И Рогнар не стал продолжать разговор.
— Да будет по-вашему, гирдманы. Мы возвращаемся…
Варяжские драккары тронулись вниз по Днепру, когда солнце уже засияло на небе. Викингов вел в поход новый ярл Рогнар, а поэтому и цель плавания была совершенно иной. Бывший сотник не мечтал стать русским конунгом и видел для дружины только одну дорогу — за море, в империю.
Рогнар не первый раз плыл по Днепру и хорошо знал дорогу. Сейчас по правую руку будет высокая скала, нависшая над рекой. За ней — крутой поворот, а затем покажется и Киев. Но что это? На скале, до этого пустынной, появились трое всадников, замерли у ее края. А из леса, подступившего к песчаной речной отмели, стали выезжать группы вооруженных конников и выстраиваться сплошной стеной у самого уреза воды. Всадников было много, очень много, и у каждого в руках виднелся лук. Вот чужих воинов почти пять сотен, вот около восьми… Уже не менее десяти, а лес продолжал выплескивать из своих зеленых глубин все новых конников. И тогда один из всадников, стоявших на утесе, приподнялся на стременах и помахал плывшим рукой, призывая их причалить к берегу.
— Ярл, это русы, — сообщил Рогнару сидевший рядом с ним на скамье сотник. — Они требуют нас к себе.
— Вижу, — отрывисто бросил Рогнар. — Вели гребцам держать путь к утесу. Я сам буду говорить с русами.
Когда драккар с ярлом подплыл к берегу, его уже поджидали трое всадников, спустившихся с утеса. Двоих из них Рогнар знал: это были вернувшийся из Полоцка тысяцкий Микула и воевода великокняжеской конницы Ярополк, знакомый викингу по совместным с князем Игорем походам на Византию.
— День добрый, Рогнар, — приветствовал варяга Микула. — Я рад тебе, но мне нужен ярл.
— Он перед тобой тысяцкий, — гордо произнес викинг.
В глазах русича на миг мелькнуло удивление.
— Поздравляю тебя. Но что с Эриком?
— Его взяли к себе боги.
— Пусть будет легок его путь к ним, — сказал, подняв глаза к небу, Микула. — Тогда, Рогнар, я стану говорить с тобой. Скажи, викинги не раздумали делать остановку в Киеве?
— Нет. Чтобы плыть дальше, в Русское море, нам необходимо пополнить запасы. Мы всегда это делали в Киеве.
— На сей раз вам придется заняться этим в другом месте. Проплывете мимо города без остановки, а все необходимое закупите в Витичеве. Ты хорошо расслышал мои слова, ярл?
— Я очень хорошо расслышал твои слова, тысяцкий. Но еще лучше понял их, — холодно сказал Рогнар.
— Тогда не держу тебя. Прощай!
Когда драккар отплыл от берега, Рогнар облегченно вздохнул. Сотники ночью сказали сущую правду — ярл Эрик воистину покинул землю по воле богов. Ведь не призови его Один, кто знает, был бы сейчас в живых хоть один из викингов…
По необозримой глади Славутича скользило несколько русских лодий. Не желая утомлять себя конным переходом по древлянским лесам и топям, великая княгиня спустилась по реке Уж в Днепр и спешила сейчас в стольный град Русской земли. Обнаженные по пояс гребцы ладно и дружно ударяли по воде веслами, их потные загорелые спины блестели. Каждый взмах длинных весел приближал лодии к Киеву, куда так рвалась душа Ольги. Сама княгиня сидела в кресле на кормовом возвышении, сбоку от нее пристроился на скамье священник Григорий.
— Святой отец, — ласково и умиротворенно звучал голос Ольги, — я примучила древлян и добилась своего. Но это лишь начало… Немало на Руси бед и горя, много зреет недовольства и смуты, а потому скорбит душа моя. Плох и никчемен властитель, который правит только силой и без раздумий льет кровь подданных. Оттого не усмирять хочу я Русь, а навести порядок во всех ее землях. Осенью сама поеду по русским городам и далеким весям, собственными глазами увижу, как живет мой народ, сама услышу его голос и плач. Дабы не повторилось нового Искоростеня, отменю полюдье, введу вместо него уроки и уставы, принесу мир и покой на всю Русскую землю. И ты поможешь мне в этом, святой отец. Расскажи еще раз, как взимают налоги императоры Нового Рима, чего при этом желают они и не хотят их сограждане, отчего так часто бунтуют ромейские горожане и смерды…
Наперегонки с чайками неслись по речной шири красавицы-лодии. Зеленели по берегам древнего Славутича бескрайние леса, высились могучие неприступные утесы, желтели косы золотистого песка. А там, где вековые дубравы чередовались с подступающей к самой воде степью, стояли на крутых откосах каменные бабы с плоскими лицами и сложенными на животах руками. Вот вдали, за очередной излучиной, в дрожащем речном мареве возникли днепровские кручи, обрисовались на них крепостные стены стольного града всей Русской земли. И воевода Асмус встал со скамьи, взял на руки юного Святослава, поднял над головой.
