Анализ
Глава 6Сражения Александра Великого
Сражение при Гранике
До того как Александр переправился через Дарданеллы, когда персидские сатрапы отклонили план Мемнона и решили защищать свои провинции, если Александр попытается вторгнуться в их земли, они сконцентрировали свои силы около Зелеи. Согласно Арриану, их армия насчитывала 20 тыс. персидской кавалерии и почти[127]столько же греческих наемников. Эти цифры, конечно, преувеличены. Хотя в Малой Азии и могло найтись 20 тыс. греческих наемников, многие из них были моряками, и Диодор сообщает, что вскоре после вторжения Александра Дарий приказал Мемнону занять Кизик на Мраморном море с 5 тыс. наемников. Можно подсчитать, что 5 тыс. – цифра гораздо более близкая действительному количеству наемников в сражении при Гранике, чем 20 тыс. Арриана. Также маловероятно, что персидская кавалерия насчитывала около 20 тыс. человек; 10 тыс. – звучит более разумно.
Какой бы ни была численность персидского войска, ясно, что оно уступало по численности армии Александра. Чтобы восполнить отсутствие численного превосходства, необходимо было занять удобную оборонительную позицию. Такая позиция была найдена в низовьях реки Граник; это должно было отвлечь Александра от наступления на Сарды; ибо, если бы он решил пойти на Сарды, не разбив персов здесь, он рисковал потерей коммуникаций с Геллеспонтом. Стратегическая инициатива, следовательно, была на стороне персов.
Граник представлял собой горную реку, берущую начало на горе Ида и впадающую в Мраморное море. На южном берегу обходному маневру препятствовало озеро, которое теперь носит название Эдже-Гёл, а к северу от этого озера восточный берег реки вздымается высокими уступами и нависает над западным ее берегом. Местность повсюду равнинная, и, поскольку был месяц май, река разлилась, хотя ее и можно было перейти вброд в некоторых местах.
Выбор позиции кажется блестящим; однако способ, который выбрали персидские сатрапы для ее удержания, был такой, что хуже не придумаешь. Они не развернули отряды греческих наемников вдоль восточного берега с персидской кавалерией на флангах и даже с тыла, чтобы контратаковать любой отряд, прорвавший фронт пехотинцев, но, как говорит Вилькен, «совершив огромную тактическую ошибку, разместили великолепную кавалерию вдоль обрывистого берега, где она не могла атаковать, а наемников – в тылу» (Александр Великий. С. 84). С ним не согласен Тарн (Александр Великий. Т. I. С. 16). Он пишет:
«Персидские военачальники на самом деле держали в голове очень дерзкий план; они хотели, если удастся, закончить войну в самом начале, убив Александра. Они развернули кавалерию на высоком берегу низовья Граника, поставив за ней греков, и ждали. Часто указывают, что так они не сумели бы удержать берег реки, однако это и не входило в их намерения».
Не приходится сомневаться, что они хотели убить Александра, потому что уничтожить главнокомандующего вражеской армией всегда было целью битвы в древности, а также и в некоторых современных сражениях[128]. Но поскольку персидская кавалерия была вооружена метательными копьями, а не пиками или длинными копьями, они не представляли собой достаточную ударную силу и не были способны эффективно отразить наступление врага. Арриан не рассказывает, сколько копий имели на вооружении всадники; но, чтобы быть действенными, их метательные копья должны были быть достаточно тяжелыми, тяжелее обычного дротика, поэтому, вероятно, они, как и римские hastati, имели два копья[129]. Для кавалерии, если это не была посаженная на коней пехота, копье представлялось не самым выгодным вооружением, как пистолет в более поздние времена, поскольку бросить его точно с движущейся лошади часто оказывалось невозможно. Далее, если у них было два копья, ударная мощь персидской кавалерии должна была быстро иссякнуть, поскольку не сообщается, что ее сопровождали вьючными животными, которые везли дополнительные копья, как, например, это было в войске конных лучников Сурены (53 г. до н. э.).
Если единственной целью персов было убить Александра, то лучше всего встретить наступление его всадников заграждением из копий; пусть он защищается от них, а затем, если он прорвется, забросать его метательными копьями. Следует найти другую причину для подобного построения, и ее не столь трудно отыскать. Во все исторические времена кавалерия презирала пехоту, и разместить греческих пехотинцев впереди линии всадников – значило уступить им почетное место. Воинский этикет этого не позволял; гордость за свою принадлежность к более высокому рангу – достаточное объяснение этой тактической ошибки, ею же объясняется и поведение готских всадников в сражении при Таганах (552 г.), французской кавалерии в сражении при Креси и грубость кавалеристов на полях сражений Первой мировой войны.
От Лампсака Александр выступил на запад во главе с авангардом копьеносцев и легко вооруженных войск; недалеко от места нахождения персидской армии Парменион, который не счел возможным переправляться через разлившийся Граник на глазах у персов, предложил Александру разбить лагерь на западном берегу реки, поскольку считал, что персы, чрезвычайно напуганные, ночью снимутся с лагеря и отойдут. Подобное предложение показывает, как мало знал он своего молодого командира; поскольку этого-то Александр менее всего хотел. Он не только горел желанием начать войну с персами решительной победой в первом сражении, но и всеми силами хотел избежать преследования противника в Малой Азии. Его ответ Пармениону был следующим: Геллеспонт, который они пересекли, покраснел бы со стыда, если бы Александр побоялся пересечь такой ручей, как Граник; а отложить наступление на вражеское войско – значит лишь придать ему сил, ибо персы давно не терпели поражений, и у них нет никаких причин для их страха, который приписывает им Парменион.
Затем он построил свою армию к бою и, хотя Арриан путается в деталях, принятый им порядок, с некоторыми вариантами, определяется как следующий.
В центре разместилась фаланга в количестве шести батальонов: ими командовали справа налево: Пердикка, Кен, Аминта, сын Андромена; Филипп, сын Аминты; Мелеагр; Кратер.
Справа от фаланги стояли гипасписты во главе с Никанором, сыном Пармениона; рядом с ними объединенные силы, составленные из копьеносцев, пеонийской легкой кавалерии и эскадрона Сократа[130], последний под командованием Птолемея, сына Филиппа, и все три под командованием Аминты, сыны Аррабея; к этим войскам примыкала кавалерия гетайров под командованием Филота, сына Пармениона; и, наконец, справа от них критские лучники во главе с Клеархом, а также копьеносцы-агриане под руководством Аттала.
Карта 6. Сражение при Гранике
Слева от фаланги расположилась фракийская кавалерия во главе с Агафоном; затем кавалерия греческих союзников во главе с Филиппом, сыном Менелая; и, наконец, фессалийская кавалерия во главе с Калатом.
Правое крыло армии, состоявшее из трех правых батальонов фаланги и всех, кто находился справа от них, возглавлял Александр, а три левых батальона и все, кто были слева от них, составляли левое крыло – под командованием Пармениона.
Персидский боевой порядок, как сказано у Гроута (История Греции. Т. X. С. 31), был следующим: мидийская и бактрийская кавалерия справа под командованием Реомифра; пафлагонская и гирканская кавалерия во главе с Арситом и Спитридатом – в центре; слева – кавалерийские подразделения Мемнона и Арсамена. Это не полный список, поскольку из перечня потерь, понесенных персами, ясно, что там были и другие командиры. Греческие наемники стояли в тылу кавалерии.
Некоторое время длилось затишье; но, когда по сверкающим доспехам и по сопровождению персидские полководцы признали Александра, выстраивавшего свою кавалерию гетайров на правом фланге, они решили, что он намеревается атаковать их левое крыло, которое они укрепили. Хотя они могли видеть любые передвижения Александра, они не разгадали его план. План состоял в том, чтобы начать основное наступление не на их левом фланге, но ударить слева от центра их фронта.
Для выполнения этого плана он приказал Аминте, сыну Аррабея, усилить объединенное войско батальоном гипаспистов; затем начать наступление по диагонали направо через линию кавалерии гетайров и атаковать крайний левый фланг персидского фронта. Цель этой атаки ясна: заставить персов сместить кавалерию из центра на левый фланг, тем самым ослабив центр, сквозь левую часть которого Александр намеревался вести свою кавалерию гетайров, поддержанную слева двумя батальонами гипаспистов и тремя правыми батальонами фаланги. Хотя сведений об этом не сохранилось, возможно, что Пармениону было приказано провести подобную же операцию силами его левого крыла.
В назначенный срок Аминта начал наступление и, достигнув реки, был встречен градом копий. Действия кавалерии Арриан характеризует так: «Всадники смешались: одни стремились выйти на берег, другие им препятствовали. С персидской стороны сыпался град дротиков; македонцы сражались копьями. Македонцы, не имея численного преимущества, поначалу несли жестокие потери, поскольку вынуждены были бороться с течением реки, а также потому что они находились ниже своих противников; ведь персы сражались с высокого берега, где стояли лучшие персидские кони. Сам Мемнон вместе с сыновьями участвовали в этой битве наравне со всеми, и македонцы, которые достигли берега первыми, хотя и выказали огромное мужество, были истреблены – все, кроме тех, кто отошел к Александру, который теперь вступил в сражение и приближался (Арриан. I).
Когда Аминта отвлек внимание персов на левом фланге, Александр, под звуки барабанов с криками «Enialius» (гомеровское имя бога войны), повел вперед кавалерию гетайров, повернул их чуть влево и врезался по косой в левую половину центра персов. Он переправился через реку во главе царского эскадрона и пробился на восточный берег. Когда персидские полководцы узнали его по белому плюмажу на шлеме, они бросились в битву, желая сразиться с ним в единоборстве. Стремительное наступление царского эскадрона облегчило переправу для флангов, поскольку, пока кипел бой вокруг Алекандра, «один за другим подразделения македонцев легко переправились через реку». Этот момент боя Арриан описывает следующим образом: «Это было кавалерийское сражение, хотя оно походило на сражение пехоты; кони сошлись с конями, люди с людьми, македонцы пытались оттеснить персов с берега на равнину, персы хотели помешать переправе и сбросить македонцев в реку. Однако уже чувствовалось превосходство сил Александра, не только из-за их натиска и железной дисциплины, но и потому что они сражались копьями с длинными древками из кизила против коротких копий» (Арриан. I).
Чтобы верно себе представлять тактику этого сражения и вообще битв того времени, следует иметь в виду, что война еще не вышла из своей героической фазы; большинство решающих сражений принимало форму единоборства между героями[131]. Руководство сражением происходило непосредственно, не передавалось другому; главнокомандующий вел свое войско в битву сам, а не руководил им из тыла; он был не только вдохновителем сражения, но и мозговым центром – генеральным штабом. Вот почему так важно было убить полководца, ведь, когда он погибал, его людей чаще всего охватывала паника и армия разбегалась. Вызвать вражеского командующего на бой и победить в единоборстве – не только доставляло славу победителю, но и само по себе означало победу; вот почему расхожее мнение, что, когда античный историк описывает сражение между противниками, он делает это, чтобы внести в рассказ драматизм или прославить любимого полководца, не вполне верно, поскольку обычно он действительно изображает решающий эпизод битвы.
Хотя обидно, что Арриан не дает более развернутого описания этого сражения, его краткое изложение гомеровской битвы вокруг Александра содержит важнейшие детали для понимания происходящего. Он пишет, что, когда Александр вступил в битву, его копье надломилось и он повернулся к одному из стражников за другим копьем. Но поскольку копье его стражника также сломалось, коринфянин Демарат – тот самый, что мирил Александра с его отцом, – поспешил ему на помощь, отдав свое копье. Как только Александр получил копье, к нему подскакал Митридат, зять Дария, опередивший свой эскадрон. Александр ударил копьем ему в лицо и повалил на землю. В это время другой персидский командир Ресак ударил его по голове боевым топориком и отсек часть шлема вместе с белым плюмажем. Александр повернулся, сбил его с лошади и вонзил копье ему в грудь. Спитридат, который оказался позади Александра, уже замахнулся топориком, чтобы его ударить, но Клит Черный ранил его в руку и тем самым спас Александру жизнь. Одновременная гибель трех персидских полководцев, а возможно и других, не упомянутых Аррианом, обезглавила три важнейших подразделения и стала решающим фактором сражения.
