Уроженец Петербургской епархии, прот. Сергий начинал свою службу псаломщиком. После окончания семинарии он был направлен в церковь во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы Константиновского (Мраморного) дворца. В 1886 г. окончил Духовную академию со степенью кандидата богословия. Рукоположен 29 ноября 1887 г. С этого года стал священником и законоучителем в женской рукодельной школе императрицы Марии Александровны.
В 1891 г. о. Сергий (Голубев) переходит в ведомство протопресвитера и уже в 1895 г. становится сверхштатным, а с 1899 г. штатным членом духовного правления при протопресвитере военного и морского духовенства. С 1902 г. он становится председателем духовного правления[400].
С 1896 г. о. Сергий числится священником лейб-гвардии Семеновского полка, в 1900 г. был поставлен служить в церковь лейб-гвардии Саперного батальона (церковь святых Космы и Дамиана на ул. Кирочной, д. 28). 24 октября 1901 г. возведен в сан протоиерея.
Сорокачетырехлетний полевой главный священник, конечно, не имел опыта участия в военных действиях, однако в ведомстве военного духовенства служил уже давно. «Положение о полевом управлении войск русской армии в военное время» предписывало ему наблюдать, чтобы во всех подведомственных ему церквях совершались богослужения, священники были при своих местах для молебствий. Сам полевой главный священник был также и настоятелем церкви Главной квартиры.
Секретарем при полевом главном священнике был назначен секретарь полоцкого епархиального архиерея титулярный советник Иосиф (Автухов), диаконом – сверхштатный диакон церкви лейб-гвардии Павловского полка Никита (Алмазов). Псаломщики – бывшие псаломщики Рижской епархии Михаил (Цветиков) и военного ведомства Петр (Тихомиров), исполняющий должность псаломщика – певчий санкт-петербургского митрополичьего хора Михаил (Аверин)[401].
На вновь учрежденные должности священников для командировок назначены священники Корнилий (Журавский), Николай (Модин) и Василий (Корнь).
Окончив Витебское духовное училище и Витебскую духовную семинарию, о. Корнилий (Журавский) начинал служение в 1889 г. в Полоцкой епархии. В ведомство военного духовенства перешел в 1896 г., начав служение в лейб-гвардии Уланском императрицы Александры Федоровны полку в Петергофе. С 1902 г. служил в церкви лейб-гвардии Гренадерского полка. До декабря 1904 г. числился при управлении Забайкальской казачьей дивизии.
О. Николай (Модин), окончив семинарию, служил псаломщиком в Рижской епархии. С 1896 г. поставлен священником 6-го Пластунского батальона, а в 1900 г. – священником карсского крепостного собора.
О. Василий (Корнь) после окончания духовной семинарии с 1885 г. служил надзирателем в Полоцком духовном училище. В 1886 г. был поставлен священником в дрисский городской собор. С 1891 г. был священником при Таманском пехотном полку, в 1896 г. переведен в 33-й драгунский Изюмский полк.
Таким образом, к середине февраля были произведены назначения полевого главного священника и небольшого полагавшегося ему штата – секретаря, диакона, двух псаломщиков и трех священников для командировок.
24 февраля 1904 г. члены духовного правления во главе с протопресвитером Александром (Желобовским) провожали о. Сергия (Голубева) на Дальний Восток. В домовой церкви протопресвитера было совершено молебствие о благополучном путешествии о. Голубева и его спутников – Иосифа (Автухова) и Михаила (Цветикова). Протопресвитер в прощальной речи выразил уверенность, что о. Голубев с честью выполнит возложенную на него миссию, «так как имеет к ней серьезную подготовку в своем почти десятилетнем служении делу управления военным духовенством в качестве члена духовного при о. протопресвитере правления»[402].
Выступил также с речью делопроизводитель духовного правления о. Корнилий (Журавский). Он отметил, что задача служения о. Голубева на Дальнем Востоке «будет состоять не в том только, чтобы управлять и руководить военным духовенством, но и зорко присмотреться к особенностям его положения в военное время, выяснить его пастырские обязанности и деятельность на поле брани, в настоящее время мало определенные и известные»[403].
Едва прибыв на театр военных действий, полевой главный священник столкнулся с серьезной проблемой – не сложились взаимоотношения с епархиальным начальством.
Во-первых, о. Голубев не явился за благословением к преосвященному Иннокентию Переяславскому. О его прибытии преосвященному должен был доложить священник 4-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Николай (Дьяков), направлявшийся в Харбин, где в это время пребывал о. Иннокентий.