— Смотри, княжич, вокруг тебя Русь, породившая и вскормившая всех нас. В тяжких трудах и жестоких сечах создавали ее для нас пращуры, морем соленого пота и реками горячей крови сберегли мы ее для вас, детей своих. А дальше блюсти ее ваш черед…
Резали голубую воду острогрудые лодии, увешанные по бортам рядами червленых щитов. Зорко смотрело вперед изогнувшееся на носу деревянное чудище-диво с разинутой пастью. Вокруг все было залито ярким теплым солнцем, тихо журчала и билась о борт послушная волна. Замерев, сидел на плече у седого воеводы юный княжич, глядел в расстилавшуюся перед ним неоглядную русскую ширь.
Что виделось ему, будущему великому полководцу, походы и деяния которого современники станут сравнивать с делами и подвигами Александра Македонского? Могучие русские дружины, которые вскоре поведет он освобождать последние восточнославянские племена, еще страждущие под властью иноземцев? Кровавые сечи на берегах Итиля и Саркела, когда под ударами его непобедимых полков рухнет и навсегда исчезнет исконный враг Руси — Хазарский каганат, а славянские воины распашут плугами место, где стояла взятая ими в неудержимом штурме его разбойничья столица? Суровые лица другов-братьев, с которыми он пройдет через древний Кавказ, сметая преграждающих путь касогов и ясов, и встанет твердой ногой на всегдашней Русской земле — далекой Тмутаракани? А может, виделись ему седые Балканы, куда приведет Святослав не знающие поражений рати и остановится, вняв мольбам дрожащего от страха базилевса, лишь в нескольких переходах от столицы Нового Рима? Возможно, синел перед его глазами полноводный Дунай, на берегу которого он будет на равных говорить с императором Византии, предложившим ему поделить мир между Русью и Восточно-Римской империей?
А может, ничего этого и не видел юный княжич, а просто молчал, очарованный раскинувшейся перед ним картиной красоты земли Русской, внимая словам старого воеводы.
— Храни и защищай Русь, — звучал голос Асмуса, — не жалей для нее пота и крови, времени и самой жизни, всегда помни о нашей славе и чести. Мы, которые начинали, завещаем и оставляем вам, русичи и внуки русичей, Великую Русь. Берегите ее и вершите начатое нами Д е л о.
Валерий ЛатынинСТИХИ
Родился в 1953 году в станице Константиновской Ростовской области. Окончил Высшее общевойсковое командное училище и Литературный институт имени А. М. Горького. Автор трех сборников стихотворений и книги поэтических переводов.
КАЗАЧЬЕ СОСЛОВИЕ
В. Фирсову
Не быть казачьему сословью
В анкетах будущих веков.
Но с неизбывною любовью
Русь отличает казаков.
И посреди людского моря
Мне доводилось, и не раз,
Услышать:
«Ты — донского корня?
Ну как там на Дону у вас?»
А что у нас?
У нас, как всюду,
Растят хлеба, смолят челны
Такие же простые люди,
Не пасынки своей страны.
Так от чего ж светлеют лица,
Бесхитростно теплеет взгляд,
Когда в Сибири иль в столице
Со мной о Доне говорят?
Мой Тихий Дон,
Мой край нетихий,
Наверно, ты за то любим,
Что на заставах мыкал лихо,
Русь бороня копьем своим;
Что в пору крепостного гнета
Дышал ты волей гулевой,
Народной веры был оплотом,
С царями затевая бой?
Ты не держал оружье ржавым,
Не падал перед силой ниц.
Твоим старанием держава
Достигла нынешних границ.