Пока шла эта гомеровская битва, эскадрон за эскадроном гетайров переправлялись через реку, то же делали и гипасписты и три правых батальона фаланги (см. Плутарх. Александр. XVI), которым утратившая боевой порядок и лишенная командиров персидская конница могла оказать лишь слабое сопротивление. Затем весь персидский центр подался назад. Можно предположить, что в это время левые батальоны Пармениона переправились через Граник: Диодор пишет, что фессалийская конница левого фланга Пармениона показывала чудеса храбрости и «наравне с царем они заслуживают восхищения и прославления» (Диодор. XVII).
Когда центр фронта персидской армии был прорван, фланги обратились в бегство, однако на пути преследователей все еще стояли греческие наемники. Хотя бегство не могло их спасти, тот факт, что они не поддались всеобщей панике, говорит о высокой их дисциплинированности. Согласно Плутарху, они запросили пощады, заявив, что готовы войти в состав войска Александра. Но он, по свидетельствам источников, отверг их просьбу, и если это так, то наиболее вероятной причиной было то, что он решил показать пример остальным грекам, чтобы те не поступали на службу Персии: в его глазах они были предателями. Он отдал приказ гипаспистам и фалангистам атаковать пехоту с фронта, в то время как конница атаковала их с флангов и с тыла, и после того, как большинство наемников пало, около 2 тыс. сдались без всяких условий.
Согласно Арриану, македонцы потеряли 25 гетайров, 60 других всадников и 30 человек пехотинцев; эти цифры, по всей видимости, занижены. Но если не принимать во внимание потери греческих наемников, то 1000 убитых персидских всадников, о которых он сообщает, также цифра ошибочная, поскольку во всех сражениях Александра все потери врагов значительно преувеличивались в целях пропаганды. Главные потери персов были не в живой силе, а в полководцах, которые сражались с исключительным мужеством. Среди павших в этом сражении были Ресак, Нифат и Петин, предположительно командиры конницы; Спитридат, сатрап Лидии; Мифробузан, сатрап Каппадокии; Митридат, зять Дария; Арбупал, внук Артаксеркса; Фарнак, зять Дария; Омар, командир наемников; и, хотя Арсит, сатрап Геллеспонтийской Фригии, не погиб на поле боя, он вскоре покончил с собой, поскольку считал себя виновным в поражении персов. Гибель персидских полководцев была не последним в ряду факторов, открывших перед Александром двери в Малую Азию.
Сражение при Иссе
В конце октября или в начале ноября 333 г. до н. э. Дарий вошел в Исс вечером того же дня, ранним утром которого Александр вышел оттуда, направившись форсированным маршем к Мириандру. Появись Дарий раньше на двадцать четыре часа, он бы расположил свою армию между войсками Александра и Пармениона, и его позиция напоминала бы позицию Наполеона непосредственно перед сражением при Линьи и Катр-Бра в 1815 г.
Узнав, что Александр прошел через Исс в тот же день, он на следующее утро двинулся на юг, однако через восемь миль остановил свое войско на Пинаре (Дели), небольшой горной речке, ниспадавшей с Аманикских гор и текущей в юго-западном направлении в залив Александретта. Согласно Каллисфену, который был участником сражения, «расстояние от подножия горы до моря было не более четырнадцати стадиев (чуть больше полутора миль), и по этой равнине наискось протекала река» (цит. Полибием. XII). Местами ее берега были обрывистыми, но невдалеке от устья, как выяснилось в ходе сражения, они не представляли серьезной преграды, и по всему течению реку легко можно было перейти вброд пешком или на коне.
Каковы были силы персидской армии, вставшей лагерем на северном берегу этой маленькой речушки, можно лишь догадываться, основываясь на фантастических цифрах, приводимых античными историками. Арриан утверждает, что персидское войско насчитывало 600 тыс. человек, из которых 30 тыс. были греческими наемниками и 60 тыс. кардаками, которых он также причисляет к гоплитам[132]. Диодор и Юстин называют цифру 400 тыс. пехотинцев и 100 тыс. всадников; Полибий, ссылаясь на Каллисфена, упоминает о 30 тыс. конников и 30 тыс. греческих наемников, Курций также говорит о том, что там было 30 тыс. греков. Какова бы ни была общая численность войск, греческих наемников, очевидно, все же насчитывалось более 10 тыс., поскольку после сражения примерно 8 тыс. ушли под началом Аминты, а 2 тыс. присоединились к Дарию. Персидская конница все еще имела на вооружении метательные копья, и, согласно Курцию, и конь и всадник были защищены кольчугами, похожими на кольчуги каролингской армии, покрывавшие всадника до колен.
Карта 7. Пути следования Александра и Дария к Иссу
Прежде чем излагать события, последовавшие за подходом персидской армии к реке Пинар, полезно обратить внимание на расстояния, но, поскольку точное местонахождение Исса и Мириандра до сих пор не установлено, их можно оценить лишь приблизительно. Приняв, что Исс находится в трех милях восточнее северной оконечности залива Александретта, а Мириандр – в устье потока, вытекающего из Сирийских Ворот и впадающего в залив в трех милях южнее Александретты, расстояния можно оценить таким образом: от Малла до Исса – от тридцати восьми до сорока миль; от Исса до Пинара – восемь-девять миль; от Пинара до перевала Джонах – двенадцать – тринадцать миль, от перевала Джонах до Мириандра – девять-десять миль. Следовательно, к тому моменту, когда Александр подошел к Мириандру, его армия прошла шестьдесят семь – семьдесят две мили за сорок восемь часов[133] и наверняка была изрядно измотанной. К тому же из-за сильного дождя Александр, к счастью для себя, решил разбить лагерь около города и дать роздых своим утомленным людям.
Пока Александр отдыхал, он получил неожиданное известие, что персидская армия, которая, как он думал, находится в Сохах, расположилась у него в тылу. Как он на это отреагировал, источники не сообщают, но можно с уверенностью предположить, что известие навело ужас на его измученных и вымокших людей; ничто так не пугает воинов, как новость, что путь к отступлению блокирован.
Когда Александр точно выяснил, что персидская армия стоит лагерем на Пинаре, чего не могло произойти ранее второй половины дня, он задумал напасть на врага с такой стремительностью, чтобы застать Дария врасплох. Он выслал небольшой отряд разведать дорогу, а затем, приказав своим людям подкрепиться, он повел их маршем к перевалу Джонах, куда они добрались уже в полночь и расположились на отдых под прикрытием аванпостов.
В интересном исследовании «Сражение при Иссе»[134]М. Марсель Делафой попытался доказать, что сражение при Иссе происходило не на реке Пинар, а на реке Пайас, которая впадает в залив Александретта в восьми милях южнее. Его теория основана на тщательных подсчетах расстояний и времени: он доказывает, что Александр не мог дойти до Пинара от перевала Джонах так, чтобы начать сражение в полдень; следовательно, под Пинаром имеется в виду Пайас, а не Дели. Его аргументация, однако, страдает тем недостатком, что он отводит три часа на сражение и один – на преследование. Это представляется сомнительным, поскольку, как мы увидим дальше, маловероятно, чтобы сражение длилось больше часа, потому что из-за сумерек преследование было непродолжительным.
Арриан пишет, что «с наступлением рассвета», который в ноябре должен быть около 5 часов 30 минут[135], Александр выступил с перевала Джонах маршем, впереди пехота, позади – конница. Расстояние, которое ему предстояло преодолеть до Пинара, – 12 миль; это заняло четыре с половиной часа. Однако на пути он должен был развернуть строй, чтобы арьергард подошел к флангам направляющей группы, поэтому надо увеличить количество времени вдвое, и это будет девять часов; к тому же еще час, а лучше – полтора для отдыха перед сражением, предварительная подготовка и окончательное построение. Итак, если Александр выступил примерно в 5.30, то, вероятно, сражение началось в 16 часов или немного позже, приблизительно за час до захода солнца. Теперь посмотрим, что произошло.
Когда через три мили пути дорога вывела его на прибрежную равнину, Александр стал развертывать свою пехоту из маршевой колонны в боевой порядок. Сначала он поставил гипаспистов под командованием Никанора – возможно, его авангард – к горам справа, а слева от них батальоны Кена и Пердикки; они составили пехоту правого крыла, которым командовал он лично. На левом крыле, со стороны моря, он разместил батальоны Кратера, Мелеагра, Птолемея и Аминты под общим командованием Кратера, а также назначил Пармениона командовать левым крылом. Он просил его держаться ближе к морю, чтобы его внешний фланг нельзя было обойти.
Согласно Тарну (Александр Великий. Т. I. С. 26), армия Александра была меньше, чем при Гранике, поскольку большая часть войска союзников осталось с Каласом, а также 4700 наемников – в Карии и Фригии. Относительно пополнения Тарн считает, что оно могло состоять из 20–24 тыс. пехотинцев и, возможно, 5 тыс. всадников. Но как часто бывает среди историков, Вилькен с ним не согласен и полагает, что благодаря притоку свежих сил армия была больше, чем в сражении при Гранике. Вероятно, вскоре после того, как Александр начал разворачивать войска, об их появлении доложили Дарию, который, чтобы обеспечить развертывание своей армии, выслал в южном направлении к Пинару всю свою конницу, поддержанную легковооруженными отрядами. Под их прикрытием он выстроил греческих наемников под командованием Тимонда и Аминты в центре, а сильные отряды кардаков под прикрытием лучников поставил на флангах. Чтобы лишить противника возможности зайти слева, он выставил легковооруженные отряды у подножия горы и впереди по линии наступления. Остальную свою пехоту, в основном новобранцев из Азии, он разместил в тылу, и, когда боевой порядок был выстроен, он отозвал прикрытие и направил его, кроме части конницы, под командованием Набарзана, на правый фланг, поскольку морское побережье было удобно для кавалерии. Он приказал выставить заграждение в тех местах, где через реку можно было легко переправиться; однако времени хватило лишь на то, чтобы насыпать там завалы. Наконец, сам он занял позицию в центре, как это было принято у персов.
Карта 8. Сражение при Иссе
Поскольку Курций пишет, что «Дарий решил в этом сражении сделать ставку на конницу, полагая, что фаланга – главная сила македонской армии» (III), то, видимо, в его планы входило прорваться сквозь левый фланг врага, затем ударить по македонской фаланге с фланга и тыла и, когда она рассыплется, оттеснить ее по направлению к горам.
Тем временем Александр продолжал наступать, и, когда прибрежная равнина стала шире, он выдвинул вперед свою конницу; разместил гетайров, фессалийцев, копьеносцев и пеонийскую легкую кавалерию на своем правом фланге и послал союзную греческую кавалерию к Пармениону на левый фланг. Позже, когда он смог ясно рассмотреть дислокацию вражеской армии, хорошо видимую от подножия горы, Александр скорректировал свою дислокацию. Поскольку он видел, что Дарий направил всю свою конницу к морю, он отрядил фессалийских всадников в подкрепление к Пармениону, а чтобы его изменения в боевом построении были незаметны, повелел им скакать на левый фланг в тылу фаланги. Затем он приказал копьеносцам под командованием Протомаха и пеонийской легкой кавалерии под командованием Аристона занять позицию рядом с гетайрами, а лучникам под командой Антиоха и агрианам под командой Аттала встать от них справа[136]. Некоторые из агриан с небольшим отрядом всадников были брошены им к подножию гор в тыл правого крыла, чтобы сдерживать войска, которые Дарий послал туда. Он распорядился, чтобы Парменион разместил слева от подразделения Аминты критских лучников и фракийских копьеносцев во главе с Ситаклом, а перед ними на левом крыле конницу. Греческих наемников он оставил в качестве резерва в тылу[137].
