Окончательное упорядочивание и оформление Разрядного приказа относится, безусловно, к 50-м гг. XVI в., ко временам первого русского царя Ивана Грозного, при котором наметившаяся в предыдущие десятилетия тенденция упорядочивания и бюрократизации (в хорошем смысле) государственного управления вообще и военной администрации в частности привела к формированию системы приказов, отвечавших за различные аспекты функционирования военной машины Русского государства. Этот процесс растянулся на несколько десятилетий и в целом был завершен к концу правления Ивана, после чего выстроенное здание приказной администрации дорабатывалось при его сыне Федоре и Борисе Годунове.
Место головного военно-административного учреждения в этой системе прочно занял Разрядный приказ, функции и задачи которого подробно были расписаны Котошихиным – за сто лет существования Разряда они существенно не переменились (а если и изменились, то только в сторону расширения). Во главе приказа во 2-й половине XVI в. стояли такие крупные и, не побоимся такого слова, выдающиеся военные администраторы, как Елизар Цыплятев и его сын Иван, Иван Выродков (тот самый Иван Выродков, строитель Свияжска, герой осады Казани в 1552 г. и одновременно взяточник и лихоимец), братья Андрей (которого английский купец и дипломат Дж. Горсей характеризовал как «лукавейшего из всех живших скифов») и Василий Щелкаловы, Андрей Клобуков (весьма ценимый Иваном Грозным – когда он попал в плен к полякам после неудачной для русских битвы под Венденом в 1577 г., Иван предложил Стефану Баторию, королю Речи Посполитой, выкупить дьяка за 500 рублей[218]. На эти деньги можно было купить столько зерна, что его хватило бы для прокормления в течение года почти 500 человек), Дружина Петелин, Сапун Аврамов и др. На их плечи и на плечи их младших товарищей и немногочисленных подьячих ложился колоссальный груз ответственности за исправное функционирование всей военной машины Русского государства. И надо сказать, что разрядные дьяки и подьячие умудрялись успешно справляться с возложенными на них обязанностями: ведением текущей разрядной документации; перепиской с воеводами и головами; составлением полковых росписей и наказов отправляющимся в поход или на годование в города и крепости воеводам; организацией регулярных смотров детей боярских и верстания поспевающих на государеву службу новиков; решением вопросов снабжения действующей армии и гарнизонов крепостей огнеприпасами, провиантом и фуражом; выплатой жалованья и пр.
По мере усложнения и изменения структуры царского войска часть функций Разрядного приказа и Дворца передавались в новые приказы и иные структуры, отвечавшие за отдельные отрасли военного управления и администрации. К 1547 г. относится первое упоминание Оружейной палаты (в составе дворцового ведомства, приказа Большого дворца). Эта палата (иногда ее еще именовали Бронным приказом) во главе с оружничим отвечала за государевы оружие и доспехи, их исправность и пополнение.
1571 г. датируется первое упоминание в источниках Стрелецкого приказа, в компетенции которого долгое время находились не только стрельцы, но и, если судить по сохранившимся документам, служилые казаки. На первых порах стрельцы, судя по всему, находились в ведении дворцового ведомства и «боярина введенного… у которого будут в приказе стрелетцкие дела»[219]. Затем, по мере увеличения численности стрелецкого войска и появления новых его категорий, по меньшей мере часть стрельцов должна была оказаться под управлением Разряда, пока, наконец, для управления стрельцами (надо полагать, «земскими», тогда как «опричные»/«государевы» стрельцы по-прежнему оставались в подчинении приказа Большого дворца по меньшей мере до самой смерти Ивана Грозного) не был создан Стрелецкий приказ.
В 1577 г. впервые упоминается Пушкарный приказ (он же Городового дела и Засечный). Пушкарный приказ совместил в себе функции прежней Пушкарной избы, изготавливавшей артиллерийские орудия, и учреждения, в ведении которого находились пушкари, затинщики, зелейных дел мастера (изготавливавшие порох), кузнецы и плотники и прочие городовых дел мастера.
В конце 80-х гг. XVI в. появляется и первое упоминание о будущем Иноземском приказе, а тогда приказе служилых немцев, или Панском приказе. По словам некоего англичанина, оставшегося неизвестным, Панский приказ – это «ведомство [для] солдат, которые являются поляками и иностранцами, получающими плату и жалованье»[220].
Отдельно от «обычных» приказов стоят так называемые «четверти», возникшие как структуры, ответственные за сбор «кормленого окупа», который шел на выплаты денежного жалованья детям боярским. На первых порах, при Иване Грозном, сбор «окупа» по старой традиции поручался («приказывался») государем «кормленому» «четвертному» дьяку, который одновременно исполнял обязанности дьяка в каком-либо существующем приказе – например, Разрядном, как дьяк А. Шерефединов. Позднее, уже в царствования Федора Иоанновича и Бориса Годунова, четверти обособились в самостоятельные приказы со своим аппаратом, но при сохранении прежних своих функций.
