– Я тоже, – прошептал Катцен. – Разве что правы не мы, а эти люди, и Бог на их стороне.
– На стороне этих зверей? Невозможно. – Коффи сделал два маленьких шага по грязной сетке. – Фил? Для чего ты встал? Ты сказал, что собираешься что-то сделать?
– Я хотел остановить это.
– Как?
Катцен прислонился головой к решетке.
– Я посвятил свою жизнь спасению вымирающих животных и экологических систем. – Он понизил голос до шепота:
– Я привык действовать и рисковать.
– Ты железный парень, – сказал Коффи. – Я не знаю, сумею ли я это выдержать. – Он огляделся по сторонам, затем доверительно наклонился к Коффи. – Если ты решил отсюда вырваться, я с тобой. Лучше умереть в бою, чем корчиться от страха.
Катцен пристально посмотрел на Коффи. В клетке было почти темно.
– Я не собираюсь начинать войну, Лоуэлл. Я собираюсь ее закончить.
– Но как?
Роджерс закричал неожиданно громко, и Катцен прикрыл глаза. Крик генерала так же резко оборвался. Катцен наклонился к Лоуэллу:
– Если включить все системы РОЦа, включится и локатор. Оп-центр немедленно его обнаружит. И как только они его обнаружат, наши военные не оставят от этой базы мокрого места.
– Подожди. Ты хочешь с ними сотрудничать? С ними?!
– Они живьем жгут Майка. И один Бог знает, что они сделают с Сондрой. Мы должны перехватить инициативу. Это наш шанс выжить. Или умереть достойно.
– Помочь ублюдкам и умереть достойно – не одно и то же. Это – предательство.
– Чего? Сборника инструкций?
– Это – предательство по отношению к нашей стране. Фил, не делай этого.
Катцен повернулся к Коффи спиной, вцепился в решетку и громко крикнул;
– Эй вы, остановитесь! Я скажу вам все, что вы хотите узнать!
Тишина наступала постепенно. Первым замолчал Папшоу, потом затихло шипение горелки, перестал выть Роджерс и причитать Девонн. Раздались шаги, и в лицо Катцена ударил луч света.
– Ты решил говорить? – спросил низкий голос.
– Да, – сказал Катцен.
Коффи отвернулся и опустился на грязный пол клетки.
– Из кого состоит ваша группа?
– В основном из ученых, – ответил Катцен, прикрывая глаза от света. – Мы изучали влияние плотин на экосистему Евфрата. Человек, которого вы пытаете, обыкновенный механик. Он даже не старший в группе. Вам нужен я.
– Почему ты?
– Я офицер американской разведки. Турецкий полковник и я должны были использовать оборудование фургона для слежки за Анкарой и Дамаском.
Некоторое время стоящий над клеткой человек молчал. Затем последовал вопрос:
– Кто по специальности человек рядом с тобой?
– Он юрист, – ответил Катцен. – Следит, чтобы мы не нарушили каких-либо международных законов.
– Женщина, которая наверху, – сказал голос. – Ты утверждаешь, что она тоже ученая?
– Да, – произнес Катцен, моля Бога, чтобы ему поверили.
– Чем она занимается?
– Выращиванием различных культур.
– Микроорганизмы и бактерии! – откликнулась Сондра. – У моего отца запатентовано много исследований. Я работаю на него.
Фонарь погас. Человек произнес несколько фраз по-арабски, после чего послышался лязг открываемой решетки. Спустя несколько минут Катцена выволокли из клетки. Перед ним стоял смуглый человек со шрамом. Боковым зрением Катцен видел повисшего на наручниках Роджерса. Сондра была привязана к стене справа.
– Я не верю в то, что вы занимаетесь окружающей средой, – сказал командир. – Но это не имеет значения, если ты согласен показать, как работает ваше оборудование.
– Согласен.
– Ничего не говори! – прохрипел Роджерс. Катцен наконец взглянул прямо на генерала. Ноги его подкосились, когда он увидел все еще искаженный болью рот и черные, блестящие пятна ожогов. Роджерс выплюнул кровь и повторил;
– Стоять на месте! Мы не принимаем приказов от иностранцев!
Смуглый человек развернулся и нанес Роджерсу хлесткий удар в челюсть.
Голова генерала запрокинулась.
– Когда вы находитесь в гостях у иностранцев, надо выполнять их требования. – Повернувшись к Катцену, он добавил:
– Твоя жизнь зависит от того, что ты мне покажешь.
Катцен не сводил глаз с генерала.
– Простите, – сказал он, – но ваша жизнь для меня дороже, чем ваши принципы.
– Трус! – выкрикнул генерал.
– Предатель, – прошипела Сондра, подтягиваясь на своих цепях.
– Не слушай их, – сказал командир. – Ты спас жизни всех, в том числе и свою. Я называю это умом, а не предательством.
– Я не нуждаюсь в вашем одобрении, – произнес Катцен.
– Ты нуждаешься в расстрельном взводе! – крикнула Девонн. – Я подыграла тебе, надеясь, что у тебя есть план. – Она взглянула на командира. – Он ничего не знает об устройстве фургона. И я не ученая.
Командир подошел к девушке.
– Ты очень молода и разговорчива... Мы посмотрим, что нам покажет этот джентльмен, а потом займемся тобой.
– Нет! – воскликнул Катцен. – Если вы причините вред кому-либо из моих друзей, я отказываюсь с вами сотрудничать!