Наконец, он решил очистить свой правый фланг до начала сражения и с этой целью усилил отряд справа двумя конными эскадронами наемников, лучниками и агрианами, которые оттеснили персов назад к подножию холма. Затем он послал 300 всадников сдерживать противника, а остальных поставил на правый фланг.
План Александра очень напоминал план его соперника; он состоял в том, чтобы, пока Парменион сдерживает правое крыло персов, послать конницу гетайров на кардаков, стоявших слева от греческих наемников Дария, прорваться сквозь них, а затем ударить по войску наемников с фланга и тыла.
Выстроив войско, он приказал ему некоторое время оставаться на месте, затем неторопливо повел его вперед, проверяя равнение. Приблизившись к противнику, он обскакал ряды, желая удостовериться, что все в порядке, и ободрить своих воинов, он выкрикивал имена людей, причем не только полководцев, командиров эскадронов и воинских подразделений, но и тех, кто выказали себя храбрецами в предыдущих сражениях. Во время этого осмотра раздались крики: воины требовали начинать бой. Однако Александр продолжал медленно вести их навстречу врагу, пока не оказался от него на расстоянии полета стрелы.
В сражении при Гранике Александр прорвал ряды персидской конницы; в этот раз он столкнулся с пехотой – кардаками. Заявлению Арриана, что это были гоплиты, противоречит тот факт, что Дарий выставил перед ними лучников; но так поступить с гоплитами, которые, кроме как при нарушении строя, не могут быть сметены кавалерией, значило мешать им. Очевидно, Дарий не возлагал больших надежд на кардаков. Пелтастов можно было обскакать, как это сделала персидская конница в сражении при Кунаксе (401 г. до н. э.), и если кардаки были пелтастами, тогда прикрыть их лучниками значит проявить разумную осторожность. Это, однако же, было опасно без предварительной подготовки, в результате которой кардаки смогли бы разомкнуть свои ряды и позволить лучникам пройти сквозь их строй, когда у них иссякнет запас стрел. Надо думать, такое распоряжение было отдано, но оказалось неэффективным из-за стремительного натиска Александра.
Во главе царского эскадрона в окружении других эскадронов гетайров и, как можно предположить, с гипаспистами слева и аргианской легкой кавалерией справа Александр более полагался на скорость, чем на силу оружия; чтобы нагнать страх на врагов, он подскакал к реке галопом. Далее произошло следующее: когда его всадники с криками бросились в реку, персидские лучники стали отступать, но атака была столь стремительной, что, прежде чем кардаки успели разомкнуть свои ряды, или в процессе того, как они это делали, гетайры ударили на них, и весь левый фланг персов обратился в бегство. Нечто похожее произошло в сражении при Брайтенфильде в 1631 г., когда Ферстенберг и Исолани, кавалерийские командиры правого крыла Тилли, теснили саксонскую пехоту на левом фланге шведов; ибо при первом же ударе те покинули поле боя.
Однако Дарий это не Густав-Адольф: его резерв азиатских новобранцев оказался бесполезен, и, когда он увидел бегство левого фланга, вместо того чтобы отозвать с левого фланга греческих наемников, пока они не окажутся на пути Александра и его воинов, он развернул свою колесницу и в панике бежал. Немного погодя, когда равнина закончилась, он бросил накидку, лук и щит, вскочил на коня и помчался дальше, совсем как курфюрст Саксонский под Брайтенфильдом.
Во второй фазе сражения македонская фаланга на время оказалась в опасности. Александр устремился вперед с двумя правыми батальонами фаланги, которые были частью его крыла, в то время как четыре батальона левого фланга Пармениона продолжали медленно продвигаться. В результате фаланга раскололась пополам, и, как пишет Арриан: «Македонское войско, находившееся в центре, не так поспешно вступило в дело; солдаты часто оказывались на обрывистых местах, не могли держать прямую линию фронта; образовался прорыв – и эллинские наемники Дария бросились на македонцев как раз там, где они видели, что строй наиболее разорван» (Арриан. II).
Греческие наемники немедленно воспользовались ситуацией. Они устремились вперед и теснили дезорганизованного врага в реку, последовала отчаянная схватка, в которой пали Птолемей, сын Селевка, и 120 македонцев. Какое-то время сражение в центре проходило с переменным успехом; однако бегство кардаков расчистило путь Александру, который со своими гипаспистами и двумя батальонами фаланги атаковал греческих наемников с фланга.
Пока происходила эта схватка, бой завязался на левом фланге македонян. Здесь, в соответствии с планом Дария, тяжело вооруженная персидская конница переправилась через Пинар, вступив в сражение с фессалийцами Пармениона, и продолжала их теснить, пока не стало известно, что Дарий бежал и что греческие наемники сокрушены. Тогда конница прекратила атаку и отступила. Что случилось с кардаками на левом фланге – неизвестно, известно только, что при отступлении персидской конницы много людей были затоптаны лошадьми, и немалую часть среди них, вероятно, составляли кардаки. Когда персидская конница стала отходить, фессалийцы бросились вдогонку, погибло много из убегавших, которые, как нам сообщают, не могли быстро двигаться в тяжелом вооружении.
Солнце, должно быть, зашло, когда сражение закончилось, и Арриан пишет, что Александр не начинал преследования до тех пор, пока греческие наемники и персидские конники не были отогнаны от реки. Но к тому времени, видимо, сгустилась тьма, ибо, по сообщению Арриана, сумерки наступили вскоре после того, как бежал Дарий. Это спасло персов от окончательного уничтожения. Большая часть персидской конницы отошла в Каппадокию, где, объединившись с местными жителями, приносила Александру много неприятностей частыми нападениями на его обозы; Антигон провел три сражения, чтобы обезопасить путь. Как уже упоминалось, 8 тыс. греческих наемников под командованием Аминта бежали в горные районы Триполиса и 2 тыс. позднее присоединились к Дарию.
Хотя потери персов, видимо, были большими, цифры, приводимые древними историками, столь же фантастичны, как и их сообщения о численности персидской армии: 100 тыс. пехотинцев и 10 тыс. всадников. Однако они не более невероятны, чем многие данные, опубликованные с целью пропаганды во время Второй мировой войны[138]. Согласно Курцию, потери Александра составляли 450 пехотинцев и всадников убитыми и 4500 ранеными (III). Если цифры верны, они велики для победившей армии.
Сражение при Арбелах
На четвертый день после переправы через Тигр (в Джазират-ибн-Омаре?) македонская армия достигла Ниневии[139], и, когда разведчики донесли, что в поле видимости находится тысяча персидских всадников, Александр в сопровождении кавалерийского отряда поскакал вперед. Они взяли нескольких пленных, от которых узнали, что Дарий и его армия стоят лагерем на равнине близ Гавгамел, селения на реке Бумол (Казир), что находится в 15 стадиях (около 17 миль) к востоку от Ниневии. Они также рассказали, что Дарий приказал выровнять местность, чтобы облегчить действия своей коннице и колесницам. Получив столь важные сведения, Александр остановился на четыре дня, чтобы дать роздых своим людям и обнести окопами лагерь для тыловой колонны и нестроевых воинов-ветеранов[140]. Затем он выступил ночным маршем, рассчитав время так, чтобы встретиться с врагом на рассвете. Однако, пройдя 30 стадиев, когда уже были видны персидские костры, он остановился и совещался со своими полководцами, стоит или не стоит атаковать неприятеля.
Большинство высказалось в пользу немедленной битвы, однако Парменион предложил, чтобы армия встала лагерем, а вперед были высланы разведчики удостовериться в том, что на поле сражения их не ждут неприятные неожиданности. Александр согласился, и, пока армия отдыхала, он поскакал вперед с конным отрядом гетайров, в сопровождении небольшого легковооруженного отряда разведать местность. Затем он созвал другое собрание, известив своих полководцев, что предстоящая битва решит судьбу Азии; он потребовал соблюдения строжайшей дисциплины и полной тишины, чтобы воины могли слышать приказы и передавать их дальше как можно скорее; и только в общем наступлении можно издавать боевые крики. После совещания Парменион пришел в палатку Александра и настаивал на ночной атаке. Александр отказался, и, хотя он ответил: «Я не краду победу» (Плутарх. Александр. XXXI и Арриан. III), дело было не только в этом – как опытный полководец, он не мог не понимать, что невозможно руководить большим сражением в темноте; что ударить в темноте – значит ударить не только по Дарию, но и по собственному полководческому таланту и что ночью даже среди закаленного войска слишком велика вероятность возникновения внезапной паники.
Когда Дария известили о приближении врага, он стал выстраивать свое пестрое многонациональное войско в боевой порядок; Арриан упоминает о двадцати четырех различных национальностях и называет пятнадцать имен его главных полководцев. Как и в сражении при Иссе, численность армии совершенно фантастическая. Арриан говорит о 40 тыс. всадников, 1 млн пехоты, 200 скифских колесницах и о 15 боевых слонах; Диодор дает цифры в 200 тыс. всадников, 800 тыс. пехоты и 200 колесниц; Курций, самый скромный, – 45 тыс. всадников, 200 тыс. пехоты и 200 колесниц. Какова бы ни была реальная численность персидской армии, она превосходила по численности армию Александра, поскольку, развернутая в боевой строй, она занимала пространство большее, чем строй Александра. Ее конница – хорошо обученная и доблестная – безусловно превосходила численностью конницу Александра; однако, если говорить об эффективно действующей пехоте, персы уступали, поскольку гоплитами были лишь 2 тыс. греческих наемников и, предположительно, около 2 тыс. царских стражников[141]. Это означает, что пехота представляла собой весьма слабую поддержку маневрами кавалерии.
План наступления, принятый Дарием, был основан на превосходстве его конницы и боевых колесниц; он заключался в том, чтобы взять в клещи оба вражеских фланга врага, – операция, которая облегчалась большей длиной его линии фронта. Он возлагал надежды на два сильных кавалерийских крыла.
Дарий выстроил армию в две линии; передняя, кроме центра, состояла исключительно из конницы, а задняя – в основном, если не целиком, – из пехотинцев, по большей части горных жителей, не умевших сражаться на открытой местности ни против гоплитов, ни против всадников. Центром командовал сам Дарий, который являлся также главнокомандующим; левым флангом командовал Бесс, сатрап Бактрии и родственник царя; правым – Мазей, бывший сатрап Сирии. Как видно из планов сражения, найденных в палатке царя после его бегства, расположение персидских войск было следующим.
Карта 9. Путь Александра к Арбелам
На левом фланге слева направо стояли сначала бактрийская конница, затем конница дахеев (саки), арахотов, персов (вместе с пехотинцами) и всадники из Суз, и, наконец, кадусеи. Перед ними расположились тысяча скифских катафрактов вместе с тысячей бактрийских конников и сотней боевых колесниц.
В центре стояла царская стража, так называемые «хранители зеницы ока» царя; персидская конная гвардия; два подразделения греческих наемников, каждое по тысяче человек; индийская и карийская конница и лучники мардов.
Карта 10. Боевой порядок македонян и персов в сражении при Арбелах
Впереди были выставлены пятьдесят колесниц и пятнадцать боевых слонов, а в тылу находились призывники из уксиев, Вавилона, Аравии и Ситакены.
