[37].
Грандиозный Северный поход завершился в марте 1927 г. установлением власти революционного правительства на обширной территории с населением 200 млн человек.
Высоко оценил заслуги Н. Конница в организации и проведении Северного похода главный советник В. Блюхер, который отмечал энергию, настойчивость, решительность, личный героизм нашего земляка. Конница можно было увидеть в самых опасных местах, где он личным примером увлекал солдат в штыковую атаку. По представлению Блюхера белорус был награжден за личную храбрость орденом Красной Звезды. В 1957 г. Конниц получил письмо от маршала Не Жун-чжэня, также бывшего участника Северного похода: «Дорогой товарищ Н. И. Конниц! 30 лет тому назад Вы, покинув свою Родину и прибыв в Китай, делили радость и горе с китайским народом, оказали помощь в революционной борьбе нашей страны и внесли большой вклад в дело революционного движения в нашей стране. Китайский народ никогда не забудет обо всем этом…»[38]
Однако особенность ситуации состояла в том, что в Северном Китае, с которым вели непримиримую гражданскую войну революционеры Юга, с весны 1925 г. тоже действовали военные советники из СССР во главе с комкором В. К. Путной, оказывавшие помощь трем местным армиям. Сюда также направлялась советская военная техника, оказывалась финансовая поддержка. Таким образом, советская внешняя политика «двойных стандартов», как назвали бы ее сегодня, привела к тому, что в ожесточенной схватке Юга и Севера Китая фактически были вынуждены мериться уровнем военного искусства представители командного состава Красной Армии. Что касается В. Путны, судьба этого героя Гражданской войны, уроженца бывшей Виленской губернии, была тесно связана с Беларусью: в 1918 г. он являлся губернским военкомом в Витебске, участвовал в событиях советско-польской войны 1920 г., за что был награжден орденами Красного Знамени и Трудового Красного Знамени БССР. Репрессирован и погиб в 1937 г.
События Северного похода происходили на фоне значительного обострения внутриполитической обстановки в Китае, начавшегося после скоропостижной смерти Сунь-Ятсена в марте 1925 г. Оживились не игравшие до этого сколько-нибудь значительной роли коммунисты, партия которых в 1924 г. слилась с Гоминьданом. Подняв на щит советскую идею мировой революции, они с помощью посланцев Коминтерна, к которым относился и М. Бородин, начали развивать левый уклон в партии, что не могло не вызвать сопротивления нового лидера Гоминьдана, командующего НРА Чан Кайши. Упреждая, по некоторым данным, готовившийся против него с участием Москвы заговор, генерал совершил 12 апреля 1927 г. военный переворот, создав собственное правительство с центром в Нанкине в противовес коммунистическому правительству в Ухане. После этого началось неуклонное ухудшение взаимоотношений чанкайшистского руководства с Советским Союзом.
Советские военные советники попытались сохранить свои позиции на Юге, опираясь на местных коммунистов. С их участием, а также с помощью сотрудников советских представительств в Китае и деятелей Коминтерна осенью 1927 г. коммунисты подняли восстание в Гуаньчжоу, однако оно было жестоко подавлено. В декабре 1927 г. чанкайшисты совершили налет на советское генконсульство в Гуаньчжоу, при этом пятеро сотрудников, не имевших дипломатической неприкосновенности, были расстреляны. Чан Кайши объявил о разрыве дипломатических отношений с СССР, и военные советники вынуждены были покинуть Китай.
Выступая 15 июля 1928 г. на заседании ЦИК Гоминьдана, Чан Кайши заявил, что «красный империализм является более опасным, чем белый»[39]. Однако китайским лидером двигала не только личная ненависть к «красному империализму». Он рассчитывал, что против СССР выступит также Япония, которая тем самым втянется в затяжную войну с Советским Союзом и оставит свои экспансионистские замыслы в отношении Китая. К военному выступлению против СССР Чан Кайши тем или иным способом подталкивали сильные мира сего в лице прежде всего США и Великобритании, заинтересованные в установлении единоличного контроля над Восточной Азией.
2.4. События вокруг Китайско-Восточной железной дороги
Главной болевой точкой политического и военного противостояния чанкайшистов и советского руководства, вокруг которой развернулись последующие события, стал вопрос о Китайско-Восточной железной дороге, которая как до Октябрьской революции, так и после нее являлась одним из опорных пунктов экономического развития России, а затем СССР в Дальневосточном регионе. Стремясь в конце XIX в. начать активное распространение своих капиталов на Восток, изолировать пограничные с Россией северо-восточные районы Китая (Маньчжурию) от интересов Англии, Франции и США, Россия планировала привязать эту территорию к Транссибирской магистрали. Так родился грандиозный проект постройки Северо-Маньчжурской железной дороги, которая соединила бы Читу в Забайкалье с Владивостоком в Приморье почти по прямой линии через Маньчжурию. Не забыты были и военные интересы. 3 июня 1896 г. Россия заключила договор с Китаем об оборонительном союзе против Японии. Получив по этому договору гарантии на военную помощь в случае японской агрессии, Китай согласился на прокладку дороги по своей территории. Контракт на ее постройку был подписан 8 сентября 1896 г. Согласно этому документу, через 80 лет, т. е. в 1976 г., вся железнодорожная линия должна была безвозмездно отойти Китаю. (В действительности это произошло на 27 лет раньше – в 1949 г.)
