Собираясь атаковать, индейцы старались выбрать для нападения места, где белым было тяжело быстро поставить фургоны в круг. Если атака каравана была слишком рискованной по причине большого количества вооруженных людей в нем или сильного эскорта солдат, индейцы пытались решить задачу двумя путями.
1. Караван фургонов обычно растягивался, кто-то отставал, у кого-то ломалось колесо, и требовалось время для починки. К «чести» белых переселенцев, стоит отметить, что отставших не ждали. Если им везло, они нагоняли основную группу на привале. Известны случаи, когда люди, отставшие со своим фургоном, терялись на бескрайней равнине. Отбившиеся от каравана становились легкой добычей для индейских воинов. Они неожиданно нападали, захватывали содержимое фургона и лошадей, а переселенцев-мужчин убивали. Женщин и детей могли увезти в плен либо убить.
2. Во втором варианте целью враждебных индейцев становился табун лошадей, который неопытные переселенцы, успокоенные тем, что на протяжении многих дней пути они не встретили ни одного краснокожего, плохо охраняли или позволяли ему пастись слишком далеко от лагеря. То, что они не видели индейцев, совсем не означало, что индейцы не видели их. Постепенно бдительность белых людей притуплялась, и они расслаблялись. Выскочившие из засады визжащие всадники обращали лошадей в паническое бегство и спустя мгновение вместе с табуном скрывались вдали. Поскольку фургоны обычно тащили волы, караван мог продолжать путь, но уже без лошадей.
Если индейцы решались атаковать поставленный в круг караван фургонов, они мчались вокруг него, постепенно сжимая кольцо. Иногда удача была на их стороне, иногда нет.
Некоторые исследователи писали, что для индейцев караваны переселенцев были легкой добычей, где риск минимален, а добыча огромна. Первое утверждение, в отличие от второго, не совсем верно. Конечно, драться с переселенцами было проще, чем с регулярными войсками, но в караванах зачастую находилось достаточное количество хорошо вооруженных ружьями мужчин, чтобы потери нападавших были значительными. Можно без доли сомнения утверждать, что, если бы караваны переселенцев на Запад, фургоны которых были доверху набиты всевозможным добром, были бы столь легкой добычей, как это пытаются показать некоторые авторы, ни один из них никогда бы не добрался до цели своего путешествия.
В отличие от восточных племен, индейцы Дикого Запада крайне редко нападали на поселения или форты белых людей. Даже если внутри находилось всего несколько десятков человек и, по понятиям европейцев, поселение было плохо укреплено, краснокожие прекрасно осознавали потери, которые могли понести в результате лобовой атаки, и избегали этого. В лучшем случае они пытались выманить часть людей из укрепления и заманить их в ловушку или проникнуть внутрь под мирным предлогом, а лишь затем атаковать.
Однако иногда они все же решались на подобный шаг. Наиболее часто на поселения нападали команчи и кайовы. Но их целью в основном были мексиканские поселения, обитатели которых практически не имели оружия. Джеймс Томас посетил Пекос в начале XIX века: «На крышах, которые, как и повсюду в Мексике, плоские, сложены груды камней, чтобы отбиваться от (индейских. – Авт.) врагов». Такое положение сложилось в результате политики мексиканских властей, опасавшихся вспыхивавших то там, то здесь народных восстаний. Испанские, а затем и мексиканские власти запрещали торговлю оружием. Надо отдать должное этим хозяевам Южных равнин, они отваживались нападать и на хорошо укрепленные асьенды и пресидио, идя при этом на различные хитрости и уловки.
Интересный метод использовали команчи во время нападения на далекий мексиканский город приблизительно в 1826 году. Рейд был хорошо спланирован – отрядом из сотни воинов руководил предводитель с великолепной репутацией. Каждый воин вел на поводу дополнительного скакуна. Цель – захватить город, который еще никогда не подвергался нападениям воинов севера. Он был хорошо защищен с севера, востока и запада непроходимыми землями, где на протяжении 50 миль не было воды. Лишь на юге от него находилась прекрасная долина. В городе жило около ста семей, богатых лошадьми и скотом. Город был слишком силен для прямой атаки, и вождь составил хитроумный план. Во время сиесты группа воинов атаковала табун и погнала его на запад, в сторону безводной пустыни. Сначала планировалось заманить преследователей в засаду, но они оказались слишком сильны, и их решили увести от города как можно дальше. Когда погоня удалилась от города, в него ворвались оставшиеся воины. Основная часть мужчин ускакала за конокрадами, и команчи надеялись быстро перебить стариков и подростков, а женщин и детей увести в плен. Но женщины так боялись попасть в руки краснокожих, что начали драться всем, что попадалось под руку, – ножами, топорами и т. п. Индейцы рассказывали, что некоторые женщины хватали за ноги своих детей и крутили их над головой, словно это были деревянные дубины, не давая воинам приблизиться к себе. Команчи убили всех, кроме одного младенца, который был принят в племя и со временем стал знаменитым воином. После этого разъяренные воины подожгли город, несмотря на приказы вождя, убеждавшего их, что дым будет виден на много миль вокруг. Они погрузили добычу на сотню дополнительных лошадей и благополучно вернулись домой.
