Разведчики манданов высылались впереди отряда каждое утро. Часто они передвигались пешими, даже если отряд был конным, и постоянно держали связь с предводителем. Между разведчиками существовало соперничество в выдержке, умении и выносливости – например, кто первым доберется до вершины того или иного холма. Лидер разведчиков сообщал об отличившихся предводителю отряда, который публично прославлял их заслуги по возвращении в родную деревню, после чего старухи пели в их честь хвалебные песни.
Разведчики обычно использовали определенные возвышенности, известные им по прошлым походам. Один из белых современников однажды наткнулся на подобное укрытие в горах Джудит в штате Монтана на землях, оспариваемых черноногими, гровантрами, кри, ассинибойнами, сиу, кроу и шошонами. Оно давало великолепный обзор на огромном расстоянии и было сооружено на вершине горы из плоских плит трахита, из которого состояла горная порода. Укрытие было достаточно просторным для одного человека, а земля внутри покрыта толстым слоем сосновых веток, что давало разведчику возможность чувствовать себя более комфортно, когда он лежал, часами наблюдая за местностью.
При пересечении открытого пространства всадники маскировались под бизонов. Красная Ворона (блад) так рассказал, об этом: «Мы накрыли переднюю часть скакунов шкурами бизонов, чтобы отряд выглядел (издалека. – Авт.) как стадо бизонов, и шагом направили лошадей к холму, расположенному между нами и лагерем (противника. – Авт.). Несколько раз нам пришлось передвигаться таким образом по голой степи, но мы двигались медленно, как бизоны, склонившись к шеям своих лошадей и заставляя их низко держать головы». В 1839 году нескольким пешим шайенам пришлось пересекать равнину, на которой разделывали туши охотники-кайовы и бегали бизоны. Когда шайены достигли открытой местности, они построились один позади другого, навесили сверху на себя одеяла и пошли по равнине, словно бизоны. Кайовы не обратили на них никакого внимания, и, добравшись до зарослей, шайены смогли скрыться.
По пути часть поклажи (мокасины, табак, боеприпасы, сушеное мясо и т. п.) иногда оставляли в тайниках, называемых на Западе «каше». Они представляли собой яму глубиной около метра, стенки которой выкладывали камнями. Сверху ее прикрывали тяжелым камнем и присыпали землей. Если отряд разделялся, отбившийся воин открывал тайник и брал оттуда свои вещи, оставляя чужие. В случае крайней необходимости (например, будучи раненым) они могли воспользоваться и чужими. Пищу редко оставляли в «каше», опасаясь, что животные могут учуять ее и раскопать яму, приведя в негодность остальные вещи. Пишу подвешивали на дереве недалеко от тропы, по которой планировали возвращаться. Рядом с ней крепились трещотки из копытец, чтобы отпугивать зверьков, лазающих по деревьям. Некоторые считали, что такой же эффект достигается, если мешочек с пищей натереть порохом. Свежее мясо иногда привязывали к камню и опускали в воду. В горной местности тайники делали в расщелинах, заваливая их камнями.
Если воины не могли найти вражеский лагерь, они пытались определить его местоположение при помощи специальных колдовских песен, молитв или гаданий. Сиу, как упоминалось выше, обращались к находившемуся в отряде владельцу «священных камней», и тот определял местонахождение врага.
Когда конному отряду приходилось передвигаться по пересеченной каменистой местности, для защиты копыт на них надевали особые кожаные «мокасины». Бенджамин Бонневиль видел в 1832 году, как кроу надевали на копыта лошадей «обувь из бизоньей кожи», чтобы защитить их от острых камней, по которым они должны были ехать.
Воины гровантров у форта Белкнап, штат Монтана
Иногда во время похода происходили несчастные случаи – кто-то из отряда мог сломать ногу или руку, случайно разрядить в себя ружье, быть укушенным гремучей змеей. Часть воинов могла посчитать это дурным предзнаменованием и вернуться домой, сопроводив пострадавшего. Если же все желали продолжить путь, а раненый не мог самостоятельно добраться до родного лагеря, его оставляли с припасами, намереваясь забрать на обратном пути.
Военный поход выматывал воинов эмоционально и физически. Порой они не спали несколько ночей подряд. Если пешие воины от долгого пути стирали ноги, раны лечили, втирая в них жир. Так же поступали, если от жары и жажды ссыхались губы. Иногда неопытные юноши на чужой территории начинали чувствовать одиночество и страх. Тогда предводитель должен был приободрить их. Шайен Маленький Волк говорил такие слова: «То, что вы собираетесь сделать, – очень почетно. Существует мало деяний, столь же почетных, как кража лошадей у врагов. Ваши родичи и любимые будут рады видеть вас, возвращающимися с их лошадьми».