Великий не единым сыном,
Ты всем запомнился бойцом —
Могучим, песенным, былинным,
Приметным духом и лицом.
Я ностальгией не страдаю
По отошедшей старине,
Но из любви к родному краю
Растет любовь ко всей стране.
И пусть сословья нет такого,
Правы москвич и сибиряк:
Я — отпрыск рода боевого,
Я — константиновский казак!
НАСЛЕДСТВО
Памяти деда А. К. Латынина — красного командира, большевика
Дед наследства за жизнь не скопил.
Он излишков не знал и в помине.
Неухватистым, видимо, был?
Или дело не в частной причине?
А работал с двенадцати лет.
Воевал за счастливую долго.
И всеобщей коммуны рассвет
Приближал с хлеборобами в поле.
За плечами — лишь класс цэпэша[14],
Да походная школа краскома.
Но впитала, как пашня, душа
Грозовые мечты Совнаркома.
Он за их торжество не жалел
Ни здоровья, ни крови, ни жизни,
До конца отслужил, как умел,
И станице своей, и Отчизне…
Наклоняюсь к могильной плите
И кладу незабудки неровно.
Дед! Я также живу в мечте —
Меж мечтой и реальностью скромной.
Я работы, как ты, не боюсь.
Головой и руками владею.
Только как в этой жизни ни бьюсь,
А долгов одолеть не умею.
Свет надежды во мне не погас.
И не зря я пошел в офицеры.
Но с тропы восхождения нас
В недоверье влекут лицемеры.
Сколько их под личинами слуг
Раздобрело на средства народа,
На призыв нас беря, на испуг,
На безумный посул сумасброда?!
От фальшивых пророков устав,
Я пришел, чтоб тебе поклониться,
Помянуть. Помолчать среди трав.
Духом предков своих причаститься.
Мы — былинки на шаре земном.
Косят нас и ногами сминают…
Но как травы, мы рвемся на взлом
Всех препятствий,
Что свет заслоняют!
Может, это Россию и губит,
Что с далеких времен повелось —
Всех пришельцев она приголубит,
А свои… перебьются небось?!
Все поставит на стол, чем богата,
Но возьмет с чужаков ни гроша.
Хоть и платье — в прорехах, заплатах,
Но зато нараспашку душа.
ОБРАЩЕНИЕ К АВВАКУМУ
Оглянись, Аввакуме, увидишь —
Нынче в яме твоей пустота.
Даже сеявших смуту на идиш,
Не отыщешь сегодня следа.
Все тактичны теперь и согласны,
Побратались сердечно давно.
И прожекторы светят нам ясно
Там, где было веками темно.
Нет у нас много лет лицемеров,
Ни проказы — в душе, ни чумы.
И врагов нашей праведной веры
Воспитали как следует мы.
Не смирившийся рыцарь гордыни,
Умирать на костре не учи.
Но к чему архаичное ныне
Одинокое пламя в ночи?..
ГЛАШАТАИ
К чему валить вину на одного?
Он грешен тем, что мыслил радикально.
Был геноцид задуман до него
В безграмотной стране патриархальной.
Куда ушли герои Октября,
Известные по битвам и походам?..
Посмертный путь прозрения торят
Те, кто не свыше признан, а народом!
Мешает Русь всемирной кабале,
Ростовщикам и скупщикам мешает.
И что без чьей-то помощи во зле
Погрязли мы,
Они же нам внушают.
Но приглядись к глашатаям, народ!
По лицам их и по глазам узреешь,
Кто к возвышению за собой зовет,
А кто — доставить на Голгофу реи!
РОСТОВ ВЕЛИКИЙ
Ни автобуса нет, ни трамвая.
Да и город-то где, не поймешь.
Здравствуй, русская быль горевая,
Как же ты одичало живешь!
Сколь веков кособочатся избы
И кричит из окошек нужда?
Что за жребий народом был избран
И привел наших предков сюда?
Блещут чайки над озером Неро.
Кремль туристским нашествием взят.
Нашу славу былую и веру
В сувенир превратить норовят.
Будят память ростовские звоны.
Будят совесть старухи в пимах,
И гниющие лодки в затонах,
И безмолвие в старых домах.
Много в прошлом.
А что же в грядущем?..
Даже озеро тленно цветет…
Но лепечет душа всем живущим:
«Мир и счастье..»
Авось да грядет!