На правом крыле справа налево сначала располагалась келлосирийская конница, затем – месопотамская, мидийская, парфянская, всадники саков, тапуров и гиркан; и, наконец, албанская конница и конница сакесинов. Впереди стояли каппадокийская и армянская конница и пятьдесят колесниц.
Со времени сражения при Иссе Дарий оснастил свою армию более эффективным вооружением; вместо метательных копий его всадники теперь имели длинные мечи и короткие копья, такие же, как те, что были на вооружении у македонской конницы, частично они были одеты в панцири, а пехота получила более крупные щиты. Он возлагал большие надежды на колесницы, запряженные четырьмя конями; колесницы были оснащены длинными, тяжелыми шестами с наконечниками как у копий, выставленных вперед, у него также были скифы, умевшие управлять этими колесницами (см. Курций. IV и Диодор. XVII). Трудно понять, почему он возлагал на них такие надежды, поскольку в сражении при Кунаксе они оказались вовсе неэффективными (Ксенофонт. Анабасис. 1, 8, 19–20).
Закончив развертывать войско за день до сражения, Дарий решил, поскольку его фронт не был укреплен траншеями и он опасался ночной атаки, держать свою армию в боевой готовности – это, возможно, сильно утомило его людей.
В отличие от персидской армии численность македонского войска хорошо известна. Арриан утверждает, что в него входило 7 тыс. всадников, около 40 тыс. пехотинцев[142], и нет причин сомневаться в этих цифрах. К сожалению, как и многие другие историки, он редко, если вообще когда-нибудь, излагает тактические замыслы главнокомандующих и предоставляет читателю самому догадываться о них на основе описанного сражения. Какова же была тактика Александра в сражении при Арбелах? Вопрос важный, поскольку не составить себе четкого представления об искусстве полководца, не ответив на этот вопрос. Каковы были обстоятельства и какие шаги Александр предпринял, чтобы реализовать свои преимущества?
Что касается обстоятельств, два по крайней мере необычны:
1) по сравнению со сражением при Иссе фронт персидского войска в сражении при Арбелах был значительно длиннее, чем македонского, – возможно, вдвое, – потому что Арриан пишет, что, когда Александр наступал, македонское правое крыло находилось напротив персидского центра фронта (III); вероятно, на левом фланге македонцев было то же самое. Далее, в отличие от сражения при Иссе, Александр не имел возможности прикрыть свои фланги естественными преградами – морем или горами;
2) персидский фронт, состоявший в основном из конницы, был наступательным (мобильным), а не оборонительным (неподвижным). Это означало, что с началом сражения, когда персидская конница двинется вперед, и поскольку персидская пехота позади всадников не в состоянии держать оборону даже там, где они займут место кавалерии, незащищенные прогалы возникнут в персидском фронте с обеих сторон их небольшого центра гоплитов.
Три вещи решил предпринять Александр:
1. Его первым шагом было выстроить войско для обороны, особенно на флангах, поскольку центр – фаланга – в обороне сильнее на фронте, чем на флангах; и сохранять этот строй до тех пор, пока не появится возможность наступления – то есть пока не появятся разрывы в персидском фронте.
2. Вторым его шагом было наступать по косой своим правым крылом. Это позволило бы нарушить персидский строй; их правый фланг двинется вперед на его собственное левое крыло и подставит под удар тыл, если фронт на левом фланге будет прорван, как это произошло в сражении при Иссе. Таким образом, оба фланга должны были быть мобильными и готовыми к обороне, но левый должен был просто сдерживать противника до последнего, в отличие от правого, в чьи задачи входило прорваться вперед. Следовательно, правый фланг должен бы быть сильнее левого.
3. Наконец, когда оба крыла выманят персидскую конницу на себя и вступят в решительную схватку, Александр с конницей гетайров должен ворваться в прогалы вражеского фронта. Это следовало сделать в точно выбранный момент.
Принимая во внимание численное превосходство противника, характер местности, диспозицию, очевидные намерения врагов, Александр поставил своей целью отбить попытку окружения атакой на прорыв; его тактика могла бы служить иллюстрацией к афоризму Наполеона: «Все искусство войны состоит в правильно обдуманной и взвешенной обороне, за которой следует стремительное и смелое наступление» (Переписка. № 10558. Т. XIII. С. 10).
Боевой порядок армии Александра был следующим.
Центр. В центре располагалась фаланга: первым справа налево батальон Кена, затем батальоны Пердикки, Мелеагра, Полиперхонта, Аминты (под командой Симмия) и, наконец, Кратера. Четыре правых батальона действовали совместно с конницей правого крыла под командованием Александра, а два левых батальона (обоими командовал Кратер) совместно с конницей левого крыла под командованием Пармениона.
Правое конное крыло. Это крыло состояло из конницы гетайров под командованием Филота, с царским эскадроном под командованием Клита, впереди эскадроны Главкия, Аристона, Сополида, Гераклида, Деметрия, Мелеагра и Гегалоха сзади. Слева от гетайров стояли гипасписты под командованием Никанора, и в центре крыла расположились половина агриан Аттала, половина македонских лучников под командованием Брисона и балакрийские копьеносцы.
Левое конное крыло. Слева от Кратера первым стоял конный отряд греческих союзников под командой Еригия, слева от него – фессалийская конница под командованием Филиппа, сына Менелая. Рядом с фессалийцами, или, вероятнее, перед ними были выстроены критские лучники Клеарха и ахейские наемники-пехотинцы. Самый эскадрон фарсальских всадников – элита фессалийской конницы – должен был охранять Пармениона.
Оборона правого фланга. Справа от царского эскадрона были поставлены греческие всадники-наемники под командованием Менида; в их тылу лучники Арета, пеонийская конница Аристона, другая половина агриан и лучников, а рядом с лучниками ветераны-всадники Клеандра.
Оборона левого фланга. Линия левого фланга состояла из легковооруженной фракийской конницы под командованием Ситакла; затем шла конница греческих союзников под командованием Керана, конница из Одрисии под командованием Агафона и, наконец, конница греческих наемников под командованием Андромаха.
Тыловая фаланга, или вторая линия: на случай окружения и удара в тыл была выстроена вторая фаланга, или оборонительная линия тыла, на некотором расстоянии от основного строя, вместе с ним и оборонительными линиями флангов она могла образовать четырехугольник, наподобие того, какой в другом сражении (Анабасис. III) описан Ксенофонтом. О таком построении Курций пишет: «Так что передовые позиции не лучше защищены, чем фланги, а фланги не лучше, чем тыл» (IV).
Лагерь и его оборона. Небольшой отряд фракийских всадников отрядили для защиты лагеря; но интересно выяснить, где он был размещен, поскольку он сыграл немаловажную роль в сражении. Если имеется в виду тот лагерь, что Александр разбил во время четырехдневной остановки, тогда он находился в пяти – семи милях от места битвы, и, поскольку нет свидетельств, что Александр перенес лагерь ближе к фронту, принято считать, что он находился именно там.
Место битвы было определено сэром Оурелом Стейном[143]: она происходила на равнине к северу и к югу от Керамлиса, селения в шести милях к западу от горы Тел-Гомел (Гавгамелы) на реке Хазир. Гора располагается к шести милях к северу от слияния Хазира и Большого Заба (Лик) и на милю южнее от Царской дороги из Ниневии. Современная дорога по-прежнему пересекает Большой Заб в Келеке, где Дарий переправился через реку, а затем идет к Эрбилу (Арбелам), который, если ехать по современному шоссе, находится менее чем в тридцати милях от Хазира, и, следовательно, в 36 милях от Тел-Гомела, а не в 600 стадиях (около 69 миль), как утверждает Арриан (III).
Равнина Керамлис, удивительно плоская, простирается на полных восемь миль с юго-востока на северо-запад, максимальная ширина ее – около семи миль. На юге она ограничена низкими холмами с плоскими вершинами, понижающимися в сторону Тигра, а с северной стороны упирается в склон Джабаль Айн-ас-Сатрах, увенчанный скалистым гребнем. Сэр Оурел Стейн придерживается того мнения, что, когда во время марша Александр повернул направо, чтобы не идти по равнине, он свернул к низким холмам около Кварокоша; он также полагает, что холм, о котором упоминает Курций (IV), где расположился Мазей во время разведки перед боем, вероятно, был Джабаль Айн-ас-Сатрах.
Солнце поднялось уже высоко в небо, когда утром 1 октября 331 г. до н. э. Александр снялся с лагеря и повел свою армию против персов. Но когда он увидел, что его правый фланг находится на середине линии фронта персов, он повел наступление, все более заворачивая вправо, чтобы поставить правое крыло войска напротив персидского левого фланга. Это движение по косой вывело крыло Пармениона к персидскому центру; это также вынудило Дария сдвинуть боевой строй влево; чтобы преградить путь своему противнику, он выслал отряд скифской конницы, но, очевидно, она была отброшена, поскольку мы знаем, что Александр «продолжал двигаться боевым строем вправо и его отряд почти целиком оказался за пределами участка, который расчистили и выровняли персы» (Арриан. III).
Карта 11. Сражение при Арбелах
Когда Дарий понял, что, если Александр достигнет пересеченной местности – низких холмов, упомянутых сэром Оурелом Стейном, – его колесницы станут бесполезными, он приказал Бессу выдвинуть правое крыло, состоявшее из скифских и бактрийских всадников, окружить правый фланг Александра и остановить его. Александр сразу разгадал его намерения и приказал Мениду бросить в атаку конницу наемников; Менид вступил в схватку, но, будучи в численном меньшинстве, был отброшен назад. Затем Александр послал в бой со скифами Аристона с пеонийцами и Клеандра с конницей греческих наемников, после чего их строй нарушился и они стали отходить. Но прежде чем они отступили с места боя, Бесс выслал вперед бактрийцев левого фланга, которых он расставил в тылу наступающих скифов, и, когда они пришли к скифам на выручку, на какое-то время перевес оказался на стороне персов. В бой вступили главные силы конницы, и здесь погибли многие воины Александра, павшие под натиском превосходящих сил противника; кроме того, «сами скифы и их кони были гораздо лучше защищены броней» (Арриан. III). Однако македонцы сдержали их атаку и, наступая эскадрон за эскадроном, прорвали их боевой строй.
Кто были эти «македоняне»? Тарн заявляет, что, поскольку единственными македонянами на правом фланге Александра были конники-гетайры, скифы прорвали фланговую оборону и оказались в рядах гетайров (Александр Великий. Т. II. С. 185–186). Мистер Дж. Т. Гриффит и мистер Р. Барн не согласны с этим мнением[144]. Их возражение сводится к тому, что Арриан употребляет здесь слово «македоняне» не в этническом, а в общем смысле, как и в других случаях, и что в действительности фланговая оборона, а не гетайры, отбросила скифов назад. Барн указывает на то, что у Александра были под рукой копьеносцы Арета и что они, вероятно, находились между скифами и гетайрами, зачем бы ему использовать гетайров, «которых он сохранял для решающей схватки с персидским царем, не используя копьеносцев в качестве прикрытия гетайров?». Гораздо больший интерес, чем эти споры, представляют выводы, которые Барн делает, подводя итог своему описанию сражения.
«Эта часть повествования (пишет он) позволяет видеть, насколько мастерски и экономно Александр расходовал силы своего войска – задействуя отряды фланговой обороны лишь в тех операциях, которые соответствовали их позиции и составу; сначала самые отдаленные фланговые оборонительные отряды от авангарда до арьергарда: Менида, Аристона, Клеандра, все еще сберегая гетайров на фланге основного фронта, прикрытых копьеносцами Арета, агрианами и лучниками».
