никогда не будет похож на подсудимого. Таким образом, его величество нельзя расценивать как человека, кто может с уверенностью заявить, как Гаррош поведет себя в той или иной ситуации. А потому я хотела бы попросить исключить из протокола все сказанное этим свидетелем.
– При всем уважении, я…
Тажань Чжу вскинул руку.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, но исключать показания свидетеля из протокола не стану. Я считаю, что и ваши методы, и методы защитника вполне жизнеспособны и уместны.
– Но фа-шуа… – начала Тиранда.
– Вы уже достаточно сказали, обвинительница. Остались ли у вас вопросы к свидетелю?
– Нет, лорд Чжу.
– Хорошо. Тогда объявляю сегодняшнее заседание закрытым. Завтра мы предоставим возможность каждой из сторон произнести заключительное слово. Чжу-шао Кровавое Копыто, чжу-шао Шелест Ветра, это будет последний шанс обратиться к присяжным. Надеюсь, вы распорядитесь им разумно.
31
Наступил последний день суда. В воздухе висело напряжение. На пути в храм Сильвана прошла мимо одного из гоблинов-букмекеров, который каким-то чудом забрался так далеко, миновав стражников. Голова у него была крупная, лысая, на носу сидели очки, а начищенные пуговицы жилета сверкали.
– Леди! – позвал гоблин. – Может, сделаете ставочку?
Сильвана была в приподнятом настроении, а потому мысль о том, чтобы и в самом деле сделать ставку, повеселила ее. Она остановилась и взглянула на низенького зеленокожего жулика.
– А какие есть варианты? – спросила Сильвана, скривив губы в улыбке.
– Один к одному с выплатой за быструю казнь, два к одному за пожизненное заключение. Есть и совсем безумные ставки.
– Какие, например?
Гоблин сверился с записями.
– Так-так… Двадцать пять к одному за то, что присяжные не придут к единому мнению, восемнадцать к одному за попытку побега, пятьдесят к одному за внезапную смерть обвиняемого и наконец двести к одному за покаяние с дальнейшими общественными работами в сиротском приюте Оргриммара, – прочитал он и уставился на Сильвану крохотными глазками, которые из-за очков казались огромными.
– Неужели кто-то на это ставит? – удивленно спросила она.
– Вы не поверите! Иногда даже самые маловероятные исходы сбываются. Взять вот старые-добрые «Виражи на миражах». Видал я однажды, как начищенная до блеска гномская машина пятнадцать кругов шла первой, но прямо перед финишем выбыла из числа лидеров.
Искушение было велико, но Сильвана не могла рисковать: вдруг гоблин запомнит ее ставку? Поэтому она только похлопала его по сверкающей зеленой лысине и вошла в зал суда.
Сегодня после заключительных заявлений защитника и обвинительницы Августейшие небожители удалятся для принятия решения, а Гаррошу подадут последнюю трапезу. Благодаря Верисе Сильвана знала, это будет рыба с зеленым карри, любимое блюдо орка. Сегодняшнее заседание, каким бы ни был его исход, станет лишь извращенным увеселением. Пусть другие волнуются и хмурятся, спорят, дискутируют и нервничают. Только Сильвана и Вериса понимали, что все это пустое.
Тажаню Чжу пришлось несколько раз ударить в гонг, чтобы успокоить толпу.
– Думаю, все вы знаете, что сегодня последний день суда над Гаррошем Адским Криком, – произнес он и взглянул на Тиранду. – Чжу-шао Шелест Ветра, собираетесь ли вы вызвать кого-то из свидетелей повторно?
Сильвана заметила, что на этот раз ночная эльфийка выбрала более строгий наряд, соответствующий случаю. Без сомнения, она рассчитывала на победу. При других обстоятельствах Сильвана бы радовалась успехам обвинительницы.
– Нет, фа-шуа.
– Чжу-шао Кровавое Копыто, собираетесь ли вы вызвать кого-то из свидетелей повторно?
Бейн покачал увенчанной рогами головой:
– Нет, фа-шуа.
– Принято к сведению. Мне бы не хотелось, чтобы последние часы судебного заседания превратились в балаган, поэтому до начала заключительных прений сторон я хочу рассказать всем вам, что именно будет происходить. Итак, сторона обвинения представит аргументы в пользу казни подсудимого. После этого сторона защиты представит аргументы в пользу пожизненного заключения. Мы объявим двухчасовой перерыв. В это время обвиняемый сможет насладиться трапезой (в худшем случае – последней в его жизни), а затем произнести заключительное слово, если того пожелает.
Сильвана застыла. Что? Она полагала, что карри подадут после того, как присяжные удалятся для вынесения решения, а не посреди дня! Все их планы… Она взглянула на сестру. С такого расстояния разобрать выражение лица было невозможно, но Вериса вдруг заинтересовалась содержимым своей сумки. Поискав что-то, она кивнула и повернулась в сторону трибун, на которых расположились Отрекшиеся.
Внезапная паника сменилась восторгом. «О, дорогая сестра, – подумала Сильвана, пряча улыбку, – каких высот мы сможем достичь вместе!» Судя по всему, Вериса всегда носила яд с собой. Это значило, что их планы сбудутся вне зависимости от того, в какое время этот проклятый орк решит набить желудок.
Убедившись, что катастрофа предотвращена, Сильвана перевела взгляд на судью. Тот со строгим видом осмотрел собравшихся.
