словам индейцев, пляской никто не руководил, и ее основной функцией было поднять боевой дух воинов.
Плоскоголовые перед походом проводили пляски, в которых воины плясали, держа в руках оружие, одетые так, как намеревались отправиться в битву, – некоторые в военных рубахах и головных уборах из орлиных перьев, другие только в мокасинах и набедренных повязках, с ярко раскрашенными телами. В пляске они имитировали боевые действия, такие, как разведка, подкрадывание, стрельба и удары холодным оружием. Пляски обычно проводились на открытом воздухе – иногда рядом с огромным раскидистым деревом, дающим танцующим тень. Порой пляски проходили в специально построенной длинной хижине, крытой циновками, или бревенчатом доме. В этот день в лагере царила суета. Утром все люди надевали лучшие одежды, украшали лошадей колокольчиками и бисерными вышивками. Всадники собирались вне лагерного круга и въезжали в него с восточной стороны. Внутри лагеря цепочка всадников, возглавляемая одним из влиятельных людей, проезжала по кругу по часовой стрелке. Они делали четыре круга, каждый раз проезжая несколько быстрее. После этого галопом скакали к месту, где должна была проходить пляска. Там мужчины соскакивали с лошадей и начинали танцевать. По словам стариков, Военной Пляске всегда предшествовала Змеиная Пляска. Все мужчины спускались к реке и одевались там. Они танцевали, двигаясь к лагерю длинной зигзагообразной цепочкой. Позади шли певцы и барабанщики, отбивающие такт в огромный барабан. Следом двигались женщины и дети.
Помимо всевозможных амулетов, которые брали с собой в поход, очень важна была магическая поддержка, осуществляемая кем-нибудь из находившихся в лагере шаманов или людьми, предоставившими воинам защитные амулеты. Насколько серьезно относились к подобной помощи индейцы, видно из рассказа Орлиного Головного Убора из племени бладов. Однажды, прежде чем отправиться в поход, воины соорудили большую палатку потения и попросили шамана по имени Три Медведя присоединиться и помолиться об успехе их похода и возвращения. Когда отряд ушел, каждый вечер перед заходом солнца Три Медведя садился на коня и проезжал по лагерю, выкрикивая имена участников экспедиции и призывая молиться за них. «Это поддерживает воинов, – вспоминал Орлиный Головной Убор, – придает им смелости. Каждый вечер воины говорят друг другу:
– Прямо сейчас наш жрец Солнца объезжает лагерь, молясь за нас и призывая людей присоединиться к нему в молитвах. Это хорошо, это мощная поддержка».
Подобная магическая поддержка могла исходить и от членов воинского общества, к которому принадлежали краснокожие бойцы, а также от людей, от которых они получили регалии. Например, когда новые члены общества Молодых Собак арикаров присоединялись к военным отрядам, их отцы – люди, продавшие им свои регалии общества, – всегда молились, чтобы они вернулись живыми. Воинов призывали по возвращении быть щедрыми и подарить захваченных лошадей первому встреченному человеку. Только так, учили их, они смогут добиться положения и «будут замечены людьми».
Белден весьма скептически отзывался о шаманах и их магической помощи, считая, что они преследовали лишь корыстные цели. Он писал, что у сиу существует класс шаманов, «называемых пророками или жрецами, которые, пересказывая сны, виденные или якобы виденные ими, своими волнующими россказнями и увещеваниями стремятся подстрекать племена к войне друг с другом. Если отряду удается добыть скальпы, воины раскрашивают лица в черный цвет и возвращаются домой в диком восторге. Когда они приближаются к селению, люди выбегают навстречу, чтобы услышать новости. Воинов препровождают в палатку совета, у входа в которую их встречает военный пророк (шаман. – Авт.). Он держится очень важно, как бы показывая всем: «Разве я не говорил вам? Это я принес вам удачу! Хвала мне!»
В случае удачного исхода экспедиции шаман получал часть добычи, но если воины, пользовавшиеся его услугами, раз за разом терпели неудачу, он терял авторитет и уважение соплеменников. Если неудачи случались редко, их списывали на нарушение кем-нибудь из воинов одного из табу, связанного с выданным ему амулетом.
Будучи на тропе войны, человек также мог надеяться на духовную поддержку соплеменников и родственников. Когда военный отряд омахов находился в походе, женщины (как правило, из бедных семей) шли к палатке одного из отсутствующих воинов (обычно предводителя или важного участника) и, стоя перед ней, пели песни из разряда ветонваан. Считалось, что при помощи них магическим образом воинам передается дополнительная сила и храбрость, и им проще одержать победу над врагом. В знак благодарности жена отсутствующего воина раздавала певицам подарки. Такой же обычай существовал у понков и осейджей. У манданов сестры постились, когда их братья находились в военной экспедиции, в молитвах прося духов помочь им «ударить врага» или захватить лошадей. Каждое утро на рассвете сестра уходила из деревни, отправляясь на низкий холм. Там она взывала об успехе брата, обращаясь ко всем священным существам. Если отряд не появлялся долгое время, она шла к помостам, на которых лежали останки давно умерших родственников, или к выложенным в круг черепам соплеменников и плакала там, возвращаясь домой только вечером. Когда появлялся отряд, сестра немедленно бежала навстречу брату. Если он приводил захваченных лошадей, то дарил ей лучшего скакуна, что воспринималось как дар всем женщинам его материнского дома. Эти же женщины, в случае печального исхода, были главными скорбящими по нему людьми, а от замужних сестер ожидалось, что они остригут волосы, обрежут свои платья и причинят себе самые жестокие увечья, нанося порезы и отрубая фаланги пальцев.
Индейцы рисовали карты при планировании военных походов и для людей, незнакомых с определенной территорией. Эдвин Дениг отмечал тенденцию наиболее старых индейцев иллюстрировать картами рассказы о своих путешествиях, битвах и военных походах. Обычно карты рисовали пальцем или палочкой на земле, угольком на коре или кусочке кожи. Если карта рисовалась для белого человека, часто использовались карандаши и бумага. Расстояние от одного места до другого указывалось в днях пути.
Существует много сообщений о картах, нарисованных черноногими, ассинибойнами, хидатсами, команчами и членами других племен. Например, члены военного отряда команчей внимательно изучали и составляли карту любой незнакомой территории, по которой пролегал их путь. Все необходимые сведения о дорогах и местности собирались у знающих старших воинов и стариков. Они усаживались в круг и чертили на земле карту, где указывались реки, холмы, долины, источники и другие приметные места. Линией отмечали предполагаемый маршрут на первый день.
Для каждого дня пути была заготовлена палочка со специальной зарубкой, и все они связывались в пучок. Из этой связки доставали палочку с одной зарубкой и втыкали ее в месте привала в конце первого дня пути. Когда воины хорошо запоминали карту первого дня, рисовалась карта второго и так далее. Инструкции продолжались до тех пор, пока все участники похода не усваивали особенности маршрута. Таким образом, отряд обычно без проблем пересекал совершенно незнакомые никому районы. Педро Эспиноса, команч мексиканского происхождения, рассказывал Ричарду Доджу, что один отряд, в котором не было никого старше 19 лет и никто из воинов ранее не бывал в Мексике, проделал путь от своего лагеря на Брэдис-Крик, штат Техас, до мексиканского города Монтерей без всяких проводников. Набег их был удачен.