На этом этапе сражения Дарий попытался извлечь выгоду из временного успеха скифов и бактрийцев, он собрал и пустил в бой колесницы левого фланга против правого фланга фаланги македонян с целью нарушить их боевой порядок. Но его ожидания не оправдались; как только колесницы тронулись с места, их забросали градом копий и дротиков агриане и балакийцы, поставленные впереди фаланги. Началось замешательство, в котором многие возницы были сбиты с колесниц, а те, что прорвались, причинили немного вреда, македоняне расступились и дали им пройти сквозь строй[145], оставив их тем, кто стоял в тылу. Сразу после атаки колесниц или одновременно с ней случились два события. Первое: поскольку Бесс окружал правый фланг Александра, чтобы атаковать его тыла, Александр послал Арета и его копьеносцев напасть на тыл Бесса, и второе: Дарий, увидев со своей высокой колесницы, что Александр послал в бой свой последний мобильный резерв, подумал, что Бессу удался его маневр, и решил, что пришло время начать решительную операцию по окружению. Доказательством этого служит фраза Арриана, что он «привел всю свою фалангу в движение» – имеется в виду боевой строй, – а это могло означать лишь то, что он высвободил всю оставшуюся кавалерию на обоих флангах с целью сокрушить Александра и Пармениона. Что произошло, непонятно, но кажется, он совершил непоправимую ошибку, когда вместо того, чтобы направить левое крыло персидской конницы против гетайров Александра, а остальных послать на помощь Бессу, Дарий всю кавалерию направил к Бессу. Возможно, всадники не расслышали приказ или по непреодолимому инстинкту конников последовали за своим командиром[146], или те, кому было приказано вступить в бой с гетайрами, встретили такой град копий и стрел от копьеносцев и лучников, поставленных впереди, – что, спасаясь, поневоле свернули налево[147] и присоединились к тем, кто скакал к Бессу.
Какова бы ни была причина, момент, которого ждал Александр, наступил, и здесь Арриан пишет совершенно ясно: «Когда Дарий вывел всю свою пехоту, тогда Александр велел Арету ударить на конницу, объезжавшую его правое крыло, с намерением его окружить. Сам он вел пока своих солдат вытянутым строем, но, когда на помощь бравшим в окружение его правое крыло пришли всадники и вследствие этого в передней линии варваров образовался прорыв, Александр повернул туда и, построив клином всадников-гетайров и выстроенную здесь пехоту, бегом с боевым кличем устремился на самого Дария. В течение короткого времени сражение шло врукопашную; когда же конница Александра во главе с самим Александром решительно насела на врага, тесня его и поражая в лицо своими копьями, когда плотная македонская фаланга, ощетинившись сариссами, бросилась на персов, Дария, которому давно уже было страшно, обуял ужас и он первый повернул и обратился в бегство» (III. Пер. М.Е. Сергеенко).
А что же тем временем происходило на фланге Пармениона? Исходя из начального расположения персидской армии, ясно, что задачи Бесса и Мазея были одинаковы: окружить одно из крыльев Александра. К сожалению, Арриан ничего не пишет о ходе сражения на фланге Пармениона до того момента, когда Александр предпринял свое решительное наступление. Ситуацию никак не проясняет и Тарн, который придерживается свидетельств, почерпнутых из речи перед сражением, приписываемой Дарию Курцием: задача Мазея будто бы была спасти царскую семью, которую держали в плену в укрепленном лагере Александра, в семи милях от места сражения[148]. Среди тысячи хвастливых слов Дарий будто бы сказал: «Спасите мою плоть и кровь от оков; верните мне моих близких, мать и детей, за которых и сами вы не отказались бы умереть» (Курций. IV). Речь не была непосредственно обращена к Мазею или к Бессу, но к войску, стоявшему вокруг. На основании его призыва – не более чем призыва – Тарн пишет: «Армия имела приказ Дария спасти его семью, которая находилась в лагере Александра» (Александр Великий. Т. II. С. 110). Однако, если Бесс не воспринял это как приказ, отчего бы Мазею воспринимать сказанное именно так?
Здесь нам на помощь приходит Диодор, во всяком случае отчасти заполняя лакуну в рассказе Арриана. Он говорит, что, когда Бесс вступил в сражение с правым флангом Александра, «Мазей на правом фланге с мужественным конным отрядом сражался с такой храбростью, что не одного врага положил к своим ногам в первой же атаке. Затем он приказал двум тысячам кадусейских всадников и тысяче скифских конников обойти вражеский фланг и прорваться через траншеи, которые защищали их обозы»[149].
Ничего не говорится о спасении царской семьи, и вне всяких сомнений, поскольку у Мазея оставались свободные силы, это был тактический маневр, отнюдь не вызванный сентиментальными чувствами, а имевший целью отвлечь Александра или Пармениона и заставить их бросить войска на спасение лагеря. Кроме того, в результате перемещения Александра вдоль линии фронта персов лагерь остался практически неприкрытым.
Этот набег полностью удался; узнав о нем, Парменион спешно послал Полидама к Александру «для того, чтобы предупредить его об опасности и спросить, что делать дальше». Александр отвечал: иди скажи Пармениону, что, если мы выиграем сражение, мы не только вернем нашу собственность, но и прибавим к ней то, что принадлежит врагу, – пусть он посмеется над этой потерей и отважно сражается» (Курций. IV). Хотя Мазей обнаружил царскую семью в лагере, мать Дария Сисигамбида отказалась идти с ним[150], поэтому персы ограбили обозы и вернулись обратно тем же путем.
Однако пора возвратиться к центру македонского войска. На правом фланге четыре правых батальона фаланги отчаянно теснили противника; тем не менее Мазей сдерживал два ее левых батальона, так что образовалась брешь между левым батальоном Полиперхона и правым батальоном Симмия.
Именно в этот момент, сообщает Арриан, некоторые из индийских и персидских всадников «прорвались сквозь брешь к повозкам македонцев и напали на сопровождающих, которые по большей части были безоружны и никак не думали, что кто-то может прорваться сквозь строй фаланги, да еще двойной». Это значит, что всадники прорвались и с тыла, и со стороны фронта. Персидские пленные, которых обнаружили вместе с обозом, были освобождены и присоединились к грабежу. Но когда командиры войск, «которые составляли резерв первой фаланги» – то есть тыловой фаланги, – узнали, что произошло, они развернулись и «появились в тылу персов, которые сгрудились вокруг вьючных животных, и многих из них поубивали» (Арриан. III). Одновременно Мазей продолжил атаку на левый фланг Пармениона.
Тарн так комментирует этот эпизод: «Арриан не говорит, почему персидская стража, после того как разрезала фалангу пополам, не зашла в ее тыл, но поскакала в лагерь. В качестве объяснения он приводит тот факт, что, согласно Курцию, «Дарий приказал стражникам спасти его семью и они упустили лучший шанс в этом сражении из ложного чувства привязанности к своему нестоящему царю» (Александр Великий. Т. II. Прилож. 5. С. 187–188). Разумеется, лучшая возможность имелась в начале сражения, а попасть в лагерь проще всего было так, как описывает Диодор, в начале сражения, а не прорываться сквозь двойной строй фаланги.
Но прорывались ли персидские стражники в лагерь Александра, находившийся в пяти – семи милях от места сражения, через тыл второй фаланги? Арриан не упоминает ни о лагере, ни о царской семье; он говорит о «вьючных животных». Далее он говорит о довольно большом количестве персидских пленных, а в лагере вряд ли было их много. Кроме того, если налетчиков, которые «сгрудились вокруг вьючных животных», перебила тыловая фаланга, тогда, если это действительно был лагерь, ее воинам требовалось прошагать по меньшей мере пять миль, а на это ушло бы не менее двух часов.
В действительности они этого не делали, и следует предположить, что персидские стражники не прорывались в лагерь Александра, а «вьючные животные», о которых упоминается, были транспортными животными фронтовой линии, а не македонским обозом, который действительно находился в лагере; освобожденные пленные были захвачены в этом, а не в предыдущем сражении, поскольку иначе они едва ли могли бы присоединиться к налетчикам и сражаться с ними бок о бок. Хотя о транспортных животных фронтовой линии и не упоминается, они должны были там быть, поскольку ни одна организованная армия, древняя или современная, не может действовать оперативно без такого подкрепления. Единственной загадкой остается, почему Александр не поместил этих животных внутри выстроенного им подвижного четырехугольника.
Теперь остается проанализировать с точки зрения военного искусства наиболее интересную проблему этого сражения. С прорывом персидских стражников и индийцев на левом фланге македонцев Парменион оказался в отчаянной ситуации; поэтому он послал вестового к Александру, чтобы известить его о создавшемся критическом положении и просить помощи. Арриан сообщает, что известие пришло к Александру во время преследования Дария; после чего он прекратил преследование, развернул своих гетайров и повел их против персидского правого фланга.
Преследовал ли он Дария? Мистер Гриффит задается этим вопросом[151], и это очень важная проблема. Как мог Александр решиться на преследование, когда он почти ничего не знал о ходе сражения, особенно на левом фланге, и хорошо знал, что его правый фланг все еще продолжают теснить? Он не был Рупертом[152], человеком, который сгоряча мог кинуться в погоню, рискуя проиграть сражение, и преждевременное преследование характеризовало бы его как третьеразрядного полководца. Гриффит предполагает, что – хотя это не соответствует рассказу Арриана, но согласуется с действиями Александра в сражении при Иссе – Александр устремился в брешь, образовавшуюся в боевой линии персов, вынудил Дария обратиться в бегство, смял его центр и сразу же устремился направо, чтобы поддержать оборону правого фланга, с трудом сдерживавшую противника. «Согласно этой версии, – пишет Гриффит, – Александр после удачной атаки и бегства Дария повернул на правый фланг со своими гетайрами, чтобы вступить в схватку в том месте, в котором, как он знал, сложилось угрожающее положение, чтобы помочь тому единственному подразделению, про которое он точно знал, что оно нуждается в помощи».
Его первыми противниками были эскадроны левого фланга персов, которые, как уже упоминалось, с боем продвигались вперед, а следующим противником – скифо– бактрийский отряд, открывавший сражение. Он разметал левый фланг персов, а скифы и бактрийцы, увидев, что происходит, поспешно отступили.
Предположение Гриффита согласуется с неясным описанием Курция сражения на правом крыле Александра непосредственно перед вымышленной встречей Александра и Дария на поле битвы. Когда скифы, пишет он, принялись грабить имущество[153] македонян, появился Арет[154] и убил их предводителя. Затем бактрийцы стали теснить Арета, люди которого отступили к Александру. Он остался ими недоволен и послал их вперед на поредевшие ряды бактрийцев – многие уже бросились бежать. Персы тем временем все еще хотели окружить Александра; его спасли агриане, которые «пришпорили коней и бросились на варваров» и, «ударяя их в спины, заставили их обернуться и принять бой» (Курций. IV).
Если бы этот не вполне достоверный рассказ поместить по времени после бегства Дария, а не до него, как делает Курций, это не только подтвердило бы предположение Гриффита, но и заполнило бы брешь в изложении Арриана. В таком случае Александр получил весть от Пармениона, когда преследовал персов и бактрийцев на правом фланге. Так или иначе, если бы он был уже на пути в Арбелы, а он не стал бы преследовать врага легкой рысцой, ни один вестовой не мог бы догнать его и вручить послание, не только потому, что в этом случае он был бы уже очень далеко, но и потому, что вестовому пришлось бы пробиваться сквозь ряды персов. Кроме того, преследователи подняли бы такое облако пыли, что Александра там просто не удалось бы обнаружить[155].
Когда Александр получил послание, – а мы знаем, что он его получил, – он рванулся назад через теперь уже достаточную брешь между его правым оборонительным флангом и наступающей фалангой на помощь Пармениону и вскоре возглавил сражение с крупными силами конников, среди которых, как пишет Арриан, были «парфяне, индийцы и главное войско персов» (III). Это могли быть только персидские стражники, прорвавшиеся через двойную фалангу, и парфяне, которые в начале сражения были на правом фланге персидской линии и которые, видимо, сражались с левым оборонительным флангом Пармениона; они, скорее всего, обошли его и соединились с индийцами и стражниками, когда те грабили македонский транспорт.
Время, которое потребовалось Александру для наступления на центр персов и предполагаемого преследования Дария или, возможно, спасения обороны своего правого фланга, вряд ли составило более часа, от силы – полтора часа, поэтому, скорее всего, через час или через час с небольшим после того, как он прорвал персидский центр, он бросился на помощь Пармениону.
Поскольку известно, что индийцы и персидские стражники прорвали брешь в македонской фаланге сразу после того, как Александр повел в атаку гетайров, возникает вопрос: могли ли они за полтора часа доскакать до лагеря Александра, разграбить его и на обратном пути встретить Александра, спешащего на подмогу Пармениону? Конечно нет, потому что, чтобы достичь лагеря и вернуться назад, им требовалось проскакать десять или четырнадцать миль, и, если они грабили лагерное имущество два часа, пока тыловая фаланга не подошла к лагерю, на весь этот рейд ушло по меньшей мере три часа. Отсюда следует, что, если только Александр не потратил три часа вместо полутора на наступление и преследование Бесса, или, если угодно, на наступление и преследование Дария, налетчики, разграбившие лагерь, никак не могли встретить его на обратном пути, как сказано у Арриана.
Из этого подсчета времени ясно, что персидские стражники и индийцы никогда не совершали набеги на лагерь Александра. При этом – хотя это лишь предположение – прорыв тыловой фаланги и ограбление транспорта фронтовой линии укладываются по времени[156]; затем, когда вторая, задняя, фаланга сомкнулась и вытеснила их, они решили возвращаться в строй. В каком направлении они двигались, неизвестно, но, поскольку они наверняка видели огромный столб пыли слева от центра сражения, а другой – справа от него, там, где сражался Бесс, – что было бы более естественно для них, чем прорываться в брешь между ними либо для продолжения боя, либо для бегства? В этот момент из второго столба пыли вынырнул Александр во главе конницы гетайров. Это была полная неожиданность, и, прежде чем всадники успели развернуться, Александр обрушился на них.
«Он предпринял конную атаку, самую яростную во всем сражении, – пишет Арриан. – Теснимые эскадронами, все еще в колонне, персы развернулись и сражались с воинами Александра лицом к лицу: здесь не было бросков копий и места для конного маневра, как обычно бывает в кавалерийском сражении, но каждый старался проложить путь сквозь строй противника, тесня его, как если бы это был единственный путь к спасению. Итак, они продолжали сражаться и биться, уже не для чьей-то победы, но для спасения своих жизней. Там пало около шестидесяти гетайров Александра»[157].
Многие персы прорвались сквозь ряды гетайров и бежали.
Александр не стал их преследовать, но ударил по правому флангу персов. Однако там воины уже стали отступать и бежать под натиском фессалийской конницы. Александр развернул гетайров и бросился преследовать Дария. Преследование длилось весь день, пока Парменион продвигался вперед. Александр обнаружил мост через Лик в двенадцати милях от места сражения и оставил здесь своих людей отдыхать; Парменион занял царский лагерь персов в Гавгамелах. В полночь Александр двинулся дальше, все-таки надеясь захватить Дария в плен; однако наутро после сражения, когда он достиг Арбел, он узнал, что птичка улетела на север к Курдским горам[158]. Сражение при Арбелах, которое кардинально изменило всю политику античного мира, закончилось.
Хотя потери персов, в основном во время преследования, были значительными, цифры, приводимые Аррианом, Диодором и Курцием, настолько же неправдоподобны, как и цифры, относящиеся к сражению при Иссе. Арриан называет 300 тыс. убитыми и более 300 тыс. пленными; Диодор – 90 тыс. убитыми; Курций – 40 тыс. Цифры для македонской армии более интересны: Арриан приводит цифры 100 человек убитыми, 1000 лошадей убитыми или погибшими оттого, что были загнаны, «и среди них более половины лошадей гетайров», Курций увеличивает цифру павших македонцев до «не менее 300»; Диодор – 500. Оба последних автора среди «множества раненых» называют Гефестиона, Пердикку, Кена и Менида.
Сражение при Гидаспе
Среди множества сражений, которые велись захватчиками, вторгавшимися на индийские равнины с северо-запада, первым, записанным в истории, было сражение при Гидаспе, и, по мнению Хогарта, учитывая переправу через реку, оно представляет собой одну из самых блестящих военных операций древности (Ф илипп и Александр Македонские. С. 239).
Начальным пунктом этой знаменитой кампании Александра были Таксилы, и можно принять за истину, что, пока там отдыхала его армия, он узнал от индийского царя Так– сила все, что было необходимо, о природе страны, которую он собирался пройти, и о наиболее удобных маршрутах. Однако об этом ничего не написано, кроме того, что, согласно Плинию, расстояние между Таксилами и Гидаспом, определенное топографами войска Александра Диогнетом и Баэтоном, составляло 120 римских миль (VI) – то есть 110 с половиной английских миль; и что, согласно Страбону, «путь его, по крайней мере, до Гидаспа лежал на юг» (XV).
Перед тем как отправиться из Таксил, Александр узнал, что Пор, царь павравов, чьи владения простирались между Гидаспом и Акесином, занял восточный берег реки Гидасп, чтобы воспрепятствовать переправе. Он приказал Кену, сыну Полемократа, который все еще находился на Инде, разобрать мелкие суда на две части, а тридцативе– сельные галеры – на три части и отправить их на повозках к Гидаспу. Затем, в сопровождении Таксила и 5 тыс. его индийских всадников, он направился туда же. Река была широкой, и вдоль восточного ее берега Пор расставил своих слонов, чтобы контролировать броды. Прежде чем обсуждать, как Александру удалось обойти это препятствие, нелишне осмыслить, где именно переправлялось его войско.
Сведения об этом скудны. Из Фронтина известно, что Александр «повел свою армию через самую высшую точку течения» (I) – то есть выше по течению от своего лагеря; Арриан так описывает это место: «В реку вдавался мыс как раз в том месте, где река образует сильный изгиб; мыс этот густо зарос всяким лесом, напротив него находился остров, лесистый и совершенно безлюдный. Александр, заметив, что остров расположен прямо против мыса, что оба они заросли лесом и могут служить прикрытием при переправе, решил, что войско переправится здесь. Гора и остров отстояли от главного лагеря стадиев на полтораста. По всему берегу стояли сторожевые посты, находившиеся на таком расстоянии, чтобы от одного поста был виден другой и легко можно было слышать приказ, отданный в любом месте. В течение многих ночей со всех сторон слышались крики и всюду горели костры» (V).
Карта 12. Путь следования Александра к Гидаспу
Вдобавок Курций пишет, что «там был остров на реке, более крупный, чем другие, также поросший лесом и удобный для засады, кроме того, в очень глубоком овраге у берега Александр мог спрятать не только пехотинцев, но и коней и всадников» (VIII).
На основе этой информации можно выдвинуть четыре предположения. Первое, высказанное сэром Александром Борном и месье Куром, одним из французских генералов Раджнит Сингха, – что Александр устроил свой лагерь в Джелуме. Эта гипотеза была принята генералом сэром Джеймсом Эбботтом, который в 1848 г. предположил, что из Таксил Александр отправился маршем по маршруту, по которому сейчас пролегает Гранд-Транк-Роуд, к Джелуму, где река делает значительный поворот, но где нет никакого мыса или глубокого оврага; оттуда он прошел маршем десять миль вверх по течению к Бхуна, пересек реку и устроил сражение между ее восточным берегом и Паббскими холмами.
Карта 13. Версия сэра Оурела Стейна о переправе Александра через р. Гидасп
Вторая гипотеза была высказана генералом Александром Каннингемом в 1863 г., в соответствии с ней Александр двигался в южном направлении от Гранд-Транк-Роуд через Солт-Рэндж и вышел к реке около Джалалпура, в 30 милях южнее Джелума; оттуда он прошел маршем восемь миль вверх по течению до Дилавара, где располагался остров, а река делает легкий поворот, но опять же, там нет никакого мыса или оврага; затем он пересек реку у Дилавара и дал сражение на восточном берегу реки недалеко от своего лагеря, расположенного на западном берегу.
В 1931 г. сэр Оурел Стейн после тщательного обследования местности отверг оба эти предположения[159]; первое – потому что долина между рекой и Паббскими холмами (высота 1300 футов) (которая из-за наличия этих холмов и Солт-Рэндж не могла сильно измениться со времен Александра) слишком мала и неудобна для развертывания большой армии; она изрыта многочисленными оврагами, старыми руслами и покрыта кое-где зыбучими песками и очевидно непроходима после дождей даже в жаркую погоду. Хотя вторая версия с этой точки зрения выглядит более убедительной, сэр Оурел Стейн полагает более вероятным, что, поскольку во времена Александра наиболее удобным и исторически более древним путем из нескольких, ведущих из Таксил через Солт-Рэндж, был путь через Чаквал, Ару и Нанданский перевал к Харанпуру, туда, где теперь железнодорожный мост проходит через Джелум, – именно этим путем и воспользовался Александр[160]. Это также согласуется с утверждением Страбона, что «Александр двигался на юг», и с сообщением Плиния, что расстояние от Таксил до Гидаспа было 110 с половиной миль, что приблизительно соответствует этому пути, в то время как путь по Гранд– Транк-Роуд до Джелума составляет около 80 миль. В Харанпуре, теперь крупном селении возле Джелума, река течет в одном русле с хорошо очерченными берегами и достигает полумили в ширину, и именно здесь, предполагает сэр Оурел Стейн, Александр разбил свой лагерь. Далее, считает он, Александр прошел маршем семнадцать с половиной миль вверх по течению к Джалапуру; в этом месте, хотя река здесь лишь чуть-чуть изгибается, есть хорошо обозначенный мыс Мангал-Дев, который возвышается примерно на 1100 футов над руслом реки. Сразу на восток от города расположено широкое извилистое старое русло Канда-Кас, которое Стейн соотносит с «глубоким оврагом» Курция и добавляет: нигде по всему течению Джелума нет местности, которую можно описать как мыс или гряду. Мыс, а не остров или изгиб реки – является важным ключом, поскольку ландшафт вряд ли сильно изменился со времени Александра. Канда-Кас впадает в Халкиванское ущелье, северное ответвление Джелума, которое с апреля по август нельзя перейти вброд. Оно омывает остров Адмана, самый большой из островов в этой части Джелума. В 1931 г. остров был семи миль в длину с максимальной шириной в полторы мили и густо порос лесом. Поскольку все приметы, кроме «значительного изгиба реки»[161], совпадают с описаниями Арриана, Курция, Плиния и Страбона, – Джалалпур считают наиболее вероятным местом переправы Александра[162]. Но как полагает сэр Уильям Тарн, этот вопрос может счесть решенным лишь после того, как удастся с помощью археологических раскопок установить местонахождение Букефалии, которую Александр велел построить на месте переправы после сражения.
Предполагается, что Александр разбил лагерь у Xаранпура; напротив него на восточном берегу Гидаспа расположился Пор с большим количеством боевых слонов. Численность его армии оценивается по-разному: Арриан приводит цифры: 40 тыс. всадников, 30 тыс. пехотинцев, 300 боевых колесниц и 200 слонов (V); Диодор называет 3 тыс. всадников, более 50 тыс. пехотинцев, более 1000 колесниц и 130 слонов (XVII); Курций, который не указывает количество всадников, говорит о 30 тыс. пехотинцев, 300 колесницах и 85 слонах (VIII).
