Машина, кажется, едет медленно, но араб водителя не торопит, сам автомобиль выбирал: старенький «Москвич» не вызывает подозрений, а до более накрученного авто сотрудники на постах могут придраться с целью произвести более тщательную проверку пассажиров и багажа и, следовательно, вымогательства денег. Рублей не жалко, главное – самосохранение: береженого Бог бережет. Всякое может случиться.
Проверки документов араба совершенно не волнуют: паспорт самый что ни есть настоящий, российский, стоит недорого. При проверке личности всегда можно откупиться рублями. Но вот если на глаза проверяющим попадутся блоки с сотнями тысяч долларов, которые он провозит, так недолго и с жизнью расстаться…
Как медленно едет… Араба терзает беспокойство: все нужно делать быстро, быстро, быстро! Время – деньги, еще так много дел… В себе он нисколько не сомневался: язык подвешен; с его помощью, уверен, и корову сможет убедить на правое дело – в случае надобности взорвать поселковую ферму. Но сейчас этот вариант алима нисколько не интересовал, его можно оставить как запасной. В данный момент араба интересует молодежь. Работа оценивается по результату. А результат – это деньги, деньги, деньги! И немалые…
Раздался сигнал мощного автомобиля, водитель принял вправо. Забив салон пылью, мимо промчался крытый брезентом мощный грузовик с крапово-желтой эмблемой на двери, со спецназом на борту. Через некоторое время «Урал» скрылся за лесистым поворотом. Как быстро едут: видимо, торопятся куда‑то…
В апреле Хошмутдин находился в Турции, где близко познакомился с почетным консулом ЧРИ Медентом Онлу, с которым его свел генеральный представитель ЧРИ в мусульманских странах Ману Мансур, старинный друг араба. Тип, близкий к фанатику, но более уравновешенный и хладнокровный, занятый не столько идейным обеспечением и эмоциональной энергетизацией «движения сопротивления», сколько продумыванием и планированием террористической деятельности и конкретных терактов. Лидер, предпочитающий оставаться в тени и в то же время желающий иметь большие деньги.
Ману с присущим ему природным артистизмом представил Хошмутдина Меденту не просто как идейного борца за права человека на Северном Кавказе, но как человека, непосредственно и тесно работающего в плотном контакте с «революционерами», значит, и рискующим собственной жизнью.
Предоставив полную информацию о «достижениях повстанцев», о делах, в которых достопочтенный Хошмутдин «премного преуспел», посетовал на иссыхающий ручеек финансирования «войск». Затронули вопрос и о беспрецедентном росте религиозности в среде чеченской молодежи на фоне российской безыдейности. Результатом беседы солидных людей стало включение невидимых глазу рычажков управления плотинами, и ручеек пополнился солидным вливанием долларов на сколько‑то миллионов. Самый солидный взнос был от крупной организации «Нурджулар»; при этом пара миллионов как бы невзначай застряла в кармане араба…
За поворотом, над рощей, поднялось облако густого черного дыма. Что это? Вроде никаких звуков слышно не было. «Москвич» остановился: сквозь такое задымление не проедешь – в лучшем случае можно запросто в кювет угодить.
– Что это? – спросил алим водителя.
– Писают, – смеясь, ответил Саид и сдвинул свою кепку на затылок.
– Кто? – ничего не понял араб.
– Спецназовцы…
…Подобных финансовых операций было проделано вертким алимом очень много, но всякий раз необходимо было отчитаться о результатах своей работы. Аллах велит делиться, и Хошмутдин покорно делился: какой‑то жалкий процент этих денег уходил на помощников, а это значит, будет и результат. Полторы сотни тысяч он сейчас, по испытанному и безопасному маршруту Турция – Грузия – Ингушетия – Чечня, везет своему кунаку Омару. А как Омар ими распорядится – это уже не его дело. Главное, чтобы в тех местах, куда он направляется, были молодые боеспособные люди…
Видно, у водителя поднялось настроение:
– А что тебя, друг, в такое время в Сары-Су потянуло? Говорят, неспокойно там, банды шалят.
– Брат просил помочь кое в чем, новый дом решил построить.
Водитель насторожился:
– Брат… это хорошо…
– Конечно, хорошо, – даже несколько растерялся Хошмутдин и, на всякий случай нащупав в кармане куртки пистолет, повторил: – Новый дом решил построить, помогать надо.
Дым рассеялся, бойцы стали грузиться на борт; впереди, по ходу движения, догорала граната белого дыма. «Москвич» под прицелами пары автоматных стволов тронулся, осторожно объехал «Урал». Наконец‑то водитель прибавил обороты.
– Скоро уже, – сообщил он, – мало осталось.
– Как быстро, – похвалил алим. – Я даже и не заметил.
Через некоторое время стало понятно, почему Саида взволновало упоминание о брате.
– Моего брата живодер Омар убил, мой дом отобрал. Хочу с ним расплатиться.
– Да-а, времена… – неопределенно ответил араб и на всякий случай добавил: – Омар и мне кое‑что должен…
– Встретишь его раньше меня – убей, – как‑то буднично произнес Саид. – Аллах тебя возблагодарит.
– Не сомневайся, друг… – Алим вынул руку из кармана, оружие не понадобилось – пусть живет.
Вот и поселок. В Сары-Су машина, подняв клубы пыли, остановилась возле железной изгороди добротного дома доверенного лица, одного из полевых командиров Северного фронта – бывшего совхозного агронома, а ныне того самого живодера – Омара Бидаева. К счастью для Саида (или наоборот), хозяина в доме не оказалось, и потому гостя вышла встречать супруга Омара.
«Москвич», стрельнув глушителем, сорвался с места, и в этот момент со стороны федеральной трассы, откуда они приехали, раздался приглушенный расстоянием хлопок взрыва; над рощей медленно поднялось грибовидное серо-белое облако – это уже явно не дымовая граната. Послышались сухие щелчки одиночных выстрелов. «Добивают! Вот и пописали… хорошо засаду устроили, даже я не заметил. Специалисты…» – мелькнула мысль в голове алима. Через некоторое время столб дыма почернел – так бывает, когда горят колеса.
Свой багаж – видеоплеер с кассетами и сменную одежду – араб оставил в доме. Прихватив с собою Коран, не теряя ни минуты, вышел на улицу, чтобы пройтись по богатому садами и нищими жителями поселку в поисках сырых душ. Поужинать можно и попозже.
Сырые серые души в виде пяти молодых людей не заставили себя долго ждать: они стояли посреди знойной пустынной улицы и вели беседу ни о чем. У двоих из них за поясами открыто торчали рукоятки пистолетов. Не исключено, что и другие были вооружены: мужчине появляться на людях без оружия просто неприлично. Законной власти давно уже нет, лояльных к федеральным властям людей ликвидируют местные и заезжие банды, иногда и похищают жителей села.
Вежливо поздоровавшись с видом свободного от каких‑либо дел человека, араб влился в разговор. Для начала – ни о чем.
– Уассалям уалейкюме! Хорошая погода!
– Уалейкюм уассалям! – Парни дружелюбно по очереди обменялись с прибывшим незнакомцем рукопожатием. Проявили интерес: по какому делу или в гости к кому приехали?
– Приехал погостить к своему хорошему другу – Омару, вашему доброму земляку. Сам я издалека. – Конечно, лучшая защита – это конспирация, естественность и простота.
После обсуждения погоды и того «как раньше было хорошо, а сейчас плохо – даже сайгаков нету», наступил момент парням заметить священную книгу в руке Хошмутдина, и ручеек беседы стал плавно перетекать в религиозное русло.
– Вы когда‑нибудь, хоть изредка, читаете Коран?
– В мечеть ходим, – уклончиво ответил один из парней, – арабский не знаем.
Парни никуда не спешили: никаких дел, забот, абсолютно никакой работы – ни тем более развлечений.
– Напрасно. – Хошмутдин раскрыл книгу, глубокомысленно изрек: – Нужно не просто читать; правоверному необходимо глубоко изучать Коран и делиться знаниями с ближними. К примеру, вы знаете, что означает слово «исхан»?
– Это когда всемогущий Аллах смотрит на нас. Верно?
– Он смотрит на нас всегда, это правильно, молодцы. Но ихсан – и это правоверный мусульманин обязан знать – Аллах всегда смотрит на тебя: во время работы, отдыха, в дороге, сбора урожая. Всегда. Даже во время правого боя или в засаде на врага. Ты должен помнить об этом, то есть всегда быть в состоянии ихсана. Ихсан – это поклонение Аллаху в совершенном виде, соблюдая при этом все обязанности перед Ним, чувствуя Его постоянный взор, зная Его величие и могущество, от начала и до конца.
Какой мудрый и умный человек! Вот так запросто разговаривает с парнями, как с равными себе, – это льстит. Арабу же в этом поселке конспирация особо и не понадобилась, естественность и простота сработали четко.
– А приходите вечером в гости, друзей приводите, – пригласил алим парней. – Я вам много чего интересного расскажу. – И повторил: – Обязанность истинного мусульманина – хорошо знать Коран и делиться знаниями с ближними.
Приглашение алима было принято с радостью: хоть вечерок-другой скоротать в обществе уважаемого алима, почему бы и нет. Тем более парни не простачки какие‑нибудь: о подобных вербовщиках хорошо наслышаны, а «святой джихад» – это деньги, и немалые. Какой-никакой, а заработок.
Алим тоже доволен, ибо, если хоть один из них проявит интерес к настоящему «движению сопротивления» – газавату, если хоть один из них навесит на себя килограммы взрывчатки – это будет еще один шаг к победе…
– …Бог наложил печать на сердца и слух неверующих, взоры их покрыл завесой – суровой будет их расплата![24]
Все сидели за широким столом во дворе гостеприимного Омара под сенью виноградной лозы, защищавшей людей от жаркого солнца, и внимательно, уже часа полтора, внимали словам мудрого алима, который перемежал свои проповеди просмотром видеокассет. Хошмутдин «работал» с молодежью уже пятый вечер: лепил из податливых, как мягкая глина, душ сосуды и сразу же вливал в них мутную религиозную жидкость. Молодежи набралось девять человек, двое из них привели своих молчаливых и тихих сестер.