Во-вторых, прибыв на фронт накануне Страстной Седмицы, о. Голубев торопился совершить богослужение и предложил дежурному генералу армии использовать для этого большой храм в г. Ляояне. Тот, в свою очередь, обратился с телеграммой к преосвященному Иннокентию, на что получил ответ: «О существовании главного полевого священника мне неизвестно <…>»[404]. Одновременно настоятелю ляоянского храма иеромонаху Николаю было предписано не допускать к совершению богослужения в храме лиц, не имеющих на это разрешения преосвященного. Пришлось о. Голубеву послать телеграмму о. Иннокентию уже от себя лично. 25 марта (через два дня) он получил пространный ответ от о. Иннокентия: «О Вашем назначении впервые узнаю из Вашей телеграммы. Согласно статей 30, 31, 38 и 39 положения, военное духовенство обязано немедленно по прибытии к месту служения испрашивать благословения у местного епископа. Меня крайне удивляет, почему военное духовенство проезжает через Харбин и, проживая в нем, не считает своим долгом являться за благословением к местному епископу. <…> Некоторые священники по нескольку месяцев служат в моей епархии без моего ведома»[405]. При этом полевому главному священнику без комментариев был прислан журнал Пекинской духовной миссии. Сопроводительная записка утверждает, что журнал был прислан 30 марта 1904 г. местным священником – настоятелем ляоянского храма иеромонахом Николаем. Помимо рассказа о деятельности миссии, ее составе, деятельности преосвященного Иннокентия, в нем содержалось «Письмо в Совет Братства», подписанное «Л-й». Автор сокрушался по поводу нарушений церковных обрядов и правил военным духовенством, считал, что это может спровоцировать рост сектантских настроений в народе. Положение «еще более ухудшилось по прибытии на поле военных действий главного военного полевого священника»[406]. В целом тон письма был весьма агрессивный. В то же время очевидна незаурядность автора и его высокая образованность.
Неизвестно, прочел ли статью о. Голубев и какую она вызвала у него реакцию, но 6 апреля 1904 г. он направил подробный рапорт (№ 36) о. Желобовскому.
27 апреля рапорт был рассмотрен. Резолюция предписывала уведомить преосвященного Иннокентия, что военные священники, временно пребывающие в подведомственную ему епархию, не имеют возможности являться к нему за благословением.
На этом разногласия не прекратились. 12 мая 1904 г. о. Голубев снова вынужден был вступить в переписку с преосвященным Иннокентием, на этот раз по вопросу о получении метрических книг священниками учреждений Красного Креста[407].
Почти одновременно, 15 мая 1904 г., к преосвященному обратился протопресвитер, прося извинить священников, не являющихся за благословением к о. Иннокентию в Харбин и не считать это «за поступки, направленные к отметанию или умалению власти местного епископа»[408]. «Умиротворяющее» письмо протопресвитера не успокоило о. Иннокентия, а скорее еще больше раздражило, тем более что вопрос, затронутый о. Голубевым, уже обсуждался в духовном правлении (5 мая 1904 г.), а в письме к преосвященному об этом не было ни слова. 22 мая 1904 г. о. Голубев получил гневный ответ, что своими притязаниями он желает «исключить себя и военное духовенство из-под канонической зависимости местному епископу, в действительности же все пресвитера, согласно церковным канонам, как изъяснено в указе Св. Синода от 22–23 марта сего года за № 45, находятся в канонической зависимости от местных епископов, и иначе быть не может»[409].
Однако все попытки преосвященного удержать власть не увенчались успехом. Сначала полевой главный священник получил право обращаться к преосвященным Забайкальскому и Владивостокскому в случае крайней нужды[410], но с тем, чтобы обо всех запросах было доносимо преосвященному Переяславскому, а затем военное духовенство получило позволение совершать в Маньчжурии на театре военных действий приходские требы.
5 апреля 1905 г. преосвященный Переяславский обратился с рапортом и ходатайством в Св. Синод (которые были переправлены затем в духовное правление при протопресвитере) об отмене распоряжения Св. Синода, разрешающего военному духовенству совершать приходские требы в Маньчжурии. Рапорт и ходатайство рассмотрены лишь 25 августа 1905 г., а решения по ним разосланы полевым главным священникам армий 15 сентября 1905 г.
В июне 1905 г. преосвященный Иннокентий отбыл из Харбина в Пекин, «после чего заявления о недоразумениях <…> не поступало»[411].
Причин такого упорного противостояния преосвященного полевому главному священнику несколько.
Во-первых, епархиальное духовенство опасалось утратить источник доходов. Военное же духовенство, особенно те, кто попал на войну мобилизационным порядком, ох