Чувствуя, что силы на исходе и уже нет возможности преодолевать сон, воин пауни подъезжал к предводителю и говорил: «Рекита (предводитель. – Авт.), я устал. Можешь ли ты разбудить меня?» После этого он ехал вперед, а рекита стегал его по спине, пока воин не приходил в себя. Часто спины участников отряда по прибытии в родное селение представляли собой кровавое месиво. Многие с гордостью носили на спине шрамы от хлыста – они говорили о том, что воин храбр и часто бывал в долгих походах. Осейджи вспоминали, что предводители часто имели сложности с воинами, страдавшими от ностальгии по дому и желавшими прекратить поход и вернуться. Тоска по дому удручала, лишала присутствия духа и предвещала поражение. Если предводитель омахов замечал ее признаки или слышал, как кто-нибудь говорил о своей возлюбленной, он тотчас предпринимал все возможное, чтобы взбодрить воинов. Он организовывал пляски, сопровождавшиеся песнями, которые должны были укрепить сердца воинов. Одной из таких песен была следующая, певшаяся как бы от лица женщины:
Эна! Тот, за кого я хочу выйти замуж, ушел на войну.
Эна! А тот, кого я ненавижу, остался дома.
Во время передвижения военного отряда, при обнаружении врага и в ряде других случаев, индейцы передавали друг другу информацию с помощью различных сигналов. Вождь сиу Железный Ястреб говорил: «Великий Дух дал белым силу читать и писать. Нам он дал силу говорить руками (язык жестов. – Авт.) и посылать информацию на дальние расстояния при помощи зеркал., одеял и скакунов». Также индейцы подавали сигналы, имитируя голоса животных и птиц, горящими стрелами и дымом костра.
Сигналы голосами животных и птиц
В военных походах индейцы переговаривались между собой на расстоянии слышимости, имитируя лай лисицы, крик ястреба или вой волка, давая друг другу знать о своем местоположении, опасности и т. п. Сигналы эти могли меняться и потому заранее обговаривались. Они были настолько же понятны индейцам, как «телеграфные сигналы, используемые среди цивилизованных народов». Команчи в набегах часто перекликались и подавали друг другу сигналы, подражая уханью совы или вою койота. Один из команчей так наставлял воинов: «Если все будет спокойно, мы заухаем по-совиному, и если наш отсутствующий товарищ не отзовется, мы будем знать, что он мертв». Пауни рассказывали, что сиу обычно нападали на их селения по утрам и перед этим подавали друг другу сигналы, подражая воронам. Кроме того, хотя и крайне редко, краснокожие использовали разного рода свистки и рожки. Так, по словам шайенов, ассинибойны использовали рожки, сделанные из полых стеблей. Звуки их напоминали весенний зов быков-бизонов.
Наиболее часто индейцы имитировали вой и повадки волка. Воем они переговаривались между собой, подкрадываясь к вражескому лагерю. Иногда это приводило к казусам. Вильям Гамильтон писал, как весной 1843 года, «около четырех часов утра караульные (стоянки партии трапперов. – Авт.) сделали несколько выстрелов по бродившим в окрестностях лагеря волкам. Два волка были подстрелены в голову и оказались банноками. Мы видели, как другие волки скрылись… но трапперы знакомы с такого рода стратегией, и многие индейцы попадали в беду, пытаясь играть с ними в подобные игры». Шайены воем волка предупреждали соплеменников о замеченом враге. Если враги были близко, разведчики не выли, а вставали боком к отряду, наклоняли головы и лаяли, как собаки. В военном отряде понков разведчики также подавали сигналы волчьим воем, а когда ночью предводитель хотел собрать разведчиков, весь отряд выл по-волчьи, созывая их.
Ной Смитвик вспоминал, как однажды отправился на разведку вместе с воином липанов. «Уже почти стемнело, когда позади раздался вой волка. Мой проводник резко остановился и прислушался. Через несколько мгновений справа послышался вой второго волка. Индеец прислушался внимательнее… Затем слева провыл еще один. «Хм, это волки», – вздохнул липан с облегчением. Я не могу сказать, чтобы мне когда-либо нравился волчий вой… а когда увидел, что даже индейские уши не могут с уверенностью определить, волк это или команч, почувствовал, как холодный озноб охватывает мое тело».
Сигналы, подаваемые передвижениями пешего или конного воина
Лошадь применялась индейцами, чтобы привлечь внимание, сообщить об опасности, обнаружении врага или дичи, подать сигнал к сбору или рас средоточению отряда и т. д. Для этого индеец скакал взад-вперед или по не большому кругу. Радиус круга или расстояние, покрываемое всадником, могли рассказать соплеменникам о количестве противника или дичи. По словам Мэри Сандоз, чем опаснее была ситуация, тем больше кругов делал всадник. Если враги приближались, разведчики шайенов разъезжали круга ми, давая отряду знать, что нужно присоединиться к ним. Энтони Грасс, по бывавший в 1808 году среди вичитов и команчей, записал в дневнике: «Их манера подавать сигналы стоит того, чтобы о ней упомянуть. Заключается она в поворотах коней всевозможным образом и в разных направлениях на холме так, чтобы соплеменники, находящиеся позади на расстоянии пяти, восьми и даже десяти миль, могли разобрать их. Подающие сигналы располагаются так, что они могут видеть друг друга и передавать информацию о количестве и силе врагов, к какому племени они принадлежат, стоят лаге рем или движутся, а если движутся, то в каком направлении». Ричард Додж сообщал, что, если воин на полной скорости мчался на вершину холма, и делал на ней несколько быстрых кругов, это означало: