Малые войны Александра
Балканская и Иллирийская кампании
Александр отличается от всех великих полководцев тем, что он одинаково успешно действовал во всех типах войн. Другие могут сравниться с ним как организаторы победоносных больших сражений и осад, но немногим пришлось выдержать столько войн, которые, как подтверждает вновь и вновь военная история, требуют самых сложных и продуманных тактических операций: подавление национальных восстаний и мятежей, партизанских и повстанческих выступлений, покорение воинственных кочевых племен, замирение завоеванных территорий – словом, все, что называется «малыми войнами». И во всех этих бесчисленных операциях Александр добивался успеха благодаря тому, что его военное искусство было настолько безукоризненным, что он по праву занимает место в истории как первый среди великих полководцев.
Первой из малых войн Александра стала его кампания на Балканах, предпринятая им сразу после того, как он утвердил свое господство над Грецией после восшествия на престол. Из рассказа Арриана следует, что целью его было подчинить трибаллов и иллирийцев – племена, которые угрожали Македонии с севера и запада, – прежде чем он отправится в Персию; хотя в действительности, как показала его кампания, цель состояла не только в этом. Александр видел, что просто подчинить эти племена недостаточно; его северные границы могли быть относительно безопасны лишь в том случае, если он раздвинет их до Дуная, и его стратегической задачей стало продвижение на север. Эта экспедиция оказалась не только карательной, но и завоевательной, в которой он хотел показать, кто здесь хозяин, косвенным подтверждением служит обстоятельство, что, прежде чем отправиться в поход, он приказал эскадре военных кораблей из Византия подняться по Дунаю и встретить его армию в определенном месте.
Трибаллы населяли область между Дунаем и Балканами, там, где сейчас располагается провинция Плевен (см. карту 1).
Южнее простирались земли агриан и пеонийцев, а к западу от них лежала Иллирия, населенная дикими племенами, совершавшими постоянно набеги на Македонию. Из Македонии к трибаллам вели два пути, один – вверх к долине Аксия (Вардар) через земли агриан и пеонийцев, а другой – из Амфиполя на север через территорию свободных фракийцев и через Гем (Балканы). Александр выбрал второй, возможно, потому, что агриане были верными союзниками, а свободные фракийцы – нет, но, продвигаясь по восточному пути, он имел возможность подчинить и свободную Фракию.
Весной 335 г. до н. э. он выступил из Амфиполя, оставив слева Филиппы[184], переправился через реку Нест (Места) и после десятидневного марша подошел к Балканам, возможно, у перевала Шипка, который удерживали свободные фракийцы. Они перегородили проход своими повозками, чтобы в случае наступления спустить их на врагов, и, расстроив их боевой порядок, напасть на них сверху.
Поскольку через перевал не было обходного пути, Александр решился на фронтальную лобовую атаку фалангой, но замечательно, что, как только он увидел повозки, он разгадал план противника[185] и понял, что эти повозки могут спустить на его людей, пока они взбираются на гору. Склон, хотя и крутой, был, вероятно, достаточно ровным, иначе Александр не стал бы использовать фалангу; да и повозки можно спустить вниз лишь на открытой местности, где они не зацепятся за ухабы или растущие на пути деревья и кусты. Александр предупредил своих воинов о возможной опасности и приказал, если повозки покатятся сверху, на открытых местах расступиться, чтобы пропустить повозки, а там, где этого нельзя сделать, воинам следовало лечь на землю, загородившись щитами, чтобы «повозки, катящиеся на них, прошли над ними, не причинив им вреда» (А р р и а н. I). Затем он послал лучников на правый фланг фаланги и приказал им обстреливать левый фланг фракийцев, если они нападут на фалангу после того, как спустят повозки. Наконец, он построил гипаспистов и агриан на левом фланге фаланги, предположительно для того, чтобы они могли противостоять правому флангу фракийцев. Согласно Арриану, распоряжения относительно построения были отданы после того, как покатились повозки; но это мало похоже на правду, потому что тогда у Александра оставалось бы слишком ограниченное время, и кроме того, раз уж он разгадал хитрость врага, он не мог не понимать, что главную опасность представляют не повозки, а яростная атака, которая за ними последует.
Арриан говорит об атаке повозок только, что «случилось так, как и предполагал Александр»; повозки либо промчались сквозь расступившиеся ряды, либо над тесно сдвинутыми щитами, не убив ни одного человека, хотя, вероятно, некоторое количество ног все же было сломано. Затем фалангисты поднялись с земли и двинулись вверх по склону: прежде чем Александр мог привести свой план в действие, фракийцы, объятые паникой из-за неудавшейся хитрости, побросали оружие и со всех ног помчались вниз по противоположному склону горы: 1500 человек были убиты, несколько захвачены вместе с женщинами, детьми и войсковым имуществом, находившимся в лагере.
Таким образом Александр пересек Балканы, прибыл в страну трибаллов и направился маршем к реке Лигин (возможно, Осма, Вид или Искер). Еще до его появления вождь трибаллов Сирм отослал женщин и детей на остров Певку[186]на Дунае, к которому бежали фракийцы и где укрывался сам Сирм. При приближении армии Александра основное войско трибаллов отступило и затем предприняло контрмарш, чтобы перекрыть проходы в его тылу. Узнав об этом, Александр последовал примеру и догнал их, когда они стали лагерем в лесных зарослях, что затрудняло наступление. Чтобы заставить врагов выйти на открытое пространство, Александр прибег к следующему маневру. Он приказал своим лучникам выйти на опушку леса и обстреливать врага. В то же время на некотором расстоянии в их тылу он поставил фалангу с конницей впереди, и на обоих флангах также расставил конницу. Он рассчитывал на то, что трибаллы, увидев лишь лучников, бросятся их преследовать и выйдут на открытую местность. Тогда он двинет спрятанную фалангу и конницу и атакует их с фронта и обоих флангов. Лучники должны были служить для противника приманкой и вместе с тем помехой[187].
Все произошло так, как Александр и предполагал. Придя в ярость, трибаллы попались в ловушку; они выбежали из чащи, бросились на лучников и неожиданно для себя оказались перед фалангой и конницей. Кавалерия во главе с Александром врезалась в их центр, в то время как конники с флангов окружили врага, взяв его в клещи. Трибаллы потерпели сокрушительное поражение, 3 тыс. были убиты, но из-за наступившей темноты и из-за того, что поблизости был густой лес, в плен попали немногие; те, кто выжили, переправились через Лигин и бежали. У македонян погибли 11 всадников и 40 пехотинцев.
И вновь именно прозорливость Александра определяла его тактику, здесь, как в случае с Балканским перевалом, он предугадал действия врага. Он знал, что варвары, хотя и поднаторевшие в засадах и хитростях, из-за отсутствия дисциплины сами легко попадают в ловушку; он посулил им легкую победу и в итоге разбил их наголову. В малых войнах там, где было только возможно, он вносил в свои действия элемент внезапности, за счет скрытного маневра или уловки.
Через три дня после сражения Александр подошел к Дунаю, там его встретили корабли, направленные им из Византия. Он погрузил на них лучников и тяжеловооруженное войско и отплыл к Певке, чтобы выбить оттуда Сирма, который удерживал остров с большим отрядом своих соплеменников и фракийских беглецов. Попытка высадиться показала, что силы неравны, и, поскольку течение реки было сильным, а берега острова обрывисты, Александр решил отказаться от этой идеи и изменил план.
Он задумал то, что казалось варварам невозможным: переправиться через Дунай за одну ночь и отрезать Сирма от гетов[188], родственных фракийцам племен, которые населяли территорию современных Молдавии и Бессарабии. Они собрали на левом берегу Дуная войско, приблизительно в 4 тыс. всадников и 10 тыс. пехоты, чтобы помешать переправе и, возможно, помочь трибаллам, если представится такая возможность. Именно здесь Арриан впервые употребляет выражение, которое он потом будет часто употреблять в отношении Александра, а именно: «его охватило безумное желание переправиться через реку» – желание проникнуть в неизвестность и раскрыть тайны, которое, как говорит Вилькен, «впоследствии непреодолимо влекло его на край земли»[189].
Ничего не говорится о том, каким образом переправа через величайшую европейскую реку была осуществлена в столь короткое время. Сказано лишь, что для этого были собраны многочисленные рыбацкие лодки-долбленки и плоты, сделанные из кож для шатров, набитые соломой. Чтобы с такими примитивными средствами переправить 1500 конников и 4 тыс. пехотинцев через Дунай – это и в наши дни кажется поразительным; можно себе вообразить, что для трибаллов и других диких людей случившееся походило на чудо, а сам Александр казался им почти богом.
На следующее утро, еще в темноте, Александр прошел маршем по левому берегу Дуная под прикрытием «густых хлебов». Никанор повел фалангу вперед четырехугольником, а Александр с конницей двигался на правом фланге. Когда они подошли к краю поля, стал виден лагерь гетов; конница напала на спящих врагов, которые в страшной панике бежали в свое поселение, находившееся в трех с половиной милях от берега. Затем фаланга пошла в наступление, поселение было взято, а геты рассеялись в северных бескрайних степях. Отряд остановился, поселение сровняли с землей и после жертвоприношений Зевсу, Гераклу и речным богам, не потеряв ни единого человека, воины вновь переправились через реку уже днем и возвратились в свой лагерь на южном берегу реки.
Такое невероятное мужество подействовало на врагов: Сирм и его трибаллы, объятые страхом и благоговевшие перед храбростью Александра, сразу же подчинились, и то же сделали и другие племена, и, как сообщается, даже кельты с восточного берега Адриатики выслали посольство, ища дружбы Александра[190].
После того как посольство отправилось назад, Александр двинулся в южном направлении к землям агриан и пеонийцев, предположительно по западному пути, и в дороге получил известие, что Клит, вождь иллирийского племени и сын Бардила, взбунтовался и что Главкий, царь тавлантиев, готов к нему присоединиться, а автариаты, также иллирийское племя, обитавшее на границе с Пеонией, собираются напасть на него на марше. Это означало, что вся Иллирия восстала и что западная граница Македонии в опасности.
Чтобы потушить этот пожар, пока пламя не перекинулось на другие территории, требовалось действовать быстро, и к счастью для Александра Лангар, царь агриан, со своим войском был на его стороне, и, как верный союзник, он согласился атаковать автариатов на их территории и отвлечь их, в то время как Александр выступит против Клита и Главкия. Форсированным маршем Александр отправился к Аксию (Вардар) и оттуда вверх по реке Эригон (Черна), чтобы отбить македонскую крепость Пелион, которую занял Клит и где он ожидал подхода Главкия.
Пелион контролировал долину реки Апс (Девол) и главный путь, ведущий в Западную Македонию. Крепость стояла на широкой равнине, окруженной горами. Ее легко было оборонять, но, если бы Клит не был выбит оттуда до прихода Главкия, задержка у Пелиона или неудача похода Лангара могли привести к тому, что коммуникации македонцев оказались бы нарушены, и тогда Александр попал бы в критическую ситуацию.
Его надежды на Лангара не были напрасными, ибо тот успешно справился с поставленной задачей и был вознагражден Александром. Александр подошел к Пелиону, разбил лагерь по соседству и решил отбить крепость, атаковав ее; но, чтобы это можно было сделать безопасно и ему не ударили в тыл, было необходимо выманить Клита из предгорий. Александр принялся за дело, и, когда Клит двинул свои войска к Пелиону, Александр решил отрезать его, построив линию укреплений. Но на следующий день появился Главкий с большим войском и занял холмы, которые освободил Клит, таким образом, тыл Александра опять оказался под угрозой. С каждым часом его положение становилось все более критическим. С Клитом в Пелионе и угрозой в тылу со стороны Главкия он не только оказался в численном меньшинстве, но и был отрезан от подкреплений, поэтому он выслал Филота со всеми вьючными животными в сопровождении 200 всадников собрать все, что можно. Но когда Главкий об этом догадался, он напал на фуражиров на равнине, и их спасло лишь то, что Александр пришел им на помощь с большим отрядом всадников, агрианами и лучниками.
Поскольку у Александра не хватало сил удерживать Клита в Пелионе и одновременно выманивать Главкия из холмов, его проблемой теперь стало встретиться с Главкием на равнине, где свою роль должна была сыграть более высокая дисциплина его войска; причем сделать это быстро, пока его запасы не закончились. Зная, что ничто так не привлекает толпу, как военные зрелища, он решил выманить тавлантиев с их позиций, заставив их собраться в том месте, которое он присмотрел для атаки, организовав армейские учения, а когда враги там соберутся, чтобы посмотреть на происходящее, внезапно напасть на них и разбить.
Поскольку Арриан не описывает характер местности, трудно представить себе, что произошло на самом деле. Все, что нам известно, это то, что Александр переправился через Апс вброд и на равнине, видимо недалеко от подножия холмов, построил фалангу в 120 рядов и расставил по бокам всадников. Он приказал воинам хранить молчание и беспрекословно повиноваться его командам. Затем он приказал им «сначала поднять копья вверх, а затем по его сигналу опустить их для атаки, вначале повернув их вправо, затем влево, а затем крутить их за древко» (Арриан. I).
Можно предположить, что это представление, устроенное для тавлантиев, вызвало такой интерес, что те стали сбегать с холмов, и, чтобы лучше видеть, собираться в группы на нижних склонах; и, когда они увлеклись зрелищем, или, как нам рассказывают, «были очарованы дисциплиной и четкостью исполнения маневра» (Арриан. I), Александр неожиданно подал сигнал к атаке. С ужасными криками, стуча копьями о щиты[191], фалангисты напали на тавлантиев, которые бежали в большом смятении и искали убежища в Пелионе. Полковник Додж так пишет об этом маневре: «Никогда такой любопытный, такой великолепный прием не использовался на войне раньше и никогда потом»[192].
Несмотря на этот успех, войскам Александра все еще угрожали враги, оставшиеся в холмах и контролировавшие брод. Их оттеснили спешившиеся всадники; гипасписты и следовавшие за ними тяжеловооруженные пехотинцы получили приказ переправляться через брод, в то время как Александр оставался на холме с арьергардом, прикрывая их отход. Когда тавлантии заметили, что враг отступает, они атаковали арьергард, но сразу отступили, когда тяжеловооруженная пехота развернулась и сделала вид, что собирается переправиться через реку назад. Затем отход был продолжен, последними стали переправляться агриане и лучники.
«Увидев, что враги наседают на арьергард, он (Александр) велел установить на берегу машины и метать с их помощью дротики на такое расстояние, на какое только достанет машина, а лучникам остановиться посередине реки и стрелять. Воины Главкия не осмелились подойти туда, где уже падали стрелы; македонцы благополучно переправились через реку; при отходе никто убит не был» (Арриан. I. Пер. М.Е. Сергеенко. Это первое упоминание об использовании катапульт и полевой артиллерии).
Три дня спустя Александр узнал, что Клит и Главкий беспечно разбили лагерь за пределами Пелиона; не были вырыты оборонительные рвы, не выставили даже часовых. Они полагали, что Александр в страхе отступил. Под покровом ночи Александр вновь пересек реку с гипаспистами, агрианами и лучниками; оставшаяся часть армии следовала за ними. Приблизившись к противнику и увидев, что лагерь незащищен, он решил ударить с одними лишь агрианами и лучниками. Он напал на спящих, перебив многих прямо во сне, а других – во время преследования; застигнутые врасплох тавлантии бежали, и Александр преследовал объятых паникой беглецов до Тавлантийских гор. Тем временем Клит, который нашел убежище в крепости, обнаружив, что остался без войска, поджег крепость и бежал к Главкию в его горное укрепление.
Так закончилась первая малая война, и, хотя сжатый рассказ Арриана предоставляет мало возможностей судить о военном искусстве Александра, как уже упоминалось в главе 5, судя по всему, ему удалось преодолеть риск, связанный со столь стремительным наступлением в одном из самых трудных для войны регионов во всей Восточной Европе. Он тем не менее подчинил иллирийцев, и, насколько известно, они более не беспокоили его во все время его правления. Одно изумляет: ни разу в течение этой горной кампании не потерял он присутствия духа. Сколь бы отчаянной ни была ситуация, он никогда ей не подчинялся, он всегда искал выход и всегда его находил. «Военный гений, – сказал Наполеон, – это дар небес; но самыми главными качествами главнокомандующего остаются твердость характера и умение победить любой ценой» – качества, как и показала эта первая его военная кампания, – в полной мере присущие Александру.
Персепольская кампания
После осады Галикарнаса Александр провел несколько военных операций в Малой Азии, однако о них источники сообщают мало, и лишь в случае кампании конца 331-го или начала 339 г. до н. э., когда он выступил из Суз в Персеполь, описания Арриана и Курция представляют достаточно материала для анализа. Ее целью было захватить Персеполь, резиденцию Ахеменидов; то есть отплатить за оскорбление, которое Кир нанес Афинам в 480 г. до н. э., а также захватить сокровища, там хранившиеся. В то время Персеполь был местопребыванием сатрапа Персиды Ариобарзана, который с большой армией удерживал Персидские Ворота на западных подступах к Персеполю и к северу от Бехбехан-Ширазского пути.
Персеполь находился в сорока пяти милях северо-восточнее Шираза, недалеко от современного города Кинарех, в нескольких милях восточнее реки Палвар, притока Кура, и в 370 милях к юго-востоку от Суз. Чтобы пройти туда, Александр решил идти через землю уксиев, доарийского народа, который населял и равнину, и горные районы. Равнинные жители подчинялись персидским правителям, однако обитатели гор сохраняли независимость; они жили разбоем, и поэтому, вместо того чтобы их завоевывать, персы нашли более выгодным платить им пошлины за свободный проход через занимаемые ими горные местности, как тысячелетиями позже британцы порой платили племенам на северо-западной границе Индии.
Александр выступил из Суз, переправился через реку Паситигр (Карун) и оказался в земле уксиев. Жившие на равнине сразу ему подчинились; жившие же в горах, ожидая, что он будет обращаться с ними, как, бывало, персы, затребовали плату за проход. В ответ он предложил, чтобы те встретили его и получили пошлину; затем, с царскими стражниками, гипаспистами и 8 тыс. других воинов, он прошел ночным маршем по дороге, которую использовали редко, напал на поселения уксиев и многих перебил во время сна. После этого он двинулся к перевалу, где собралось множество уксиев, чтобы получить пошлину.
Еще в селении он вызнал у захваченных в плен старейшин, что представляют собой перевал и его окрестности, и выслал вперед Кратера захватить некоторые высоты, которые господствовали над вероятным путем отступления уксиев после того, как он их разгонит. Он наступал с невероятной стремительностью и занял перевал прежде, чем уксии успели опомниться, выстроил своих людей в боевой порядок и повел их против уксиев, которые в панике бежали искать убежища на высоты, которые втайне от них уже занял Кратер. Некоторые были убиты во время преследования, многие, как сообщают, погибли, свалившись в пропасть, а еще больше были перебиты Кратером[193]. В двадцать четыре часа Александр справился с проблемой, к которой персы не решались подступиться два столетия. Уксии были прощены, и им разрешили остаться в их землях, жить в мире и выплачивать ежегодную дань в 100 лошадей, 500 быков и 30 тыс. овец. «Таковы, – пишет Арриан, – были дары, полученные ими от Александра» (Арриан. III).
После покорения уксиев перед Александром встала задача не только попасть в Персеполь, что было относительно нетрудно, но не допустить, чтобы Ариобарзан, который занимал Персидские Ворота с 40 тыс. пехотинцев и 700 всадниками[194], при его приближении отошел в город и увез оттуда царские сокровища. Предотвратить такой поворот событий было крайне необходимо стратегически, поскольку слитки золота и серебра служили основой военной силы персов. Если бы Александр предпринял наступление на Персеполь по Бехбехан-Казерум-Ширазской главной дороге, проходившей у подножия гор к югу от Персидских Ворот, то Ариобарзан, который был ближе к Персеполю, чем Александр, успел бы ретироваться. Но, избрав более трудную, но более короткую дорогу, проходившую к северу от основного пути, Александр мог бы застать Ариобарзана врасплох до того, как он успеет отойти. Поскольку залог внезапности – стремительность, Александр решил, что, пока Парменион с подводами багажа, фессалийской конницей, наемниками и другими тяжеловооруженными войсками будет двигаться по главной горной дороге, сам он с конницей гетайров, легкой конницей, македонской пехотой, агрианами и лучниками пройдет горной тропой, которую сэр Оурел Стейн идентифицировал с современным караванным путем, который, начинаясь в плодородной долине вокруг Фахлиума (Фехлиан), проходит восточнее разрушенного «Миртового моста» (Пул-и-Мурд) через теснины Танги-Геррау, нижнее течение Танг-и-Кхаса, по скалистым обрывам на левом берегу реки, а затем поворачивает на юго-восток и выводит в длинное узкое ущелье Персидских Ворот к северо-западу от Алиабада[195].
Карта 18. Персидские Ворота
Когда Парменион направился по дороге на Шираз с подводами, Александр «как можно скорее двинулся маршем через горы» (Арриан. III) и, согласно Курцию, «на пятый день он стал лагерем на открытой местности» (Курций. V) немного западнее Персидских Ворот, а на следующий день он предпринял наступление. Но в этот раз стремительность, которая часто повергала в панику его противников, не помогла Александру; ему, а не его врагам, пришлось удивляться, поскольку он оказался в глубоком ущелье перед стеной, которую Ариобарзан построил между двумя горными отрогами. Обойти препятствие было невозможно, поэтому Александр предпринял лобовую атаку, но «штурмом взять стену было нельзя. Место было неприступным; к тому же многие солдаты были ранены, так как враг поражал их сверху из машин (Арриан. III). Когда Александр увидел, какая опасность грозит войску, он отменил операцию и отошел в лагерь. Это было явное поражение, вот почему Арриан вслед за Птолемеем так мало об этом рассказывает.
Хотя описание Курция слишком драматизировано, оно тем не менее не во всем нереально. После ужасной сцены, когда камни сыпались сверху на македонян, он заявляет, что они попали в капкан, словно дикие звери, и пишет: «Они пришли в ярость и, цепляясь за уступы, старались взобраться наверх, чтобы достать неприятеля, подтягивая один другого; но камни, обваливавшиеся под тяжестью многих людей, падали на них самих. Итак, они не могли двигаться и не могли оставаться на месте, они не могли даже выстроиться черепахой, чтобы защитить себя, поскольку варвары обрушивали на них огромные глыбы. Царь и сам мучился, не только неудачей, но и стыдом, что по его неосмотрительности армия попала в такое положение, когда он повел ее по столь узкому ущелью. До сих пор непобедимый, он никогда не рисковал напрасно; он благополучно прошел через Киликийские Ворота, он открыл новый морской путь в Памфилию (Арриан. I и Страбон. ХIV); теперь его удача обернулась поражением, и не было другого выхода, кроме как повернуть назад по пути, каким он пришел. Итак, дав сигнал к отступлению, он приказал своим людям отходить тесными рядами, прикрываясь щитами. Им предстояло проделать путь в тридцать стадиев» (V).
Сэр Оурел Стейн помещает лагерь Александра «в открытой местности», известной как долина Мулла-Сусан.
«Именно здесь, – пишет он, – вероятней всего, Александр расположился лагерем после неудачной атаки вдоль караванного пути на перевал. Тропа была ясно видна с соседних вершин. Здесь легко было отбить атаку и остановить продвижение войска именно таким способом, как описано в текстах. Расстояние между Мулла-Сусан и той точкой, где тропа входит в узкое ущелье, составляет приблизительно 30 стадиев, или 3,5 мили, о таком именно расстоянии пишет и Курций» (Географический журнал. Т. ХСП. С. 315).
Александр находился в затруднительном положении, и, хотя, как пишет Курций, ему стыдно было бросать незахороненных павших, поскольку вряд ли существовала более священная обязанность у воинов, чем похоронить мертвых, в первую очередь он, вероятно, думал о Парменионе. Тот уже прошел большую часть пути к Персеполю, и, если Ариобарзан не будет разбит, он сможет бросить свои силы против Пармениона, прежде чем Александр сумеет догнать его и прийти ему на помощь. Даже если б Александр оставался на перевале, чтобы отвлечь силы Ариобарзана, нельзя было быть уверенным, что проход не охраняет лишь часть его армии, в то время как основные силы готовятся атаковать Пармениона. Единственной возможностью было найти обходной путь через горы.
К счастью для Александра, македоняне захватили нескольких пленных, которых он теперь и допрашивал. Среди них нашелся один, который сказал, что безнадежно искать путь в обход ущелья через горные отроги, однако «есть лесная тропа, спрятанная под сенью дерев», по которой можно пройти одной шеренгой. Тогда Александр спросил его, знает он это понаслышке или наверняка. Человек ответил, что был пастухом и облазил все тропы в округе (Географический журнал. Т. V).
Александр решился. Он предложил пленному громадное вознаграждение, если его сведения верны, и приказал провести его войско. Он позвал Кратера и сообщил ему, что, пока он сам с колонной попытается пройти к Персидским Воротам по пути, указанному пастухом, Кратер должен оставаться в лагере с его собственным и Мелеагра батальонами фаланги, с 500 всадниками и частью лучников. Он должен постоянно жечь костры, держа Ариобарзана в постоянном напряжении. Когда наступающая колонна зайдет в тыл врага, Александр подаст трубный сигнал, и тогда Кратер должен броситься на штурм стены. Александр приказал людям из летучего отряда взять трехдневный рацион, и, возглавляемые пастухом, они отправились в путь через густой лес.
Все, что сообщает Арриан об этом отчаянном предприятии, это что «тропа была крутая и узкая», что Александр прошел 100 стадиев (одиннадцать с половиной миль) «со всей возможной скоростью» (III) и что с пути он отрядил Аминту с Филотом и Кеном перекинуть мостки через Аракс (Палвар) чуть юго-западнее Персеполя. И наоборот, Курций, после подробного описания трудностей и ужасов похода, реалистически добавляет: «Также и ночь, и неизвестная страна, да и сам пастух – ведь не было уверенности в том, что на него можно полностью положиться, – усиливали страхи; и если он предал своих, то и сами они могут попасться в западню. Безопасность и их царя, и их самих зависела от честности одного-единственного пленного. Наконец они вышли к вершине». От сэра Оурела Стейна мы знаем, что эти 100 стадиев, упомянутых Аррианом, соответствуют расстоянию от Мулла-Сусан до перевала Болсору и оттуда, по сильно пересеченной местности к дальнему концу ущелья, которое удерживали персы над Алиабадом (Географический журнал. Т. ХСП. С. 316). Когда в 1935 г. Стейн путешествовал по этим землям, тропа, спускавшаяся от перевала Болсору по склонам Пасохакского массива, проходила по густому дубовому лесу. «Целых три мили тропа была столь узкой, что по ней едва мог пройти груженый мул, а затем спуск протяженностью в две мили привел к Мулла– Сусан» (там же. С. 315).
В таком случае «вершина», упомянутая Курцием, вероятно, была перевалом Болсору, 7500 футов над уровнем моря, с которой тропа ведет на восток к плодородным долинам Ардакана, а оттуда – к Араксу, вблизи от Ширазского пути. Если так, тогда именно на этом перевале или несколькими милями дальше Александр отрядил Аминту с сопровождающими к Араксу. Он уже выслал вперед Пармениона и оставил в тылу Кратера, так зачем же было ослаблять еще больше свое войско, отсылая этот третий отряд? Можно лишь предполагать, что Александр считал захват персепольской казны делом более важным, чем победа над Ариобарзаном, и что, если бы его атака провалилась, он мог бы повернуть назад, соединиться с Аминтой, занять Персеполь, а затем двинуться на Ариобарзана с севера, в то время как Парменион подошел бы с юга. Таким образом, даже если бы Александру не удалось разбить Ариобарзана у Ворот, тот, двинувшись в Персеполь, оказался бы между двумя армиями. Это было смелое решение; но Александр был отважным полководцем и интуитивно следовал принципу Наполеона «Qui ne risque rien n'attrape rien». Кто не рискует, тот ничего не добивается.
Отослав Аминту, Александр свернул на тропу, ведущую вправо; в полдень он остановился и дал роздых своим людям. После этого он предпринял ночной бросок, о котором живописно рассказывает Курций, и перед рассветом его авангард наткнулся на три вражеских пикета; два были захвачены, третий бежал. На рассвете он приблизился к лагерю персов, располагавшемуся у восточной стены, и приказал трубить наступление и идти в атаку. Дальнейшее описывает Арриан: «Персы попали меж двух линий противника и обратились в бегство, не вступив даже в бой. Отовсюду, однако, путь им был прегражден: с одной стороны нажимал Александр, с другой наседали солдаты Кратера, так что многие вынуждены были повернуть обратно за лагерные стены, но и лагерь был уже в руках македонцев. Александр, предвидя, как все произойдет, оставил здесь Птолемея с трехтысячным отрядом пехоты, так что большинство варваров попало прямо в руки македонцев и было перебито; другие погибли, срываясь в паническом бегстве с крутых обрывов. Сам Ариобарзан с немногими всадниками бежал в горы»[196] (пер. М.Е. Сергеенко).
Когда сражение окончилось, Александр поспешил следом за Аминтой на Ширазскую дорогу, нашел мост, наведенный через Аракс, пересек его и опять «как можно поспешнее» направился в Персеполь, чтобы прибыть туда до того, как гарнизон растащит казну, которая содержала огромную сумму в 120 талантов (более 29 млн в 1913 г.). «Нет такой заслуги царя, которую я мог бы восхвалять с большей справедливостью, – пишет Курций, – чем эта стремительность действий. Оставив позади пехоту и всю ночь проскакав вместе с конницей с невероятной скоростью, они достигли Аракса уже на закате» (Курций. V. Расстояние составило, вероятно, от 80 до 100 миль).
Так закончилась одна из самых драматических, отчаянных и удачных горных кампаний за всю историю войн.
Покорение Бактрии и Согдианы
Когда смерть Дария от рук Бесса дала Александру право взойти на персидский трон по праву завоевателя, он счел необходимым поймать убийцу не только для того, чтобы восстановить престиж монархии, которую он считал своей, но и для того, чтобы избавиться от соперника; эта задача связывалась с задачей завоевания отпавшей сатрапии Бактрии. Но лишь весной 329 г. до н. э., находясь в Газни, он смог начать кампанию против Бесса. Ход этой кампании изложен в главе 5, и надо напомнить, что она включала переход через Гиндукуш и реку Окс; преследование и захват Бесса Птолемеем; поход Александра к Яксарту, захват Кирополя и семи укреплений, построенных персами для защиты своих северо-восточных границ. В то время Александр настолько был уверен, что его задача почти выполнена, что послал приглашение правителям Бактрии и Согдианы на встречу в Бактрах, в основном чтобы обсудить положение дел. Однако целая область восстала за его спиной, возглавленная Спитаменом, который ранее выдал Бесса.
Первое, что услышал Александр, – известие о том, что восставшие – истинные патриоты – заняли Кирополь и семь других укреплений, перебив их гарнизоны. Это означало потерю северо-восточной оборонительной линии вдоль Яксарта и с вероятностью могло привести к тому, что скифы (саки), населявшие степи к востоку от реки, воспользуются предоставленной им возможностью и вторгнутся в Согдиану. Подобную угрозу не следовало игнорировать; саки были конными лучниками, и, если бы они вторглись во внутренние области Согдианы и соединились со Спитаменом, это привело бы к затяжной и изматывающей войне. Границу надо было восстанавливать, и немедленно.
Целью Александра было не только отбить Кирополь и укрепленные посты, но и захватить или уничтожить их гарнизоны, поскольку он опасался, что при его приближении мятежники могут бежать, ища прибежище в степи, а затем возвратиться, когда он выступит против Спитамена. Чтобы решить эту задачу, он приказал Кратеру начать осаду Кирополя; стать лагерем поблизости, копать ров и обнести его частоколом, а также привести в готовность осадные сооружения. Затем он выслал свою конницу к двум наиболее удаленным крепостям с приказом окружить их и не дать бежать их гарнизонам; сам он тем временем собирался штурмовать три ближние крепости, о шестой и седьмой ничего не говорится.
Первой крепостью, которую предстояло взять, была Газа, окруженная низкой стеной: ее взяли штурмом с использованием лестниц под прикрытием заградительного обстрела. В то время как пехота шла на приступ, пращники, лучники и копейщики сбивали со стен бойцов. Очень скоро град стрел согнал со стены ее защитников; македонцы быстро взобрались по лестницам и ворвались внутрь. Всех мужчин перебили. Затем Александр выступил еще против двух крепостей, в тот же день захватил одну из них, а на другой день – следующую. Тем временем в двух отдаленных крепостях дела обстояли так: «Все произошло так, как он (Александр) и предполагал; конницу свою он послал с правильным расчетом. Когда варварское население двух еще невзятых городов увидело дым, поднимавшийся над соседними подожженными городами, и к ним прибежало несколько очевидцев штурма, – тогда все как были толпой кинулись бежать из этих городов, наткнулись на стройные ряды всадников и были в большинстве своем изрублены» (пер. М.Е. Сергеенко).
Таким образом, через сорок восемь часов после начала кампании пять укрепленных пунктов были взяты.
После этого Александр двинулся к Кирополю, который был окружен высокой стеной и находился под защитой отборного гарнизона. Он приказал доставить стенобитные орудия к стенам города, и, когда это было сделано, разведка донесла, что русло реки, протекавшей через город, почти пересохло. Стены не перегораживали русла до самого низа, так что воины могли по нему пролезть в город. Поскольку осадные машины работали и жители следили за ними, Александр, никем не замеченный, с небольшим отрядом прошел по руслу в город[197], взяв с собой гипаспистов, агриан и лучников, а затем, открыв изнутри ворота, впустил в город остальное войско. Видя, что город в руках врагов, жители тем не менее сражались против Александра, они убили немало его людей, самого Александра ранили камнем в голову и шею; Кратер был ранен стрелой, как и многие другие военачальники. Однако македонцы захватили рыночную площадь. Тем временем и остальные штурмующие взобрались на стену, где уже не осталось защитников (Арриан. IV).
Говорят, там погибло 8 тыс. варваров, а еще 15 тыс., которые укрылись в крепости, были вынуждены сдаться из-за отсутствия воды. Оставшиеся две крепости взяли без особого труда.
После того как город Кира и укрепленные поселения пали, скифы все еще продолжали собираться на правом берегу Яксарта, и сразу после взятия крепостей пришло известие, что Спитамен осадил Мараканду. На его освобождение Александр послал шестьдесят всадников-гетайров, 800 всадников из наемников и 1500 наемников-пехотинцев, с ними же отправил Фарнуха, переводчика и дипломата, «который хорошо умел договариваться с местными жителями – и во всех других случаях договаривался с ними успешно» (там же. IV). Во главе войска стояли три полководца: Андромах, Менедем и Каран. Это был неудачный выбор; у Фарнуха отсутствовал военный опыт, и вдобавок его подчиненные мало ему доверяли. Следующие двадцать дней Александр провел, возводя стены своего нового пограничного города Александрии Эсхаты (самой дальней) на левом берегу Яксарта неподалеку от того места южнее Ташкента, где он поворачивает направо.
Пока все это происходило, скифы собирались во все большем количестве на правом берегу, выкрикивая оскорбления в адрес неприятеля и подстрекая Александра переправиться через реку. Он не мог оставить такой вызов без ответа, кроме того, желая укрепить свою северо-восточную границу, он решил проучить этих кочевников, чтобы они надолго запомнили его урок.
В районе Александрии Эсхаты Яксарт был не очень широк, но на глазах противников, вооруженных луками, переправиться через него было не так просто. Были приготовлены плоты из шкур: согласно Курцию, их было изготовлено не менее 12 тыс. за три дня – он не рассказывает, как их делали. Левый берег оставался недостижим для скифских стрел, они падали в воду; однако на середине реки воины рисковали оказаться под яростным обстрелом. В ответ Александр применил катапульты, которых у него было изрядное количество: он разместил их вдоль левого берега, чтобы они прикрывали переправляющихся через реку, и, когда все было готово, он дал сигнал к началу обстрела.
«Некоторые были ранены, – пишет Арриан, – одному стрела пробила насквозь щит и панцирь, и он упал с лошади. Скифы испугались стрел, летящих на такое большое расстояние, и того, что богатырь их убит, и отошли немного от берега. Александр, видя их смятение, начал переправу под звуки труб; он шел впереди, войско за ним следовало. Он распорядился, чтобы первыми на берег вышли лучники и пращники: они должны были камнями и стрелами удерживать скифов и не давать им приблизиться к выходящим на берег пехотинцам до тех пор, пока не переправится конница» (пер. М.Е. Сергеенко).
Рассказ Курция более подробный, и, хотя, как обычно, слишком драматизирован, он достаточно реалистичен, чтобы быть процитированным.
«Александр поставил в передней части плотов щитоносцев, а остальным велел стать на колени, чтобы защититься от стрел. За ними расположились те, кто работал на катапультах, со всех сторон и с фронта защищенные вооруженными людьми. Те, кто стояли за артиллерией, вооруженные щитами, защищали гребцов, у которых не было кольчуг. Тот же порядок соблюдался и на тех плотах, которые перевозили конницу. Большая часть всадников отпустила своих коней плыть позади, держа их за поводья. А люди, которые переправлялись на плотах, набитых соломой, были защищены плотами, которые плыли между ними и врагами».
Плоты напоминали ряд танков-амфибий, за которыми следовали груженые суда.
Затем он описывает опасности и ужасы переправы.
«Сам царь с отборным войском был первым, кто взошел на плот и приказал двигаться к противоположному берегу. Против него скифы выставили ряды всадников, двигавшихся по самому краю берега, с тем чтобы плоты не смогли добраться до берега. Более того, позади тех, кто охранял переправу, возникла страшная паника среди тех, кто готовились взойти на плоты; ибо управлявшие не могли следовать нужному курсу, поскольку мешало течение, и солдаты, которые еле держались на плотах из страха быть сбитыми в воду, мешали тем, кто управлял плотами. Даже при большом желании копейщики не могли обстреливать врага, поскольку больше думали о том, как бы не соскользнуть с плотов, чем о том, чтобы поразить врага. Их спасением были катапульты, установленные на берегу и обстреливавшие противоположный берег, где столпившиеся враги неосторожно оказывались на виду. Варвары так плотно обстреливали плоты, что едва ли хоть один щит остался без того, чтобы не быть проткнутым стрелой» (VII).
По окончании переправы перед Александром стала задача выманить врагов для сражения. Не могло быть и речи о преследовании скифов до того, как они будут разбиты, поэтому надо было вынудить их принять бой. Хотя до переправы предсказатели предупреждали его, что ему грозит опасность и знаки неблагоприятны, он отвечал, что «после того, как он покорил всю Азию, лучше пойти на крайний риск, чем быть высмеянным скифами, подобно отцу Ксеркса Дарию»[198]. Чтобы вызвать противников на бой, он выслал вперед конный отряд греческих наемников и четыре эскадрона, вооруженных сариссами, которые должны были послужить приманкой, и действительно, скифы, увидев, как их мало, сразу бросились на них в атаку, «скача вокруг них кругами».
Затем Александр послал лучников, агриан и другие легковооруженные войска во главе с Балакром, чтобы те образовали заслон, и под их прикрытием он повел вперед конницу. Как только они приблизились к врагу, он приказал трем отрядам конников-гетайров и всем конным копьеносцам ударить по скифам, а остальную конницу сам повел вперед в атаку. «Теперь взять их в окружение, – пишет Арриан, – как раньше, скифы уже не могли: одновременно с нападением конницы легковооруженные воины, перемешанные со всадниками, не давали скифам возможности увернуться и напасть снова» (IV. Пер. М.Е. Сергеенко). Скифы бежали; тысяча были убиты, 150 захвачены в плен[199]. Из – за невыносимой жары и по причине того, что Александр серьезно заболел, выпив грязной воды, преследование было отменено.
Хотя Арриан лишь пунктирно описывает тактику Александра, можно домыслить, в чем именно она заключалась; результат представлен на карте 19.
Скифы находились в пункте а, а Александр в пункте б, цель Александра – провести сражение. Он посылает вперед слабый отряд конницы (в), и скифы (г) сразу начинают их окружать. Теперь, когда он их выманил, его задачей становится уничтожить как можно больше врагов. Для этого он высылает вперед заслон из легковооруженных воинов (д), и можно быть уверенным, что его фланги выставлены вперед, так что заслон принимает вид полумесяца. Это сокращает расстояние между флангами легковооруженных пехотинцев и скачущей в бой конницы. Затем Александр посылает в бой три отряда конников-гетайров и конных копьеметателей. Неизвестно, в каком месте, или местах, они вступили в сражение, но здравый смысл подсказывает, что бой шел на флангах скифов, которые скакали вокруг между легковооруженной пехотой и наступавшей конницей. На диаграмме это войско представлено (е) двумя группами.
Результатом подобной тактики было то, что основные силы скифов сконцентрировались в пункте ж. Затем Александр бросил вперед основную свою конницу (з), прошел сквозь строй легковооруженной пехоты, вступил в сражение со скучившимися скифами и перебил их. Мы знаем, что он убил не более тысячи человек, сравнительно небольшое число; следовательно, он не разгромил все скифское войско. Примененная им тактика была направлена именно на такой результат. Она произвела на скифов большое впечатление, потому что вскоре после сражения от их царя прибыли послы «с извинениями в том, что произошло: действовал ведь не скифский народ в целом, а шайки разбойников и грабителей: царь же готов исполнить все, что прикажет Александр» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко).
Александр принял их извинения, поскольку, хотя их тактика была действенной против персов, он, Александр, смог победить их. Его победа, хотя и небольшая, если считать по числу убитых, была решающей по моральному результату – он смог противостоять не только им, но и их тактическим приемам. Если их способы борьбы были бессильны, что им оставалось делать? Ничего, отсюда и послы.
Тактика, примененная в этом сражении, очень интересна, поскольку говорит об изворотливости ума Александра при столкновении с новым врагом. Для больших битв у него было множество приемов; для ведения войны в горных условиях у него был Ксенофонт; но для сражения с врагом, у которого не было ни баз, ни коммуникаций, ни организованности, он ни у кого не мог позаимствовать опыта, скифы одержали в свое время победу даже над великим Киром.
Карта 19. Тактика Александра в сражении со скифами
Во всех больших сражениях решающим всегда была организация армии врага – его командование, – и по нему следовало наносить решительный удар, да и во время горных кампаний он всегда мог напасть на поселения горных жителей и таким образом атаковать врага экономически; но кочевники не имеют поселений и организации, требующей военного мышления. В борьбе с таким противником надо было хитростью заманить его войско на территорию, где бы его подвижность была ограничена, а если таковой не окажется, то с помощью маневров окружить войско со всех сторон и взять в кольцо на открытом пространстве. Александр почти наверняка так и поступил; он устранил условия, при которых скифы были непобедимы, и заставил их сделать то, чего они меньше всего хотели, – попасть в окружение обученного, дисциплинированного и лучше вооруженного врага. Они начали окружать первые отряды македонян, а затем вдруг обнаружили, что сами оказались в центре окружения врага. Если это объяснение маневра Александра верно, то это именно такая модель.
Пока Александр был занят скифами, в 150 милях на юго– запад от него происходило совсем другое сражение, и, хотя оно не имело к нему прямого отношения, стоит разобрать, хотя бы только для иллюстрации, насколько опасны могли быть кочевые племена, когда сталкивались с армией, во главе которой стоял другой человек.
После взятия Кирополя и укрепленных поселений Спитамен наложил осаду на Мараканду, и Александр послал Фарнуха и трех других военачальников с 860 всадниками и 1500 пехотинцами на ее освобождение. Узнав об их приближении, Спитамен снял осаду; Фарнух, вместо того чтобы занять Мараканду, стал его преследовать. Тем временем Спитамен соединился с 600 скифами, и, когда Фарнух приблизился, Спитамен обратился к обычной тактике скифов, окружив врага и его конных лучников. Мы читаем: «Они без труда ускользали от наседавших Фарнуховых воинов, потому что лошади у них были быстрее и на ту пору свежее; у Андромаха конница, бывшая все время в пути и не имевшая достаточно фуража, была изнурена. Скифы энергично нападали и на тех, кто удерживал позиции, и на тех, кто отступал. Много людей было ранено стрелами, были и убитые» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко). Не зная, как выйти из сражения, Фарнух построил своих воинов квадратом и отступил к реке Полимет (Зеравшан), чтобы найти защиту в густом лесу, где враг не мог так легко его окружать и где можно было с большим толком использовать собственную пехоту. Однако его авторитет среди подчиненных был столь невелик, что Каран, не ставя в известность Андромаха, стал двигать конницу к переправе через реку, и, когда об этом узнала пехота, их охватила паника и они бросились за ним. «Воины спускались в реку по обрывистым берегам, перепуганные и в полном беспорядке. Варвары, заметив промах македонцев, стали вместе с лошадьми кидаться в реку с обеих сторон переправы. Одни преследовали тех, кто уже переправился через реку и отошел от нее; другие же, выстроившись фронтом против переправлявшихся, сбрасывали их обратно в воду, или пускали в них стрелы с флангов, или кидались сзади на входящих в реку. Македонцы, оказавшись в безвыходном положении, бросились к небольшому островку посреди реки. Скифы и воины Спитамена окружили их и всех перестреляли из луков; небольшое число, впрочем, взяли в плен, но и их всех убили» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко).
Это поражение напоминает многочисленные события, которыми полна военная история; а именно сражение при Каррах (53 г. до н. э.), при Манцикерте (1071 г.), у мыса Хаттин (1187 г.), у реки Моногахела (1755 г.). Все их можно свести к трудностям в развитии мобильности более или менее постоянной базы, и, хотя мы не можем сказать, каким образом Александр решил бы эту проблему, здесь может быть интересно упомянуть, что они не были непреодолимыми. В Семилетней войне против красных индейцев Анри Буке, один из самых замечательных специалистов по малым войнам, решил эту проблему, придумав растяжной квадрат, защитный способ, из которого можно было моментально развить мобильность[200].
Заключительная операция по подчинению Согдианы сильно отличалась от операции против скифов. Равнинная территория была завоевана, Спитамен мертв; была середина зимы 328 г. до н. э. Александр и его армия отдыхали в Наутаке. Но четыре согдианских князя Оксиарт, Хориен, Катан и Австан все еще находились в равнинных и горных крепостях, о первых двух дошло название их местопребывания – Согдианские скалы и скала Хориена.
В начале весны 327 г. до н. э. Александр выступил против одной из этих двух крепостей, при своем приближении он обнаружил, что подходы к крепости обрывисты со всех сторон; что большинство согдианцев нашло убежище на этих вершинах; что у них есть продовольствие, чтобы выдержать длительную осаду, и что глубокий снег мешает к ним подойти, в то же время снабжая их защитников питьевой водой.
Сначала он предложил им сдаться на определенных условиях, но они лишь посмеялись над ним, предложив поискать солдат с крыльями, чтобы те смогли взять их крепость, поскольку никакие другие им не страшны. Он поймал их на слове и призвал добровольцев, опытных скалолазов, которые взобрались бы на скалы. Первому человеку, который взберется на вершину, он пообещал огромное вознаграждение, поменьше – второму и так до последнего. Согласно Курцию, он им сказал: «Природа ничего не создала выше того, что может преодолеть мужество. Именно преодолением того, в чем отчаялись другие, мы обязаны покорению Азии» (VII).
Триста человек откликнулись на его призыв; они обеспечили себя железными «кошками» и веревками, и, поскольку ночью скала не охранялась, они стали штурмовать отвесную стену. Цепляясь за трещины в скале железными «кошками» или врубаясь в лед, они подтягивали друг друга вверх. После гибели тридцати скалолазов с наступлением рассвета остальные достигли вершины горы, откуда, поскольку было уже светло, они просигналили белыми флажками лагерю внизу о том, что восхождение благополучно завершено.
После получения сигнала Александр послал глашатая, чтобы тот прокричал вождям согдов о предложении немедленной сдачи, поскольку он нашел крылатых людей, которые сейчас находятся на вершине горы, и указал варварам на них. «Варвары, потрясенные неожиданным зрелищем, решили, что гора занята гораздо большим числом вполне вооруженных людей, и сдались: так перепугались они при виде этой кучки македонцев» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко).
Затем произошла свадьба Александра с Роксаной и добровольное подчинение ее отца Оксиарта, поскольку Александр оказал ей такую честь.
Захват скалы Хориена был более трудной задачей. Арриан приписывает ей 20 стадиев высоты, а в окружности она занимала 60 стадиев. Она стояла со всех сторон окруженная обрывистыми скалами, и только один очень узкий проход вел наверх, такой узкий, что идти по нему можно было лишь гуськом. Скала была также окружена такой глубокой пропастью, что «тому, кто задумал бы подвести войско к этой скале, нужно было задолго до этого засыпать эту пропасть, чтобы повести штурм с ровного места» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко).
Не смущенный этим, Александр взялся за дело: он велел нарубить елей (вокруг горы росло их множество) и наделать лестниц, чтобы можно было сойти в пропасть. Армия, разделенная на три отряда, работала день и ночь. За день успевали продвинуться не больше чем на 20 локтей. Спустившись в пропасть, воины забивали костыли в самом узком месте, потом на эти костыли укладывали настилы, сделанные из ивовых веток, наподобие моста, скрепляли эти настилы между собой и сверху насыпали земли, чтобы войско могло подойти к скале по ровному месту (Арриан. IV). Как указывает мистер Робсон в своем переводе Арриана, это трудно понимаемое место. Почему не заполнить саму пропасть и зачем понадобилось столько рабочих? Робсон предположил, что пропасть была не заполнена, но перекрыта мостками, вроде кронштейнов моста, и что окончательная конструкция была одновременно похожа на мост и на дамбу.
«Варвары сначала с пренебрежением отнеслись к этим работам как к совершенно пустой затее. Когда же стрелы стали попадать уже на скалу и варвары, сидя наверху, оказались бессильны помешать македонцам (у них был сделан навес, под которым они могли работать, не боясь стрел), то Хориен испугался и послал глашатая к Александру, прося прислать ему Оксиарта» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко).
Александр выполнил просьбу, и Оксиарт убедил Хориена сдаться самому и сдать свою крепость. В конце концов Александр поручил ему ведать этой крепостью и оставил его князем в тех местах, куда назначил его и раньше.
Сватская кампания
После того как Александр подчинил аспасиев в Баджауре, армия с большими трудностями переправилась через реку Гурэй (Панджкора) и вступила в Сватскую провинцию, которую населял зажиточный и воинственный народ, известный грекам как ассакены. Согласно Арриану, они могли выставить 2 тыс. всадников, более 30 тыс. пехотинцев и 30 слонов и готовились отразить нашествие Александра. Однако при его приближении они дрогнули и укрылись в укрепленных поселениях, самым крупным из которых были Масаги[201], жители которых имели на службе 7 тыс. наемников из областей за Индом и чувствовали себя относительно спокойно, готовясь дать Александру отпор.
Александр подошел к Масагам, и жители, наблюдавшие за тем, как он разбивает лагерь по соседству, были настолько уверены в своих наемниках, что не стали дожидаться его наступления, а напали на лагерь первыми. Поэтому, чтобы выманить их из стен города на открытое пространство, Александр приказал своим людям отойти к ближайшим холмам на расстояние мили от разбиваемого лагеря. Это настолько воодушевило жителей города, что они подумали, будто Александр опасается встречи с ними, и они бросились вперед нестройными рядами, но, когда они приблизились на расстояние полета стрелы, Александр приказал своей армии встретить их. Конные стрелки, агриане и лучники немедленно предприняли наступление, а за ними следовал Александр во главе фаланги. Застигнутые врасплох таким поворотом событий, ассакены ударились в панику и, потеряв около 200 убитыми, бежали назад к городу. В этом сражении Александр был ранен стрелой в лодыжку.
На другой день Александр подвел к городу осадные сооружения и разрушил часть городской стены; однако индийцы столь храбро вели боевые действия, что, когда македоняне пытались расширить брешь, они были отбиты назад; тогда Александр отозвал ударный отряд. «Утром была подведена деревянная башня, откуда индов стали засыпать стрелами из луков и машин[202]. Многих сбили со стены, но все равно прорваться в город македоняне не смогли» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко).
На третий день вызвали фалангу и перекинули на стену рядом с брешью мост с деревянной башни, такой, как использовали в Тире; но, когда отряд гипаспистов устремился по мосту на стену, мост под их тяжестью подломился и они попадали на землю. Защитники города подняли страшный крик, со стен в гипаспистов полетели стрелы и камни, а другие выскакивали из проделанной дыры и разили наступающих мечами. Раненые были спасены Алкетой, прибывшим к ним на подмогу со своим батальоном фалангистов, затем Александр отменил наступление.
«На четвертый день он велел таким же образом перебросить с другой машины на стену другие сходни. Инды храбро сражались, пока с ними был их вождь. Когда же он скончался, пораженный стрелой, пущенной с машины, когда часть людей пала во время этой непрерывной осады, а многие были ранены и не могли сражаться, тогда они решили начать переговоры с Александром. Он обрадовался возможности сохранить жизнь таким храбрецам и сговорился с наемниками-индами на том, что их разместят в его войске и они будут служить у него. Они вышли из города с оружием и расположились отдельным лагерем на холме против македонского лагеря. Ночью они решили бежать и вернуться к себе на родину, не желая поднимать оружия против других индов. Когда Александру сообщили об этом, он расставил все свое войско вокруг холма и перебил индов, захватив их в клещи. Город он взял – защитить его было некому – и захватил в плен мать Ассакена и его дочь. За всю эту осаду Александр потерял человек 25» (Арриан. IV. Пер. М.Е. Сергеенко).
Полагая, что взятие Масаг устрашит эту провинцию, он послал Кена к Базире, чьи жители, как он думал, должны были ему сдаться; в то же время он послал Алкету, Аттала и Деметрия в Оры с приказом осадить их, пока он сам с войском не подойдет. В Орах против Алкеты жители предприняли вылазку, которую он легко отбил; однако жители Базир, которые надеялись на неприступность своей крепости, которая стояла среди высившихся скал и была полностью укреплена, не захотели вести переговоры о капитуляции.
Затем Александр отправился к Базире, но на пути получил известие, что раджа хазар Абисар намеревается прийти на помощь Орам[203]. Он приказал Кену оставить сильное укрепление и гарнизон, чтобы не давать возможности горожанам общаться с сельскими жителями, а самому с частью войска велел присоединиться к нему. Когда Кен с частью войска оставил позиции, жители Базиры решили, что у македонян не хватит сил с ними справиться, и сделали вылазку, спустившись в долину. После жестокого сражения варваров пало 500 человек, оставшиеся бежали назад, но гарнизон отрезал им всякое сообщение с деревней. Через несколько дней Александр выступил против Ор, и, когда жители Базиры услышали об этом, они ночью оставили Базиру и с соседними племенами бежали в горную крепость Аорн. Со взятием Ор кампания Александра в Сватской долине пришла к победному завершению.
После того как долина оказалась в его руках, он укрепил и оставил гарнизоны в Масагах, Орах и Базире; затем он направился маршем к Инду, где в 16 милях выше Аттока в Охинде люди Гефестиона навели мост. Александр назначил Никанора сатрапом земель к западу от Инда и после капитуляции главного города Гандхарры Певкелатиды (Харсадда) он оставил здесь гарнизон, во главе которого поставил Филиппа, затем направился в Эмболину, что находилась в двух днях перехода от Аорна, куда сбежались многие жители после падения Ор.
Стратегия Александра того периода была проанализирована Стейном в донесении по топографии этого региона и по отношению к позиции его врагов. Он доложил, что, поскольку жители Сватской долины рассчитывали на помощь Абисара с левого берега Инда, они покинули Сватскую долину и направились к тому месту, где правый берег реки выходит к Хазарам. Это, пишет он, помогает понять корни стратегии, которой воспользовался Александр перед атакой аорнов, когда он вначале повернул в Пешаварскую долину. Здесь он собрал свои силы и приготовился к переправе через Инд, отсюда он мог спокойно перейти на правый берег и атаковать горное убежище сватских беженцев с юга. Таким образом избегал трудностей нахождения в горных условиях в случае прямого преследования со стороны Свата. Беглецы становились отрезанными от отступления на восточный берег Инда и от помощи Абисара, которую мог предложить правитель с той стороны реки. Наконец, атакуя Аорн с юга, Александр имел все преимущества, которые предоставляли долина Инда и плодородная Пешаварская долина в смысле продовольствия и ресурсов (ук. соч. С. 123–124).
В 1926 г., как показано в «Изложении стратегии», Стейн идентифицировал Аорн с высотой Пир-сар, и, поскольку его захват стал одной из самых знаменитых горных кампаний Александра, важно знать, что Стейн о нем сообщает.
В 75 милях от Аттока Инд делает полукруглый поворот на восток, внутри этого региона находятся два горных массива Уна-сар и Пир-сар, которые встречаются под прямым углом и образуют форму перевернутой латинской буквы L(1). Первый тянется с запада на восток, а с его восточной окраины последний тянется с севера на юг. Пир-сар, который поднимается на 5 тыс. футов над уровнем Инда, имеет узкую плоскую вершину, приблизительно в 7100 футов, или в полторы мили; ее восточная и западная стороны представляют собой обрывистые скалы, местами абсолютно отвесные. С южной стороны находится заметный выступ, известный под названием Кузсар, а с северной стороны конической формы возвышенность, называемая Бар-сар, высотой около 7900 футов. Непосредственно западнее Бар-сара находится глубокая пропасть Буримар-кандао; ее дно находится примерно на том же уровне, что и плато Пир-сар, и она отделяет Бар-сар от Уна-сара. Уступ Бар-сара, называемый Машлун, как раз на высоте около 450 футов выше дна пропасти, а за ним скалы высятся приблизительно на 350 футов, или еще выше к вершине Бар-сара.
Это описание ни в коей мере не противоречит описанию Арриана. «В окружности она, говорят, имеет по крайней мере 200 стадиев; высота ее в самом низком месте равна 11 стадиям; единственная дорога, ведущая к ней, проложена человеческими руками и очень трудна. На верху скалы бьет ключ, в изобилии дающий чистую воду; есть лес и превосходная пахотная земля, которая, будучи обработана, может прокормить тысячи людей»[204].
Кратер был оставлен в Эмболине с частью армии, чтобы собирать поставки зерна и другой реквизит, требуемый для проведения операции, если взятие Аорна потребует длительной осады. Затем Александр выступил на Аорн, взяв с собой гипаспистов, агриан, лучников, батальон Кена, легковооруженных пехотинцев фаланги, 200 всадников-гетайров и 100 конных лучников. Вечером он стал лагерем на ночь, на следующий день подошел ближе и вновь встал лагерем.
Есть лишь одна полная версия осады Аорна, которую излагает Арриан в 29-й и 30-й главах четвертой книги своей истории. В осаде значительную роль играл Птолемей, но, поскольку у Арриана не было карт или планов, в его описании отсутствуют подробности. Насколько возможно, эти упущения восстанавливаются сэром Оурелом Стейном, который связал рассказ Арриана с топографией местности. Поэтому вначале мы приведем рассказ Арриана, а затем интерпретацию сэра Оурела Стейна.
Карта 20. Аорн (Пир-Сар) и окрестности
«Тут пришли к нему какие-то местные жители, сказали, что сдаются ему, и пообещали провести его к самому доступному месту скалы: отсюда ему легко будет ее взять. Он послал с ними Птолемея, сына Лага, телохранителя, во главе агриан, прочих легковооруженных и отборных щитоносцев и велел ему, захватив это место, удерживать его с помощью сильного отряда, а ему подать знак, что это место в его власти. Птолемей, двигаясь по очень трудной, едва проходимой дороге, захватил это место прежде, чем варвары его увидели. Укрепив его вокруг частоколом и рвом, он зажег на горе огромный костер там, где его увидел бы Александр. Александр увидел пламя и на следующий день повел войско к скале: варвары отбивались, и Александр ничего не мог поделать в силу природных трудностей. Варвары, поняв, что Александр не может идти на приступ, повернули и сами напали на отряд Птолемея. Между ними и македонянами завязалась жестокая битва; инды изо всех сил старались разнести частокол, а Птолемей удержать за собой занятое место. У варваров дело со стрельбой шло хуже, и, когда стемнело, они отступили.
Александр, выбрав из индов-перебежчиков особенно надежного и хорошо знающего местность человека, послал его ночью к Птолемею с письмом, в котором Александр писал, что когда он пойдет на приступ, то Птолемею надлежит не довольствоваться охраной занятого места, а ударить на варваров с горы, чтобы инды, поражаемые с обеих сторон, не знали, куда податься. Сам он со светом вывел войско из лагеря и пошел с ним по тому подъему, по которому незаметно пробирался Птолемей, рассчитывая, что если он добьется соединения с ним, то все пойдет на лад. Так и случилось. До полудня продолжалась жестокая схватка между индами и македонцами: одни старались овладеть подъемом, другие били по поднимавшимся. Когда все войско оказалось вместе, Александр опять повел его на скалу, но взять ее оказалось невозможно; на этом и кончился день.
На рассвете он приказал каждому солдату нарубить по 100 кольев. Колья нарубили, и он приказал делать большую насыпь, начиная с верхушки холма, где стоял их лагерь, и до самой скалы. С этой насыпи, считал он, стрелы из луков и с машин будут попадать в защитников крепости. Все взялись за дело; сам он присутствовал тут же, хвалил прилежно работавших и тут же наказывал увиливавших от работы.
В первый день войско сделало насыпь длиной в один стадий. На следующий камни пращников и стрелы машин (и те и другие находились уже на насыпи) отгоняли индов, которые делали вылазки и нападали на работавших на насыпи. Насыпали ее без перерыва в течение трех дней; на четвертый небольшой кучке македонцев удалось захватить холм – маленький, но одинаковой высоты со скалой. Александр продолжал неутомимо вести насыпь, намереваясь соединить ее с тем холмом, который уже заняла его кучка солдат.
Инды, пораженные неслыханной храбростью македонцев и видя уже приближающуюся насыпь, перестали защищаться и послали к Александру глашатаев сказать, что они сдадут скалу, если он вступит с ними в переговоры. Расчет же у них был на то, чтобы протянуть день в ожидании переговоров, а ночью рассеяться по родным местам. Александр проведал об этом; он дал им время уйти и снял стражу, расставленную повсюду кругом. Сам он не двигался с места, пока варвары не стали уходить. Тогда, взяв сотен семь телохранителей и щитоносцев, он первый взошел на покинутую скалу; македонцы, подтягивая один другого на веревках, взобрались в разных местах. По данному знаку они обратились на уходящих варваров; многих бегущих убили; другие в страхе бросались с крутизны вниз и погибали. Александр овладел скалой, куда не смог войти Геракл» (пер. М.Е. Сергеенко).
Сразу становится ясным, насколько точен рассказ Арриана, когда он соотносится с топографией данной местности, которая, должно быть, мало изменилась со времени Александра. Из его описания крепости не остается сомнений, что Аорном был Пир-сар; но, поскольку Арриан не упоминает о размещении лагеря Александра, реконструкцию событий осады придется начать с неопределенного места. Однако поскольку самым легким путем к Пир-сару из долины Пешавара был правый берег Инда в направлении к Амбу и через тридцать миль находится современная деревушка Гунангар, на самой западной оконечности поворота реки, весьма вероятно – если лагерь находился в двух днях перехода от Эмболины, – он располагался в Гунангаре.
Давайте встанем на место Александра и посмотрим на проблему его глазами. Из-за неприступности восточной и западной стороны скалы (Пир-сара) он не мог вести наступление на крепость с этих направлений, так же как и с юга. На севере возвышается горный массив Уна – сар высотой 8721 фут; следовательно, он господствует над высотой Пир-сара – 7100 футов, примерно возвышаясь над ним на 1600 футов. Не приходится сомневаться, что варвары, которые предложили себя в качестве проводников, указали ему на Уна-сар и сказали, что по пути на Уна-сар есть Бар-сар, который расположен на северной оконечности Пир-сара, и на него можно взойти, и, поскольку все проводники были местными и хорошо знакомы с местами, видимо, они не захотели говорить, что Уна-сар отделен от Бар-сара глубокой пропастью– Буримар-кандао.
Затем Александр отправил Птолемея, и проводники повели его трудной тропой, возможно единственной, которая видна на карте, к северу от высохшего русла от Гунангара, которое помечено как 6471 фут и ведет к Малой Уне. По мнению Стейна, Малая Уна – самое вероятное место нахождения укрепленного лагеря Птолемея, поскольку с нее удобно контролировать тропу, ведущую наверх от Инда, и это, следовательно, облегчало задачу воссоединения его войска с Александром. Кроме того, отмечает Стейн, это давало определенные преимущества, во всяком случае, сегодня, более легкого доступа к воде, и оно менее доступно для нападения неприятеля, располагавшегося на Пир-саре. Этот путь все еще используется и по сей день.
Когда Александр получил сигнал от костра Птолемея, он направился по тому же пути, чтобы с ним воссоединиться, однако его наступление было отложено из-за трудности местности и сопротивления варваров. Стейн предполагает, что с Пир-сара врагу легче было взобраться на отрог Нурдаи-Данда, и здесь варвары могли серьезно мешать вступлению македонян в долину, без риска открытого сражения. Они могли, когда Александр вступил в долину, просто повернуть и, двигаясь выше него, атаковать лагерь Птолемея на или около Малой Уны.
Атака на Птолемея была отбита, и ночью Александр послал приказ атаковать врага с тыла, пока он атакует его с фронта. Стейн предполагает, что целью этой двойной атаки было открыть проход, обозначенный как 6417 футов, по– скольку он не мог соединиться с Птолемеем, пока проход не был взят. Как только проход оказался в их руках, остальной план был ясен; силы Александра и Птолемея воссоединились, и в полдень было предпринято наступление на плато Буримар. То, что наступило затишье, пишет Стейн, вполне объясняется огромной природной трудностью местности позади него, а именно пропастью Буримар.
Как уже говорилось прежде, дно пропасти лежит в 800 футах ниже отвесных скал Бар-сара. Эти скалы легко контролировать сверху, их никак нельзя взять приступом, пока они не окажутся в пределах досягаемости стрел. С верхушки Бар-сара до примерно такого же уровня на плато Буримар – 1300 ярдов, а между уступом Машлун Бар-сара (Аррианов «небольшой выступ») и соответственно возвышением внизу Буримара не менее чем 500 ярдов.
Стейн пишет: «Из этого следует, что, поскольку баллисты и катапульты, из которых состояла греческая артиллерия того времени, стреляли на расстояние около 300 ярдов, а пращники и лучники стреляли не дальше, необходимо было приблизить позицию на расстояние полета стрелы. Это можно было сделать только в горизонтальном направлении, и нисхождение в пропасть не увеличивало шанс контролировать более высокий уступ»[205].
Жаль, что Стейн не проиллюстрировал это поэтапной диаграммой пропасти; если бы он это сделал, было возможно рассчитать приблизительную высоту насыпи, возведенной Александром. Учитывая время, которым он располагал, она не должна была быть слишком высокой, поскольку, как мы знаем, перед ее возведением он приказал каждому из своих воинов срубить по сто колов, и если это были стволы сравнительно молодых елей – которыми изобилует этот регион, – тогда вероятно, что то, что Арриан называет «холмом», было лишь возвышением, которое создало основание и платформу для лучников и катапульт. Скорость, с которой была сделана насыпь, указывает на то, что эти стволы были ссыпаны в кучу и образовали возвышение[206]. Кроме того, Стейн говорит, почему насыпь в первый день составила 200 ярдов и меньше в последующие три дня, он объясняет это природой склона с восточной стороны плато Буримар. Он становится все круче в направлении дна пропасти, поэтому в последующие дни не было необходимости увеличивать насыпь в таком же количестве, как в первый день. Это объясняет, почему, даже когда на четвертый день македоняне взобрались на небольшой выступ на противоположной стороне, все еще необходимо было, как говорит Арриан, продолжать работу по насыпи, чтобы соединить ее с выступом.
Небольшой холм, упоминаемый Аррианом, который Стейн идентифицирует с Машлуном, который поднимается на высоту около 450 футов над дном Буримар-кандао, примерно той же высоты, что и плоскость Пир-сар, вот почему Арриан говорит, что он был того же уровня, что и скала[207].
Когда он закончил обследование Пир-сара, Стейн во всей полноте представил себе все трудности, уготовленные природой Александру, и он восхищенно пишет: «Я могу лишь поражаться, почему история взятия Аорна не стала мифом. С другой стороны, вся история триумфальных достижений Александра от Средиземноморья до Центральной Азии и Индии полна рассказами, свидетельствующими о такой колоссальной энергии, умении и храбрости, что его можно скорее считать легендарным героем, чем смертным лидером» (там же. С. 154).
То же самое говорит и Арриан в последних главах своей истории: «Я полагаю, что не без божественной воли родился этот человек, подобного которому не было» (VII).
Сангалская кампания[208]
После сражения на Гидаспе, чтобы избежать знойных равнин Гуджрата, Александр направился маршем на север к подошве Наошеры, густо заросшей лесом страны, где, пишет Курций, воздух был прохладнее, «поскольку кроны деревьев умеряли жар солнца», и где было достаточно воды (К). С большими трудностями и немалыми потерями он переправился через разлившийся Хенаб, который, по утверждению Птолемея, был 15 стадиев шириной. Здесь он оставил Кена с батальоном собирать продовольствие и двинулся на юг в долину Сиалкот, после чего вышел к реке Рави. Он пересек ее легче, чем Хенаб, и вступил в землю кафеев, которые вместе с маллами, оксидраками и другими народами Аратты (без царей) слыли самыми воинственными в Пенджабе[209]. Они уже были «под ружьем», поскольку незадолго до того Пор и Абисар выступили против них; очевидно, при приближении Александра они отказались от первоначальных планов, чтобы встретиться с Александром.
Узнав об этом, Александр сделал два форсированных перехода от Рави и подошел к городу Пимпрана, который сдался ему на его условиях. Здесь он дал своей армии отдохнуть один день, а затем выступил маршем против Сангалы, большого города в районе Амристара, защищенного стеной и частично мелким озером, или болотом, где кафеи и родственные им племена собрали большое войско. Прямо перед городом находился холм, возможно, покинутое место поселения другого города, который, по словам Арриана, не был одинаково обрывистым со всех сторон, и вокруг него кафеи разбили лагерь из трех концентрических кругов повозок, в которых они жили, или, по описанию Арриана, который «был окружен тройным рядом телег» (V). Очевидно, они намеревались разметать врагов, когда те пойдут на телеги, а затем, расстроив их войско, выбежать и напасть на них. Если это так, то их тактика очень напоминала тактику Жижки во время Гуситских войн.
Когда Александр подошел к Сангале, то, чтобы развернуть строй и держать врага внутри до построения своего войска, он послал вперед конных лучников, чтобы они двигались вдоль рядов телег и обстреливали врагов, удерживая их внутри лагеря. Затем он построил на правом фланге царский эскадрон и отряд Клита с гипаспистами и агрианами, а на левом фланге – Пердикку с его всадниками и фалангу. Лучников он поделил на две группы и расставил каждую на обоих флангах. Пока он выстраивал армию, подошли пехотинцы и конница арьергарда; их он также поделил на две группы, каждую из которых послал на оба фланга, а пехотинцы должны были укрепить фалангу.
Такое построение не вполне понятно, поскольку порядок его марша нам неизвестен; но то, что это построение сделано с использованием маршевой колонны, – несомненно, поскольку упоминается арьергард. Случилось так, что, отправившись маршем на Сангалу, он рассчитывал застать ее защитников внутри стен города, и, когда увидел, что кафеи расположились вне стен города, он сразу выслал вперед лучников, как нам и рассказывают. Затем, чтобы защитить свои фланги, Александр поделил главные силы на два мобильных крыла; затем в центре построил фалангу, и, когда подошел конный отряд, укрепил ими оба своих крыла.
Закончив построение, Александр повел конницу влево от лагеря, поскольку видел, что телеги стоят там не столь плотно, и, когда приблизился, получил град стрел, однако кафеи не выскочили из лагеря вслед за ним, а он, безусловно, на это рассчитывал. Поскольку было неразумно для конницы атаковать лагерь, Александр проскакал к фаланге, спешился и повел ее вперед. С небольшими трудностями он атаковал первый ряд телег, однако второй ряд оказал отчаянное сопротивление и был захвачен лишь после яростного сражения. Кафеи покинули третий ряд и устремились в город, закрывшись там. Нам неизвестно, что Александр их преследовал; а если так, это означает, что захват лагеря полностью расстроил ряды нападавших и что, поскольку лагерь примыкал к городу, защитникам беспрепятственно удалось укрыться за его стенами.
Интересным в его тактике здесь представляется развитие ударной силы пехоты под защитой конницы. В сражении против скифов (см. карту 19) легковооруженная пехота во главе с Балакром была основой действий конной колонны, обозначенной как з. В Сангальском сражении (карта 21) кавалерийские фланги стали основой наступления фаланги. Если бы лагерь, составленный из телег, отстоял от города на значительном расстоянии, несомненно Александр окружил бы его своей конницей; в этих условиях он не мог этого сделать, следовательно, задачей конницы становилась защита флангов фаланги. В обоих сражениях тактический принцип одинаков: вначале лишить подвижности врага, затем сохранить фланги наступающих отрядов и, наконец, наступление.
Карта 21. Тактика Александра против лагеря индов
Когда кафеи отступили, Александр расставил пехоту en cordon (цепью) вокруг города, а против той части, которая выходила на болото, он разместил конницу. Он так поступил, полагая, что с наступлением темноты кафеи попытаются покинуть Сангалу. Он не ошибся, ибо Арриан пишет, что около второй стражи они стали прыгать со стены, что говорит о том, что стена была не очень высокой. Их попытка провалилась, и большинство их было перебито македонской конницей.
Затем Александр окружил город двойным частоколом, кроме той части, что выходила к озеру, по сторонам которого расставил сильные сторожевые посты. Затем он подвел осадные машины, чтобы разбить часть стены, но, прежде чем они начали действовать, некоторые кафеи перебежали на его сторону, рассказав, что защитники ночью собираются уйти через озеро, там, где стены не обнесены частоколом. Он приказал Птолемею с гипаспистами, агрианами и отрядом лучников присматривать за этим местом, наказав: «Как только ты увидишь, что они хотят здесь прорваться, прегради им путь и вели трубачу трубить. Вы же, – обратился он к младшим военачальникам, – когда подан будет этот сигнал, идите каждый со своим отрядом на шум туда, куда позовет вас труба. И я не откажусь от участия в этом деле» (Арриан. V. Пер. М.Е. Сергеенко).
Затем под покровом темноты Птолемей собрал сколько мог телег и поставил их на предполагаемом пути бегства врага; между озером и стеной он велел наложить кучи кольев, уже нарубленных, но еще не вбитых в землю.
«Было уже около четвертой стражи; варвары открыли ворота, обращенные к озеру, и бегом бросились к нему. Это не укрылось от Птолемея, стоявшего за ними; тут же затрубили трубачи, и он повел на варваров свое войско. Варвары натыкались на повозки и на сваленные в кучи колья» (Арриан. V. Пер. М.Е. Сергеенко). Было убито около 500 человек, остальные повернули назад в город. Вскоре после этого благодаря подкопу стены и осадным лестницам Сангала была взята штурмом. Называют цифры убитых индийцев в 17 тыс. человек и 70 тыс. взятых в плен, также 300 колесниц и 500 лошадей. Арриан утверждает, что за всю осаду Александр потерял около 100 убитыми, однако раненых было несоизмеримо больше: более 1200 человек (Арриан. V).
Война с маллами
Когда в ноябре 326 г. до н. э. Александр отправился из Букефалии вниз по Джелуму к Аравийскому морю, он по пути либо покорял силой, либо подчинял племена, обитавшие по берегам этой реки. Однако, приблизившись к землям маллов и оксидраков, он узнал, что те намерены противостоять его наступлению, он стал двигаться со всевозможной скоростью, чтобы подчинить их прежде, чем они смогут осуществить свои намерения. Из Арриана мы знаем, что «это самые многочисленные и воинственные из здешних индов» (Арриан. VI), а согласно Курцию, они могли выставить 90 тыс. пехотинцев, 10 тыс. всадников и 900 боевых колесниц[210]. Далее Курций сообщает, что обычно они находились в состоянии войны между собой, но при приближении Александра они объединились, чтобы вместе встретить внешнюю опасность (Курций. IX и Диодор. XVII).
Воинственная мощь, приписываемая им Курцием и Диодором, вероятно, весьма преувеличена, но, какова бы она ни была, ее было довольно, чтобы вызвать затруднения в войске Александра, которое мечтало лишь о скором возвращении домой, а не о сражениях. Это и понятно после десяти лет непрерывных военных походов, к тому же стало ясно, что их моральный дух уже не столь высок, как прежде, поэтому стоит здесь процитировать Курция.
«Но когда македоняне, которые верили, что все опасности позади, узнали об этой новой войне с самым воинственным народом Индии, они внезапно поддались панике и опять стали обращаться к царю с провокационными лозунгами: что после того, как их вынудили переправиться через Ганг за ним, они все еще должны воевать. За счет их собственных жизней царь хочет проложить себе путь к Океану. Они опять будут палимы безжалостным солнцем, и их погонят в места, которые сама природа не предназначила для взора смертных. Потому что все время появляется новое оружие, новые враги. Даже если они пройдут по этим землям и ввяжутся в новую войну, какая награда ждет их впереди? Уныние, и темнота, и бесконечная ночь над бездонным морем, глубина, изобилующая морскими чудовищами, стоячими водами, где кончается сама одушевленная Природа» (Курций. К).
Если отбросить эту риторическую чепуху, смысл все равно отражает умонастроения воинов.
Через пять дней после того, как Александр узнал о намерении маллов и оксидраков сопротивляться проходящей армии, флот достиг места слияния Джелума и Хенаба, и, не без труда преодолев мощное течение, войско высадилось на берег; здесь Александр приказал Неарху вести свои корабли дальше вниз по реке; сам он отправился маршем по территории, населяемой племенами, которые Курций и Диодор называют сибами, и затем направился к месту, где он должен был встретиться с Неархом и соединить всю армию. Затем, взвесив положение маллов и оценив природу местности, он продумал и план предстоящей кампании.
Территория, населяемая маллами, простиралась севернее слияния рек Хенаб и Рави, а оксидраки проживали к востоку от второй реки. Однако между лагерем Александра на Хенабе и Рави находился Сандар-бар, безводная пустыня, и он, следовательно, предположил, что маллы ожидают, чтобы он продолжил свой поход до слияния Хенаба и Рави и оттуда двинулся вверх по реке Рави против них. На этом предположении он выстроил свой план. Чтобы убедить их в том, что он будет действовать, как они предполагали, он выслал Неарха и флот на место слияния Хенаба и Рави и наказал, чтобы Кратер после трехдневного интервала следовал за ним по правому берегу Хенаба с контингентом Филиппа и батальоном фалангистов. Затем он поделил остальную армию на три колонны, одну возглавил Пердикка, а две другие соответственно Гефестион и Птолемей. Свою собственную колонну он предполагал провести через Сандар-бар и застать маллов врасплох, прежде чем они воссоединятся с оксидраками. Но поскольку при его приближении они могли прорваться на юг – то есть вниз по Рави – или на запад – то есть к Хенабу, – там они встретили бы войско Гефестиона, которое шло на юг пятью днями раньше его самого, и войско Птолемея, которое вышло тремя днями позже, чем он. Странно, что здесь не упоминаются оксидраки, потому что Александр полагал, что его продвижение по Сандар-бар, скорее всего, выманит маллов в восточном направлении – то есть через Рави, – а не в южном или западном направлении; в этом случае колонны Гефестиона и Птолемея оказались бы бесполезными. Случилось следующее.
Колонна Александра состояла из гипаспистов, лучников, агриан, батальона фаланги Пифона, из половины конницы гетайров и всех конных лучников, с ними-то он и отправился через Сандар-бар по направлению к маллам, чьи поселения находились с восточной стороны его движения. В первый день он прошел 100 стадиев (около 12 миль) к колодцу, и здесь накормил и дал роздых своим людям. Он приказал наполнить водой все, что можно было использовать как сосуды[211], затем снова двинулся в путь, и за остаток дня и следующую ночь они прошли 400 стадиев, а с рассветом вышли к городу, где собралось множество маллов. Поскольку они никак не предполагали, что Александр сможет пересечь пустыню, они не догадывались о его прибытии, пока он не напал на них. Те, кто оказался вне стен города, были безжалостно перебиты, а те, что были в городе, удерживались внутри конницей, пока не подошла пехота, или, как пишет Арриан, «так как пехоты с ним не было, он вместо частокола использовал конницу» (VI). Когда подошел Пердикка вместе с пехотинцами, Александр велел ему двигаться к другому городу по соседству и блокировать его, но не начинать наступление, пока не соединится с ним, потому что он не хотел, чтобы бежавшие жители оповестили других о его наступлении. Первый город и крепость были взяты за два наступления, и 2 тыс. маллов были убиты. Тем временем Пердикка подошел ко второму городу, но, когда обнаружил, что он покинут несколькими часами раньше, он бросился вдогонку и уничтожил всех, за исключением тех немногих, что сумели укрыться в болоте, которое примыкало к реке, – вероятно Рави.
Когда его люди были накормлены и отдохнули, до первой ночной стражи Александр вновь выступил и, как нам говорят, «преодолел огромное расстояние за ночь», и на рассвете он был уже у реки Рави. Там он нашел, что множество маллов переправились на восточный берег реки – то есть в земли оксидраков, – и, когда подошел, увидел, что многие еще переходят брод, уничтожил большинство из них еще до того, как переправился на другой берег, однако многие ускользнули на сильно укрепленные позиции, которые Пифон взял приступом. Затем Александр вновь отправился маршем к городу, который Арриан называет «столицей брахманов»[212], а подойдя к нему, окружил, чтобы разрушить стены. Жители оставили город и укрылись в крепости, но Александр приказал разрушить стену и подвести осадные лестницы.
Тогда и произошел первый инцидент, указывающий на падение морального духа македонцев. Когда часть стены была разрушена и лестницы приставлены к бреши, оказалось, что воины то ли медлили, то ли отказывались взбираться вверх. Свидетельством тому то, что «Александр первый взошел на стену, где его и увидели. При этом зрелище македоняне устыдились и со всех сторон полезли на стену. Крепость была занята; часть индов подожгли свои дома и в них сгорели, большинство пало, сражаясь. Всего погибло около 5 тыс.; в плен взяли мало по причине их мужества» (Арриан. VI. Пер. М.Е. Сергеенко).
После однодневного отдыха наступление было продолжено: другие города, которые им встречались, были покинуты. Тогда Пифон и Деметрий были посланы к реке Рави, чтобы продолжить путь вдоль этой реки и уничтожать всех маллов, которые отказывались сдаться, а Александр тем временем с остальной колонной вновь переправился через Рави, маллы, узнав об этих планах, заняли оборонительную позицию на западном берегу, чтобы помешать его переправе.
Когда Александр об этом узнал, он атаковал их силами всей своей конницы и приказал пехоте следовать за ними. «Когда он подъехал к реке и увидел на другом берегу выстроившихся врагов, он как был, не останавливая коня, кинулся в воду с одной только конницей» (Арриан. VI). Но когда индийцы, пишет Арриан, которых было 50 тыс., увидели, что с ним одна лишь конница, они стали столь яростно сопротивляться, что Александр при виде их густого строя не решился идти врукопашную без пехоты, конница только наскакивала на врага, гарцуя вокруг. Но вскоре начали прибывать агриане, лучники, отряды легкой пехоты и, наконец, показались главные войска. При виде этой страшной силы инды в смятении прорвали кавалерийский кордон и в беспорядке бежали в ближайший, укрепленный город, укрывшись за его стенами.
На следующий день армия была поделена на две атакующие колонны, одну возглавлял Александр, другую – Пердикка. И вновь, когда они приблизились, индийцы бежали из города в крепость. Александр взломал ворота и вошел в город прежде Пердикки, чья колонна запоздала, поскольку они задержались, с трудом перебравшись через стены.
И здесь произошел другой эпизод, свидетельствующий о падении морального духа македонян и чуть не стоивший жизни Александру. У Арриана мы читаем: «Александру показалось, что македоняне, несшие лестницы, не торопятся; он выхватил у одного из них лестницу, сам приставил ее к стене и полез, прикрываясь щитом» (Арриан. VI). Затем следует гомеровское описание битвы в главе 5 (с. 133), в которой Александр был ранен в грудь стрелой[213] и спасен Певкестом и Леоннатом, одним из телохранителей. Это был закат в его завоевании Индии. Последовала ужасная бойня, после официального подчинения маллов и оксидраков кампания завершилась. Затем все колонны объединились у слияния Рави и Хенаба.