– Я надеюсь, никто из вас не будет нарушать дисциплину. Судьба Гарроша решается на наших глазах. Он имеет полное право поделиться своими чувствами и мыслями, говорить столько, сколько посчитает нужным, и быть услышанным. Если кому-то это непонятно, я с удовольствием помещу его на месяц в монастырь Шадо-Пан и разъясню все наглядно.
Сильвана, как и прочие, ни минуты не сомневалась, что пандарен и правда сдержит свое слово. Тажань Чжу был доволен реакцией, с которой встретили его предложение, и продолжил:
– После речи подсудимого присяжные удалятся для вынесения приговора. Затем мы снова соберемся в этом зале. Итак, чжу-шао Шелест Ветра, мы готовы выслушать вашу заключительную речь.
Джайна внимательно наблюдала за тем, как Тиранда встала, последний раз просмотрела свои записи, затем аккуратно свернула их и отложила в сторону. Жрица знала, что именно этого момента ждали многие присутствующие. На нее было обращено все внимание. Тиранда, никуда не торопясь, поставила на стол ничем не примечательную сумку из руноткани, запустила руку внутрь и достала камень размером с яйцо.
– Во вступительной речи, – начала она звонким, выразительным голосом, – я уже упоминала, что получила самую легкую задачу. Мне как обвинительнице требовалось доказать, что Гаррош Адский Крик не заслуживает «второго шанса», ничем не может «искупить вину» или совершить хоть что-то из того, о чем говорил защитник, пытаясь вызвать у вас сочувствие. Еще до того, как я впервые выступила перед судом, Гаррош признался в преступлениях, которые ставятся ему в вину. Кроме того, – Тиранда улыбнулась и пожала плечами, – я не сомневаюсь, что все вы обратили внимание на его поведение.
Пройдясь по арене, она вновь оказалась у своего стола. Аккуратно положив камень, она вновь запустила руку в сумку, достала второй и продолжила свою речь.
– Защитник задается вопросом, могут ли живые существа измениться. Конечно, могут. Всему свойственно меняться. Однако не всегда к лучшему. Так, дерево растет, этого мы отрицать не можем. Но растет и опухоль.
Тиранда вновь положила камень и на этот раз достала из сумки сразу два.
– Во вступительной речи я дала вам несколько обещаний, – продолжила она. – Я говорила, что покажу, как Гаррош Адский Крик плел интриги, лгал и предавал, – Тиранда замолчала и взглянула на Джайну. – Мне жаль, что пришлось растревожить столько болезненных воспоминаний. Это была суровая необходимость. Если бы я не сделала все, что в моих силах, чтобы представить наиболее полные и убедительные доказательства, то не смогла бы выполнить свой долг.
После этого Тиранда, прижав камни к сердцу, низко поклонилась. Джайна все понимала. Она с трудом сглотнула и кивнула. Тиранда на это никак не отреагировала, но, кажется, все же испытала облегчение. И снова верховная жрица положила камни и достала два новых. Из четырех камней она выложила линию вдоль края стола, на которую теперь с любопытством поглядывали многие из присутствующих.
– Подведем итоги, – начала Тиранда. – Гаррошу было предъявлено десять обвинений. Большинство из них предполагало целую совокупность злодеяний. – Она достала еще несколько камней и разложила их рядом с остальными в такую же ровную, аккуратную линию. – Геноцид, убийства, насильственное изгнание народов, похищения, обращение в рабство, похищение детей, пытки, убийство пленников, принуждение к деторождению, варварское уничтожение городов и деревень, не представлявших военного или гражданского интереса.
Тиранда выдержала паузу и внимательно осмотрела камни, пересчитав их выразительным жестом.
– Здесь девять камней, – сказала она и посмотрела на трибуны, вглядываясь в лица своими сияющими глазами. – Возможно, вы задаетесь вопросом, где еще один, ведь я упомянула десять обвинений, выдвинутых против Гарроша. Все потому, что эти камни не имеют отношения к обвинениям.
Тиранда развернулась к столу, взяла первый камень и внимательно его осмотрела.
– Камни, – медленно произнесла она, – символизируют нечто большее. Это частицы тех земель, которые никогда уже не оправятся после злодеяний Гарроша Адского Крика. Например, вот этот камень из Когтистых гор. Там властитель Кром’гар уничтожил население целой деревни, следуя, как ему казалось, философии новой Орды, которую исповедовал Гаррош. Как он это сделал, спросите вы? Сбросил бомбу. Гаррош убил его, наказав за… бесчестие.
Тиранда положила камень на стол с таким грохотом, что Джайна вздрогнула от неожиданности. С трибун донеслись удивленные вздохи. Тиранда яростно оглядела присутствующих своими прекрасными глазами и взяла следующий камень.
– На этом множество алых полос от пролитой крови. Он взят с арены в Оргриммаре. – Тиранда задумчиво покрутила камень в руках. – Именно там вершится Мак’гора. Именно там в результате предательства погиб отец Бейна Кровавое Копыто. – Тиранда аккуратно положила камень на стол и перешла к следующему. – Этот камень, покрытый мхом, из Гилнеаса. В той войне, развязанной Гаррошем Адским Криком, погибли многие. А вот еще один. Из Азшары, прекрасного осеннего края. Вот только теперь от былой красоты не осталось и следа. Гаррош Адский Крик отдал эти земли гоблинам, которые изуродовали их своими механизмами и превратили в символ Орды. Из-за них воду в столице невозможно пить! – Этот камень Тиранда бросила на стол с тем же грохотом, что и первый. Джайна заметила, что на ее лице отразилось искреннее страдание.