Поскольку все места переправы находились под наблюдением пикетчиков, имевших в своем распоряжении слонов, Александр понял, что его кони не смогут переплыть реку ни вплавь, ни на плотах, поскольку испугаются трубных звуков. Он подготовил серию обманных маневров. Пока небольшие отряды занимались поисками возможных мест переправы, он разделил свою армию на две колонны и отправил их вверх и вниз по реке, как если бы они искали место, где перейти реку. Кроме того, незадолго до того, как начались дожди и река вздулась и разлилась, он отовсюду свозил зерно в свой лагерь, чтобы Пор решил, будто он решил остаться там, где стоит, до сухой погоды. Тем временем его корабли исследовали русло реки, после чего он приказал набить соломой шатровые кожи и превратить их в плоты. Однако, как пишет Арриан, он искал места, где можно переправиться через реку незаметно для врага (V).
Наконец – и, несомненно, лично все проверив, – Александр решил попытаться переправиться у мыса напротив острова, описанного Аррианом; он решился на маневр, почти идентичный маневру генерала Вольфа в его Квебекской кампании 1759 г. Под покровом ночи он посылал конницу к разным точкам переправы вдоль западного берега с приказом производить как можно больше шума и время от времени выкрикивать боевые кличи; после того как Пор несколько ночей гонял своих слонов туда-сюда по берегу, чтобы помешать предполагаемой переправе, он наконец утомился, отвел слонов в лагерь и ограничился тем, что расставил разведчиков. «Когда Александр понял, что Пор более не опасается ночной переправы, он применил следующий стратегический маневр»[163]: вверх по течению он расположил посты часовых так, чтобы каждый из них видел и слышал другого, и приказал им устроить шум и разжечь костры, пока в лагере шли явные приготовления к переправе.
Прежде чем изложить план Александра, следует назвать имена его полководцев, поскольку в его армии произошли большие перемены со времени его сражения под Арбелами. Подразделения гетайров, недавно организованные на основе пяти гипархий, находились под командованием Гефестиона, Пердикки, Кратера, Кена и Деметрия. Количество батальонов фаланги были увеличено с шести до семи; ими командовали Антиген (который заменил Кена), Мелеагр, Полиперхон (брат Пердикки), Алкест (брат Аминта), Аттал, Горгий и Клит Белый. Селевк командовал гипаспистами, а Таврон – лучниками; возможно, во время сражения все легковооруженные войска были под командой последнего.
Александр предложил один из самых интересных вариантов переправы через хорошо охраняемую реку. Противника следовало держать в неведении, чтобы воспользоваться фактором внезапности, для этого основная ударная сила должна была быть немногочисленной, чтобы успеть переправиться под покровом ночи; но одновременно у врага не оказалось слишком уж большого численного перевеса. Пытаясь разрешить эти, казалось бы, неразрешимые противоречия, Александр решил оставить Кратера для отвода глаз в Харанпуре с достаточно сильным войском и организовать переправу в два этапа: главная группа под его командованием должна была переправляться у Джалалпура, а вторая укрыться в выбранных местах между Харанпуром и Джалалпуром. Переправившись с основной группой, Александр собирался заставить индийцев, наблюдавших за местами переправы, покинуть свои позиции, и тогда сможет переправиться вторая группа, которая затем с ним соединится. Так Тарн интерпретировал темное место из Арриана (Александр Великий. Т. II. Прилож. 6. С. 190–191), и, если он прав, отсюда следует, что броды, о которых идет речь, должны были находиться немного западнее Джалалпура. Детали этого плана следующие.
Силы захвата. Кратеру было приказано оставаться в лагере со своей гиппархией с арахозскими и парапамисадскими всадниками, батальонами Алкеста и Полиперхона и 5 тыс. индийцев Таксила; всего около 3 тыс. всадников и 8 тыс. пехоты. Он не должен пытаться пересечь реку до того, как Пор двинется на север, навстречу обошедшему его войску, или побежит.
«Однако, сказал Александр, если Пор поведет часть своей армии против меня, а другая останется позади в лагере или там останутся сколько-нибудь слонов, вы должны оставаться на месте; если же Пор выведет против меня всех слонов, а какая-то часть армии останется сзади в лагере, тогда вы переправляетесь со всей возможной быстротой; ибо только слоны способны вывести из строя коней; остальное войско им не страшно» (Арриан. V).
Силы для обходного маневра. Основная группа состояла из царского эскадрона (300 человек); гиппархий Гефестиона, Пердикки, Кена и Деметрия (4 тыс.); конных лучников даев (1 тыс.); гипаспистов (3 тыс.), лучников (2 тыс.) и копьеносцев (1 тыс.) (Цифры взяты из книги Тарна). Помимо этих войск, Арриан упоминает «конницу из Бактрии и Согдианы» и скифских всадников (V). Поскольку эти подразделения не упомянуты в описании сражения, можно принять, что основная группа войск состояла из приблизительно 5 тыс. всадников и 10 тыс. пехотинцев[164].
Во вторую группу Александр включил батальоны Мелеагра, Аттала и Горгия, а с ними греческих наемников – конных и пеших. Где он их расставил, неизвестно, неизвестна также их численность, но вероятно, там было примерно 500 всадников и 5 тыс. пехотинцев.
Когда Пор окончательно проникся мыслью о собственной безопасности и все приготовления в лагере и на переправе завершились, Александр со своим отрядом тайно отправился к месту переправы, держась подальше от берега, чтобы его не обнаружили. В Джалалпуре было все готово, однако скорее всего тридцативесельные галеры и лодки, заранее доставленные сюда в разобранном виде, так же как и плоты, были спрятаны в Канда-Касе, а не в лесу, как утверждает Арриан.
Спуск на воду начался немедленно с наступлением темноты во время сильнейшей грозы, раскаты грома перекрывали шум, производимый войском. Перед рассветом кавалерия на плотах и пехота на кораблях, скрытые от чужих глаз растительностью острова, отплыли вниз по Халкиванскому притоку к пересечению с другим рукавом на западном конце острова. Вскоре их обнаружили часовые Пора, которые опрометью бросились доложить о начавшейся переправе. Тем временем Александр высадился со своей охраной и всадниками, как он подумал, на восточный берег, однако вскоре обнаружилось, что это другой остров, отделенный от берега довольно широким ручьем, который был проходим в сухую погоду, однако теперь из-за дождей поток разлился, и понадобилось некоторое время для того, чтобы найти брод. «В самом мелком месте вода была по грудь пешим, а в самом глубоком кони едва могли удерживать над водой головы» (Арриан. V).
Следует обсудить некоторые детали этой замечательной операции.
Армия приблизительно в 5 тыс. всадников и 10 тыс. пехотинцев была переправлена незадолго до рассвета в день сражения. Если принять, что спуск судов и погрузка были закончены к 3 часам утра и что сражение началось в 6 часов, то за пятнадцать часов было проделано следующее: переход в несколько миль вниз по Халкиванскому рукаву; высадка на другой остров; поиск брода; выгрузка на восточный берег и построение в колонну здесь же, и, наконец, марш в семь или пять миль до того, как вступить в бой. Насколько возможно произвести все эти действия в течение пятнадцати часов? Единственный ответ, который напрашивается, – признание великолепной организации и профессионализма македонского войска.
Карта 14. Дилемма Пора
Еще один вопрос, на который нет ответа. Как можно за несколько недель построить необходимые транспортные средства для переправы 15 тыс. людей и 5 тыс. лошадей? Хотя количество кораблей неизвестно, их должно было быть очень много. Одна из немногих операций, которые можно сравнить с этой операцией Александра, это поход Вильгельма Завоевателя в 1066 г.: по подсчетам, он построил или купил 350 кораблей, чтобы перевезти 2 тыс. своих рыцарей и коней и 3 тыс. пехотинцев через Ла– Манш[165]. Такие технические детали постоянно всплывают, когда речь идет о кампаниях Александра, и, хотя историки-античники редко, если вообще упоминают о них, они свидетельствуют об эффективности служб македонской армии, без которых завоевания Александра были бы невозможны.
Когда его кавалерия начала высаживаться на берег, Александр послал вперед конных лучников в качестве авангарда и под их прикрытием построил войско в боевой порядок. На правом фланге он расположил гиппархии Гефестиона, Пердикки, Кена и Деметрия, а левый фланг должны были сформировать гипасписты под командованием Селевка и два батальона фаланги под командованием Антигена и Клита с отрядами лучников, агрианами и копьеносцами.
Поскольку Александр считал, что его конница превосходит вражескую, он решил вести вперед своих гетайров, поддержанных с тыла лучниками Таврона, пока пехота завершит переправу через реку и медленно двинется за ним. Из Арриана мы знаем, что план Александра учитывал три варианта развития: он собирался силами кавалерии сокрушить Пора, пока тот перестраивает свое войско; а если это не удастся, занять оборону до подхода пехоты; или, если Пор отступит, преследовать его.
А что же Пор? Высадка и построение войск Александра должна была занять несколько часов, и, поскольку Пор узнал о приближении врагов незадолго до или вскоре после того, как они высадились на второй остров, у него было время, чтобы выяснить, где проводится обходной маневр и истинный он или ложный. Если это уловка, то, направив мощь своей армии против этого отряда, он рисковал потерять контроль над Харанпурской переправой; но если высадка не была обманом, то, не подготовив достойный отпор, он окажется в крайне уязвимом положении. Дилемма была трудной, как показано на диаграмме 14.
Пор сделал правильный выбор, но сделал его слишком поздно. Как сообщает Птолемей, он выслал одного из своих сыновей с 2 тыс. всадников и 120 колесницами навстречу врагу, и, хотя мы не знаем, какой приказ он им отдал, поскольку посланный им отряд превосходил отряд наблюдателей, принято считать, что они получили приказ оттеснить вторгшихся в реку[166]. Если бы это было сделано, его проблема была бы решена.
Когда появился молодой Пор, Александр сначала решил, что это авангард индийской армии, который сумеют сдержать его лучники, и направил своих всадников, чтобы они атаковали главное войско, прежде чем он успеет приготовиться к бою. Но, узнав от разведчиков о численности противников, он решил их уничтожить. Последовала конная атака, в которой сын Пора был убит, так же как его 400 всадников, а все его колесницы завязли в размытой дождями земле и были захвачены македонцами. Видимо, именно тогда – хотя об этом не пишут – Мелеагр, Аттал и Горгий переправились через реку и присоединились к Антигену и Клиту.
Затем последовало сражение, место которого до сих пор не определено, и, если Стейн прав относительно переправы около Джалалпура, оно, возможно, происходило в пяти или шести милях к югу-западу от селения Нурпур, расположенного на равнине, протянувшейся на юго-запад по левому берегу реки Джелум к селениям Малаквал и Миани.
Когда бежавшие с поля боя воины сообщили Пору о гибели его сына и о том, что Александр находится у реки с большим войском, поначалу Пор не знал, что делать, поскольку в это время Кратер пересекал реку от Харанпура. Наконец он решил оставить часть армии с несколькими слонами встретить Кратера, и выступил против Александра с остальной армией. Найдя место, не размытое дождями, твердое и ровное, он развернул свое войско в боевой строй. Если вычесть потери, у него имелось 3600 всадников, 30 тыс. пехоты, 180 колесниц и 200 боевых слонов. Пор расположил их следующим образом: «Впереди всех слоны на расстоянии около ста футов друг от друга, так, чтобы они стояли в ряд перед линией пехоты и наводили страх на конницу Александра. Он не думал, что враги отважатся пройти между слонами: ни всадники, поскольку если не люди, то, во всяком случае, лошади должны испугаться, ни пехота, которую отбросят тяжеловооруженные воины первой линии и затем растопчут слоны. За слонами он расставил пехотинцев, так, чтобы колонны закрывали промежутки между слонами[167]. Пор решил расположить на флангах пехотинцев, передовая линия которых находилась впереди слонов. На каждом фланге он расставил конницу, а перед конницей – колесницы по обеим сторонам фронта (Арриан. V).