Индейцы практически никогда не осаждали укрепления – это не согласовывалось с их тактикой ведения войны. Вокруг укрепления могли остаться несколько групп молодых воинов, искавших случая проявить себя или захватить добычу, но основной отряд обычно уходил в тот же день. Известен случай, когда кроу в течение нескольких дней держали в осаде хорошо укрепленный торговый пост, но это скорее исключение.
Когда крупные силы индейцев сталкивались с армейскими формированиями, как и в битвах со своими краснокожими противниками, они выстраивались в боевой порядок – линию воинов, состоящую из различных групп, образующих единый фронт. Они могли атаковать вместе или по отдельности. Лобовых атак кавалерии индейцы никогда не встречали, и та часть воинов, которая находилась на пути кавалеристов, рассыпалась и «отступала», а бойцы, находившиеся с флангов, нападали на атакующих с обеих сторон и с тыла. Рассыпавшиеся воины скакали по кругу, присоединяясь к нападавшим с флангов. Если кавалеристы увлекались преследованием врагов и рассеивались по полю боя, их поражение было неминуемо.
Тактика ведения боя армии США против индейцев была основана на методах европейских армий и на Равнинах практически не приносила желаемых результатов. Лишь с 1860-х годов армейские чины начали перенимать тактику краснокожих. Рандольф Мэрси отмечал: «Военная система, которой обучались и которая практиковалась нашей армией до войны с Мексикой (1846 год. —Авт.), была, без сомнения, эффективной и хорошо адаптированной для войны цивилизованных народов. Эта система предназначалась для армейских операций в населен ных районах, с достаточным уровнем ресурсов, и против врага, который был осязаем и использовал такую же систему ведения войны… Их (индейцев. – Авт.) тактика делает старую систему практически бесполезной. Действовать против врага, который сегодня здесь, а завтра там, который сегодня увел табун мулов в верховьях реки Арканзас, а в следующий раз проявился в самом сердце населенных районов Мексики… который повсюду, не будучи при этом в каком-то конкретном месте, который собирается в момент сражения и исчезает, когда удача отворачивается от него, который оставляет своих найденное в разгромленном женщин и детей далеко от театра военных действий и не имеет ни городов, ни складов, требующих защиты… не обременен обозами из фургонов или вьючных лошадей, который вступает в дело, только если это отвечает его целям, и никогда не делает этого, не имея преимущества в численности или позиции. С таким врагом учение о военной стратегии цивилизованных народов теряет свой основной смысл и редко находит применение на практике».
Ожерелье из человеческих пальцев, найденное в разгромленном солдатами лагере шайенов
Офицеры форта Райли, который Чарльз Бойнтон посетил в 1854 году, рассказали ему, что солдаты, несмотря на револьверы, в ближнем бою уступают конным индейцам, вооруженным луками и стрелами. Мало кто из драгун являлся хорошим наездником, а их лошади были плохо тренированы или «по крайней мере, не приспособлены к индейским методам войны». Воины Равнин, с другой стороны, «одни из лучших конников в мире, и их лошади тренированы так, что складывается впечатление, будто они готовы выполнять даже мысленные желания всадника. Они управляют ими без уздечки… оставляя обе руки свободными для применения оружия». Имея такую лошадь, индеец, вооруженный луком со стрелами или копьем, сближается с драгуном на расстояние эффективного выстрела из лука, что соответствует «приблизительно тридцати шагам, и быстро скачет вокруг драгуна кругами, пугая его лошадь воплями, что делает невозможным попасть в него из револьвера. В то же время он выпускает стрелы в человека и лошадь с такой скоростью, на которую не способен даже револьвер». Индеец свешивается сбоку скакуна, стреляя из-под его шеи, и противнику видно лишь одну его руку и ногу. Драгун же, «неспособный управлять лошадью, напуганной воплями краснокожего и взбешенной полученными ранами, очень часто бывает бесславно убит своим энергичным и практически невидимым им врагом». Бойнтон сравнивал искусство боя индейских воинов с искусством русских казаков. По словам офицеров, артиллерия, за редким исключением, совершенно бесполезна против краснокожих бойцов, потому что они не атакуют плотной группой и при желании легко уходят за пределы досягаемости ружей. «Прекрасно зная свои земли, они заводят наши войска в засады или просто двигаются впереди погони, заманивая солдат на территории, где нет воды или где траву (для лошадей. – Авт.) могут найти только они сами. Редко атакуя и не давая возможности атаковать себя, они уносят многие жизни наших соотечественников – и солдат, и переселенцев».