Командир резко повернулся и нанес Катцену мощную пощечину.
– Никогда не говори мне слово «нет», – бросил он, быстро успокаиваясь. – Ты расскажешь об устройстве машины прямо сейчас. – Левой рукой он схватил Сондру за волосы и запрокинул ей голову. Затем сдавил ее челюсть так, что рот принял форму буквы "О". – А может, тебе будет легче работать под ее крики?
Сейчас я начну выковыривать ей зубы. Один за другим, обыкновенным ножом.
Катцен молитвенно сложил руки.
– Пожалуйста, не делайте этого. Я вас прошу. Я на все согласен.
Командир отпустил Сондру, другой человек пихнул Катцена в спину, и психолог едва не полетел на пол. Проходя мимо рядовой Девонн, он поежился.
Темные, бешеные зрачки проклинали его и его душу.
Выйдя на солнечный свет, Катцен часто заморгал. Слезы продолжали течь по его щекам. Он не был трусом. Он защищал тюленей, прикрывая их собственным телом. Он просто не мог смотреть, как мучают и убивают его друзей. При этом он понимал, что после сегодняшнего дня они не будут его друзьями.
Глава 38
Вторник, двенадцать часов сорок три минуты дня
Тель-Неф, Израиль
Вскоре после полудня самолет «С-141В» приземлился на поле рядом с военной базой. Полковник Август и семнадцать бойцов уже переоделись в камуфляжную форму, натянули на лица защитные шарфы, а на головы – широкополые шляпы.
Израильские солдаты приготовили палатки, чтобы скрыть прибывший груз от посторонних глаз.
Капитан израильской армии Шломо Хар-Зион передал полковнику Августу письменное сообщение. Документ был исполнен серыми чернилами на ослепительно блестящей под солнцем бумаге. Август уже видел подобные письма. Текст невозможно разобрать ни в один телескоп. Детали операции тоже не обсуждали, ибо арабы широко применяли электронную разведку и пользовались услугами читающих по губам людей.
В документе говорилось, что Оп-центр обнаружил примерное местонахождение РОЦа и заложников. Израильские оперативные подразделения уже выдвинулись Мя проведения рекогносцировки местности. Полковнику Августу предписывалось поддерживать прямой контакт с капитаном Хар-Зионом.
Август лично руководил разгрузкой техники. Шесть мотоциклов перекатили из грузовых боксов в палатки затем выгрузили четыре скоростные бронемашины.
Десантники проверяли крепления, на случай если что-то разболталось во время полета.Попутнопроверилипятидесятимиллиметровые пулеметыи сорокамиллиметровые гранатометы; особое внимание уделялось прицелам.
«С-141В» взлетел, едва успев заправиться, – боялись русских спутников и разведчиков на окрестных холмах. Подобная информация тут же передавалась правительствам заинтересованных стран и могла быть в любой момент использована против Вашингтона.
Пока солдаты осматривали личное оружие, Август и сержант Грей прошли в невысокое строение без окон. Там они получили карты и обсудили с израильскими военными возможные опасности долины Бекаа. Последние включали в себя минные поля и фермеров, многие из которых входили в звено раннего предупреждения.
Израильтяне пообещали прослушивать радиообмен на коротких волнах и подавлять все подозрительные передатчики.
Оставалось самое худшее.
Ждать.
Глава 39
Вторник, час сорок пять минут дня
Долина Бекаа, Ливан
Фалах шел почти всю ночь, лишь перед самым рассветом удалось немного поспать. Солнце часто служило ему будильником. И никогда не подводило. Темнота была его покровом. И тоже никогда не подводила.
К счастью, Фалах не нуждался в долгом сне. Когда он был мальчишкой и жил в Тель-Авиве, его преследовало ощущение, что если он уснет, то обязательно что-нибудь пропустит. Подростком он понял, что самое интересное всегда начинается после захода солнца. А когда Фалах стал взрослым, оказалось, что все его дела нуждались в темноте.
Когда-нибудь отосплюсь, подумал Фалах, возобновляя свой путь на рассвете.
Ему повезло. После того как его доставили к ливанской границе, он проделал большую часть пути до первого привала. Преодолев семнадцать миль, он оказался в оливковой роще у самой горловины Бекаа. Опавшие листья надежно укрыли его от посторонних глаз и не дали замерзнуть до восхода солнца. Устраиваясь на ночлег Фалах удостоверился, что в горной гряде на востоке есть просвет, который позволит солнечным лучам поцеловать его прежде, чем проснутся жители долины.
Перед отъездом из Тель-Авива фалах посетил «каморку» – богато укомплектованный склад одежды, где он подобрал наряд, подходящий для странствующего сельскохозяйственного рабочего. Он выбрал черный плащ, черные сандалии и такой же черный и жесткий головной убор с тесемками. В дополнение он прихватил тяжелые квадратные темные очки.
Под изодранным, свободно болтающимся халатом на Фалахе был надет тесный резиновый пояс с двумя непромокаемыми карманами, В правом хранился фальшивый турецкий паспорт, согласно которому его звали Арам Тунас из Семдинли. В этом же кармане лежал маленький радиопередатчик. В другом кармане лежал «магнум» сорок четвертого калибра, ранее принадлежавший пленному курду, Здесь же хранилась нарисованная на клочке овечьей шкуры карта. В случае провала карту надлежало съесть.