Согласно Плутарху, когда Александр сражался с сыном Пора, он был на «20 фарлонгов» впереди своей пехоты, а Арриан пишет, что после этого сражения, видя, что Пор выстраивает боевой порядок, он остановил свою конницу, чтобы пехота могла их догнать. В действительности он должен был остановить их гораздо раньше и, по возможности, незаметно, поскольку на то, чтобы Пор получил известие о гибели сына, принял решение и построил войско, потребовалось не менее двух-трех часов. Когда подошла пехота, Александр остановил их, и, пока они отдыхали, он обдумывал план действий. Результатом явилась одна из самых знаменитых кавалерийских атак в истории.
Карта 15. Сражение при Гидаспе
К этому сражению предлагалось так много путаных тактических комментариев, что прежде всего надо дать слово Арриану, а затем сделать разумные предположения, которые помогут читателю прояснить картину боя и понять, что же произошло.
Арриан начинает с утверждения, что Александр, увидев, что фронт врага закрыт слонами, оставил все помыслы о фронтальном наступлении, – он решил ударить превосходящими силами кавалерии по левому флангу Пора. Затем Арриан, кажется, сам себе противоречит. Он продолжает: «Кена с гиппархией Деметрия и его собственной он послал против правого крыла индов, велев ему заехать в тыл варварам, когда те поскачут вперед, увидев идущую на них массу всадников. Пехоту он поручил Селевку, Антигену и Таврону, но приказал вмешаться в сражение только тогда, когда они увидят, что его конница привела в замешательство и пехоту, и конников врага» (V. Пер. М.Е. Сергеенко).
Находясь от врага на расстоянии больше полета стрелы, Александр выслал своих конных лучников против индийского левого фланга, чтобы привести его в смятение, а затем устремился на левый фланг со своими гетайрами, чтобы нанести удар, пока инды не успели восстановить боевой порядок.
«Тем временем, – пишет Арриан, – инды отовсюду собрали свою конницу и скакали вдоль линии фронта, оставив свои позиции, чтобы встретить атаку Александра. Кен также оказался здесь со своими людьми, в соответствии с полученными указаниями. Видя это, инды вынуждены были сражаться на два фронта; лучшая и большая часть конницы устремилась против Александра, а остальные – против Кена и его отрядов» (Арриан. V).
Появление Кена сразу же спутало намерения индов, и Александр воспользовался этим обстоятельством – и атаковал. Индийцы не стали дожидаться сражения, но поспешно спрятались за своих слонов как за удобным и надежным прикрытием. Такова версия Арриана.
Интерпретация Тарна радикально отлична от нее и изложена в «Кембриджской истории Древнего мира», четче, чем в «Александре Великом». Он пишет: «На расстоянии полета стрелы Александр остановился, и Пор, видя многочисленную конницу, послал всю свою конницу на левый фланг. Александр начал с того, что направил своих конных лучников атаковать пехоту на левом фланге[168] Пора, ту, что стояла впереди слонов, и тем самым ее отвлечь; его собственная пехота получила приказ не наступать, пока он не одолеет конницу Пора. Он рассчитывал выманить конников из-за слонов; поэтому он приказал Кену взять две гиппархии и двинуться на правый фланг Пора (левый фланг Александра); а затем, когда индийская конница, увидев перед собой врага, пойдет в атаку, зайти им в тыл. Александр знал, что индийская конница пойдет в атаку лишь в том случае, если он подтолкнет их к этому. Приманкой стало рассредоточение сил; индийцы полагали, что Кен спешит на помощь конным лучникам, и видели только две гиппархии рядом с Александром. План сработал: индийцы атаковали две гиппархии Александра, и, пока Александр с ними сражался, Кен обошел их и ударил с тыла; после яростного боя они стали отступать за спины слонов»[169].
Если интерпретация Тарна верна[170], отсюда следуют два вывода: что тактически Пор был недальновиден; и второе, что Александр был посредственным кавалерийским полководцем, каковым он себя нигде не проявил.
Что касается Пора, то Арриан не говорит, что Александр, остановившись вне пределов досягаемости лучников, послал Кена к индийскому правому крылу; он сделал это перед тем, как остановиться. Если бы он поступил так, как утверждает Тарн, Пор должен был увидеть, что Кен движется к его правому флангу, и он не мог думать, что в намерения Кена входит поддержать конных лучников, поскольку они были на левом фланге индийцев – то есть на противоположном конце – и вероятно, были не более чем в нескольких сотнях шагов от двух гиппархий Александра. Вместо этого Пор сразу бы разгадал план Александра и развернул бы свою конницу, чтобы перехватить Кена раньше, чем он это сделал, или отвел бы всю свою конницу за линию слонов – чего меньше всего хотел Александр.
Что же до военного искусства Александра, ни один уважающий себя кавалерийский полководец не станет ждать кавалерийской атаки, когда есть возможность атаковать самому, поскольку задача тяжеловооруженной кавалерии – как раз наступать, а будучи остановленной, она теряет способность обороняться практически полностью[171]. Стоящая конница может быть смята даже слабейшим противником[172]. Если Александр хотел выманить вражескую конницу из-за линии слонов, он не стал бы ждать, чтобы его атаковали; он отступил бы назад, чтобы вынудить врага его преследовать. Каким бы ни было правильное прочтение этого места Арриана по-гречески, невозможно поверить в то, что Александр планировал вызвать на себя атаку.
Поскольку из рассказа Арриана ясно, что атака Кена стала полной неожиданностью для индийской конницы, логично предположить, с того момента, как Александр направил его на правый фланг индийцев, и до того, как, по словам Арриана, «он внезапно возник»[173] в тылу индийской конницы, его местонахождение не было известно Пору. Если следовать логике, то картина событий, происшедших до того как Кен атаковал индов с тыла, не входит в противоречие с расчетами Арриана и может быть реконструирована следующим образом.
Когда после сражения с сыном Пора Александр остановил свою конницу, как мы предположили, вне поля зрения противника, видимо, он сам или его разведчики наблюдали за Пором; в таком случае Пор не мог оценить конные силы Александра, а Александр оценил силы Пора. Поскольку Александр понимал, что его конница не пойдет в открытую на слонов и фаланге придется наступать без поддержки конницы, чтобы уберечь фалангу от кавалерийской атаки с флангов или с тыла, он должен был уничтожить индийскую конницу до наступления фаланги. Каким образом он мог это сделать? Только вынудив Пора сосредоточить все силы на одном из своих флангов, а затем разбив их.
Давайте поставим себя на место Александра. Его армия вне поля зрения; он быстро осмотрел поле битвы и боевую линию противника и решил атаковать Пора на левом фланге. Он поворачивается к своим командирам и говорит: «Когда мы подойдем ближе, я собираюсь выслать вперед конных лучников как прикрытие, чтобы они привели в смятение конницу врага на левом фланге. Затем я двинусь на нее с двумя моими основными гиппархиями; их сила, как я полагаю, достаточно уступает кавалерийским силам врага, чтобы Пор решил перебросить на левый фланг конницу с правого фланга и одержать надо мной победу».
Затем он обращается к Кену: «Я хочу, чтобы ты, взяв свою гиппархию и гиппархию Деметрия, незаметно направился к правому флангу, вдоль этого глубокого оврага (указывает на расщелину). И когда ты увидишь, что я двигаюсь вперед к вражеской коннице, которая, как я надеюсь, будет к тому времени сосредоточена на его левом фланге, ты что есть мочи скачешь и наносишь удар с фланга и тыла, а я в это время атакую с фронта».
В такой интерпретации единственным допущением будет, что Александр остановил свою конницу вне поля зрения Пора, предосторожность, какую предпринял бы любой конный командир, и что когда он начал свое наступление, хотя Пор видел две его гиппархии, но из-за особенностей местностей Пор не видел двух гиппархий Кена. Остальное соответствует описанию Арриана.
Когда индийская конница отступила за ряды слонов, погонщики на левом фланге двинули животных вперед, против конницы Александра; тогда устремилась в наступление македонская фаланга и сражение стало общим. Поскольку Арриан говорит, что погонщики слонов оказались под градом стрел и одновременно люди и слоны были атакованы со всех сторон копьеносцами, видимо, перед фалангой шли легковооруженные силы Таврона.
Арриан пишет: «В эту же минуту вожаки слонов погнали своих животных на конницу, а македонская пехота пошла на слонов, кидая дротики в их вожаков и поражая самих животных, которых они обступали со всех сторон. Это было сражение, не похожее ни на одно прежнее. Слоны врывались в ряды пехоты, поворачивались, и в этом месте густого строя македонцев как не бывало. Конница индов, видя, что дело завязалось у пехоты, опять повернула и бросилась на македонскую конницу. Когда же Александровы конники опять одолели их (они значительно превосходили индов и силой и опытностью), они опять откатились к слонам. Тогда вся конница Александра собралась в один отряд – не по приказу, а в силу условий боевой обстановки, нападая на ряды индов, они рассыпались, нанося большой урон. Слонов оттеснили, наконец, в узкое место, и здесь, поворачиваясь, толкаясь и топча людей, вреда своим наносили они не меньше, чем врагам. Погибло много всадников, отброшенных в это узкое место вместе со слонами; многих слонов и их вожаков поразили дротиками; одни слоны были ранены, другие, истомленные, без вожаков, беспорядочно бродили по полю битвы. Словно обезумев от боли и горя, они бросались одинаково и на своих и на врагов, расталкивали людей, топтали и убивали их. Македонцы, если вокруг было просторно и они могли напасть на слонов, улучив удобный для себя случай, обычно разбегались, когда животные устремлялись на них, а когда они поворачивались, преследовали их и метали копья. Инды, двигавшиеся между слонами, особенно от них пострадали. Наконец животные устали, обессилели и начали, посапывая, отходить назад, повернувшись к врагу, словно корабли, которые идут вспять. Александр окружил все вражеское войско своей конницей и распорядился, чтобы пехота шла самым тесным строем, сомкнув щиты. Конница индов в этом сражении была перебита за вычетом немногих. Избивали и пехоту, наседая на нее со всех сторон. Когда конница Александра развернулась, образовав проход, все обратились в бегство (V. Пер. М.Е. Сергеенко).
В самый разгар сражения Кратер переправился через брод в Харанпуре. Когда он увидел, что Александр одерживает блестящую победу, он двинулся вперед и, поскольку его люди были свежи, занялся преследованием. И все же, несмотря на резню, происходившую на поле битвы, Пор, в отличие от Дария, отказался покинуть место сражения, пока не полегло все его войско. Раненый, он храбро дрался; наконец, ослабев от жажды и потери крови, он сдался инду Меросу, своему старому другу, которого послал Александр: он не мог прийти в себя от восхищения мужеством, проявленным Пором, и обратился к нему, чтобы тот не расставался с жизнью напрасно. Сражение закончилось.
Данные о потерях, приводимые Аррианом, следующие: со стороны индов 20 тыс. пехотинцев, 3 тыс. всадников – убитыми, все колесницы разрушены, а все оставшиеся в живых слоны перешли к Александру. Среди погибших были двое сыновей Пора и его внук Спитак, правитель провинции, в которой происходило сражение, командиры отряда слонов и возницы колесниц и многие другие военачальники. Арриан утверждает, что македонцы потеряли убитыми 80 человек пехоты, 10 конных лучников и 220 всадников, среди которых 20 гетайров. Цифры Диодора более реальны: индов убитыми более 12 тыс. и 9 тыс. взятых в плен, захвачены 80 слонов; из македонцев убитыми 280 всадников и 700 пехотинцев.