И, завершая характеристику военно-административного аппарата Русского государства, скажем об еще одном приказе. Его нельзя поставить на одну доску с тем же Разрядным или Стрелецким приказом, однако от его успешной работы во многом зависела боеспособность русского войска, в особенности поместной конницы. Речь идет о Конюшенном приказе. На первых порах ведомство конюшего, придворного чина (известен с 1493–1494 гг.) отвечало в первую очередь дворцовыми конюшнями, всякого рода экипажами и повозками для государского обихода, а также конюшенными слободами и «заводами». Однако затем в сферу ответственности конюших, ясельничих и дьяков попадает чрезвычайно важный вопрос – регулирование торговли лошадьми, в особенности пригоняемых ногайскими татарами сотнями и тысячами на торг неказистых, но неприхотливых и чрезвычайно выносливых степных лошадок-бахматов. Конюший приказ (с 1573 г., в 1548–1573 гг. – Конюшая изба) следил за тем, чтобы продаваемые лошади обязательно клеймились с обязательным же занесением сведений в специальные книги, сбором пошлин с купли-продажи и отбирал лучших лошадей для государевых конюшен и «заводов».
Любопытная деталь – созданный вскоре после покорения Казани и Астрахани Казанский дворец ведал, помимо всего прочего, также и служилыми людьми, русскими и инородцами, которые проживали на территории Среднего и Нижнего Поволжья, а также Северного Кавказа и некоторое время – Сибири. Можно предположить, по аналогии с Казанским дворцом, что и другие подобные областные дворцы – тот же Новгородский, Рязанский, Тверской и другие, существовавшие в конце XV – 1-й половине XVI в. (или несколько дольше, до 60-х гг. XVI в.), «заведовали» местными ратными людьми. Посольский приказ, подобно Казанскому дворцу, ведал городами «крымской украины», сношениями с донскими казаками и отвечал за сбор полоняничных денег и выкуп пленных. Ну а Ямской приказ не только отвечал за ямскую гоньбу, а значит, и за быстрое, без помех, передвижение гонцов от государя к воеводам и обратно, но и еще, судя по актовым материалам, за организацию снабжения марширующих по трактам полков (с тем, чтобы ратные не занимались самовольными реквизициями – «силным иманием» – в окрестных селах и деревнях и тем самым не чинили лихо тамошним поселянам – об этом мы уже писали выше).
Ну а теперь, вкратце охарактеризовав устройство московской военной администрации в «классическую» эпоху, остановимся подробнее на структуре и организации собственно «легионов Третьего Рима». От времен Смуты сохранился любопытный документ, составленный в каком-то московском приказе и который, по мнению некоторых историков, представлял собой своего рода справочник для королевича Владислава[221], примерившего на себя Мономахов венец. Стоит привести длинную цитату из него, в которой подробно для непосвященных описывается структура и организация царского воинства. «А служба детем боярским украйных городов ежегод, – говорилось в «наставлении», – а к ним в прибавку Замосковные городы. Срок Благовещеньев день на украины против татар грамоты будут разосланы по городом за печатью государьскою, а припись у грамоты розрядного дьяка, и толко к тому сроку, которой в грамоте написан, не поспеет, и тех детей боярских отпишут воеводы в нетех, и у них за то отьимают поместье; хотя и приедет после сроку, наказанье бывает великое». Это обычная, ставшая к тому времени рутинной «береговая» дозорная служба, но если, не дай бог, «почюют царев приход (то есть крымского хана собственной персоной с князи, с уланы, с казаками и со всею крымскою «землею». – В. П.) или царевичев», то немедля по получению от сторожей подлинных вестей «посылает государь бояр своих на пять полков, а в полку по два боярина» согласно следующей «диспозиции»: «Болшой полк ставится в Серпухове, Правой руки полк в Колуге, Левои руки полк на Кошире, Передовой полк на Коломне, Сторожевой полк в Олексин»[222].
Далее «наставление» сообщало, что «всех полкех по тысячи стрелцов украйных городов, да иноземцы розделены, литовские люди, и немецкие, и татаровя». На тот же случай, если сам государь решит выступить в поход против его государских недругов, то в таком случае к означенным выше пяти полкам присоединяется еще и «Государев полк великой избранных людей, где государь сам идет». «А прикажет полк держать ближнему своему боярину или двум, – продолжал оставшийся неизвестным московский дьяк, – да с ним с государем дела болшие и полковые (то есть артиллерия. – В. П.); а у них боярин да дияк имянуются у наряду (артиллерийский парк с пушками, прислугой, боеприпасами и пр. – В. П.). А стрелцов в Государевом полку бывает… (в документе пропуск. –