Северо-Маньчжурская железная дорога, построенная Россией в 1897–1903 гг. на собственные средства в чрезвычайно короткие сроки, имела три линии общей протяженностью 2668 км. Первая была протянута от станции Маньчжурия на границе с Забайкальем до Харбина. Вторая – от Харбина до станции Пограничная (совр. Суйфэньхэ) на границе с Приморьем. Третья – от Харбина к Дальнему (совр. Далянь) и Порт-Артуру (совр. Люйшунь).
31 мая 1924 г. в Пекине между СССР и центральным правительством Чан Кайши было подписано соглашение о временном управлении Китайско-Восточной железной дорогой (такое название Северо-Маньчжурская дорога получила после 1917 г.), а 20 сентября того же года в Мукдене – соглашение с правительством трех автономных северо-восточных провинций, в руках которого находилась власть в районе КВЖД. Эти документы не нарушали интересов ни одной из сторон.
Однако с лета 1928 г., в связи с общим ухудшением китайско-советских отношений, началось обострение ситуации в вопросе о владении КВЖД. В конце июля в китайских газетах появились антисоветские лозунги пекинского комитета Гоминьдана, декларировавшие передачу КВЖД Китаю как общенародное требование. Одна из крупнейших маньчжурских военных группировок во главе с Чжан Цзолинем предприняла попытки установления единоличного контроля над дорогой. Поскольку все намерения Кремля урегулировать ситуацию путем переговоров успеха не имели, в ход пошли другие методы: советская внешняя разведка подготовила покушение на Чжан Цзолиня, закончившееся, правда, неудачей.
Чжан Цзолинь обратил свой взор на Японию, надеясь с ее помощью создать в Северо-Восточном Китае независимую Маньчжурскую республику. О переговорах с Японией стало известно Москве, после чего она приняла решение повторить покушение на Чжан Цзолиня. Одним из руководителей операции стал резидент Иностранного отдела ОГПУ в Харбине Н. И. Эйтингон. На этот раз покушение удалось: мятежный Чжан погиб при взрыве поезда.
Наум Исаакович Эйтингон (1899–1981), уроженец Шклова (по другим данным, Могилева, а в Шклове провел детские годы), в 1920 г. начал карьеру чекиста в качестве уполномоченного по военным делам Особого отдела гомельской губернской ЧК. В 1922 г. командирован с группой гомельских чекистов в Башкирию для борьбы с местными националистами. С 1923 г. работал в ВЧК. По окончании Восточного факультета Военной академии РККА был направлен в Иностранный отдел ОГПУ. В октябре 1925 г. – в советской резидентуре в Китае, где оттачивал мастерство конспиратора, аналитика и разработчика сложных оперативных комбинаций. С 1928 г. являлся резидентом советской разведки в Харбине. Его агенты проникали в круги российской белой эмиграции, органы местной власти и резидентуры иностранных спецслужб. После налета китайской полиции на советское консульство в Харбине весной 1929 г. Эйтингон был отозван в Москву Затем работал в Турции, Греции, Иране, США, Германии, Испании. Один из организаторов убийства Л. Д. Троцкого в 1940 г. В годы Великой Отечественной войны и вплоть до ареста в октябре 1951 г. являлся заместителем начальника службы диверсий и разведки НКГБ СССР (с 1950 г. – Бюро по диверсионной работе за границей). За выполнение специальных заданий в годы Великой Отечественной войны, в частности по созданию Отдельного мотострелкового батальона особого назначения, был награжден орденами Суворова II степени и Александра Невского. Генерал-майор госбезопасности (1945 г.). В октябре 1951 г. репрессирован. В марте 1953 г., после смерти И. В. Сталина, освобожден и восстановлен в органах госбезопасности, но в июле того же года вновь арестован в связи с делом Л. И. Берия. Вышел на свободу в 1964 г. Реабилитирован в 1992 г.[40]
Однако организованная чекистами диверсия не только не изменила ситуацию в лучшую сторону, но привела к ухудшению обстановки. Принявший бразды правления сын Чжан Цзолиня – маршал Чжан Сюэлян перешел к решительным действиям. Участились налеты китайских и русских белогвардейских отрядов на советские приграничные территории, угон скота у местного населения, обстрелы пограничных нарядов. По данным советской разведки, это были отвлекающие маневры для маскировки глобальных планов захвата приграничного города Иман (совр. Дальнереченск) с целью перерезать Транссибирскую магистраль между Хабаровском и Владивостоком и тем самым отрезать южные районы советского Приморья от остальной страны.