Улавливаю шелест трав.
И утомленный давней болью,
Я отхожу…
Мне повезло,
Что в этом быстром перелете
Я не завишу от кого-то,
И что лечу на Ставрополье,
В родное русское село.
Меня, конечно, не встречают:
Я не министр, не депутат.
Я — рядовой, солдат народа…
Меня встречает лишь природа
Простыми, тихими речами,
Не признающими оград.
Автобус всасывает долго
Толпу приезжую в проем.
И лишь, когда он стал как бочка,
Шофер решил поставить точку.
А как просторно
В черной «Волге»,
Где думы — чаще о своем.
До краевого центра было
Езды каких-то полчаса.
Меня ж дорога укачала
Не тем,
Что с трех сторон сжимало,
А тем,
Что прямо в уши били
Разноязычно голоса.
Я приспосабливался к давке,
К свистящим звукам у виска.
И замечал я не без грусти:
Как глухо говорят по-русски! —
Как будто сдавлена удавкой
Гортань родного языка.
Такое время, видно, ныне,
Тут упрекать кого и в чем?
Мы жен своих не истязали
За то, что мало нам рожали,
Зато горбатили их спины
Чернорабочим хомутом…
Мои раздерганные мысли
Исчезли сами по себе,
Когда кассир за толстым «плексом»
Ответил мне по-русски, с блеском,
Что, мол, билеты нынче вышли,
А бронь…
Она, брат, не тебе!
Что ж,
Не впервой такое чудо,
И не в последний раз, видать.
Мне столько колесить случалось!..
И ничего не оставалось,
Как обратиться к добрым людям —
Они-то выручат всегда.
Лечу в разболтанной попутке,
Водитель — матерный мужик.
Хоть говорит без остановки,
А сколько мудрости и толка
В его почти трагичных шутках.
Силен, знать, с детства на язык.
Ему попутчик как награда:
Пооткровенничаешь всласть!
Глядишь, и сердцу полегчало,
И меньше горечи в нем стало,
Что не от водочного яда…
Да это что ж,
Намек на власть?
Да нет,
На тех, кто к ней дорвался,
На тех, кому она хмельна…
Мужик — он что, оно известно,
Везет телегу бессловесно,
Но как бы он ни надрывался, —
Туда ли катится она?
— Слышь, — он твердит, —
Наш председатель
Все кулаком:
То в стол, то в грудь.
А все колхозные излишки
Текут на разные д е л и ш к и…
а он же, слышь меня,
П р е д а т е л ь!
А вот никак не сковырнуть!
Что тут сказать и что ответить?
Мужик и сам-то с хитрецой.
Порой такого наворотит,
Что не поймешь:
Он «за» или «против»?
И ни к чему ему советы —
Он сам мудрей в конце концов.
А говорит он для острастки,
Чужак ведь что: сошел — и с плеч:
А вдруг свое промолвит
С л о в о?
Глядишь, и в е р с и я готова.
Тогда сельчанам без опаски
Он передаст ч у ж у ю речь.
Что ж,
Человек — он небезгрешен,
Он даже в слабости силен.
Его сомнения, как язва,
На нем,
На теле государства,
И если нынче он повержен,
То завтра, смотришь,
Счастлив он.
Порой ему, чужому счастью,
Завидуем мы впопыхах.
Но и чужое счастье тоже
Сдирало ногти или кожу,
И, может, часто, слишком часто
Оно испытывало страх.
Страх
Перед взглядами знакомых,
Перед упреками родных,
Перед случайностью любою,
Что обливала сердце болью.
Ведь нет их,
Нет пока законов,
Оберегающих двоих.
А двое
Порознь шли по свету,
Их жизнь кружила, как и всех,
И кто мог знать,
В какой дороге
Объединятся их тревоги.
И разнесется ль над планетой
Их общий, выстраданный смех?
Глава о счастье, как ненастье,
Ее нельзя сложить порой.
О, если б в жизни было просто
Сказать: я счастлив, нет вопросов!
Сказать: не надо мне участья,
Сказать — и выронить перо!
Но что ж его сжимаю крепче?
Еще чуть-чуть — и брызнет кровь.
И сразу вспыхивает память,
И чем унять больное пламя,
То пламя мыслей, что увечит
В нас беззащитную любовь?
Нет,
К счастью путь неотвратимо
Лежит сквозь горе и сквозь гнев,
И добывается, не скрою,
Неимоверною ценою,
Или глотает столько дыма,
Что умирает, не созрев.
А мы хранить еще но можем
Едва пробившийся росток.
И так обыденно мы толчем
Над чем
Почти всю жизнь хлопочем.
Я тоже был неосторожен,
Я тоже мог быть счастлив, мог.
Все началось
Тому лет двадцать:
Я был юнец, она — вдова.
Я был наивен и беспечен,
Она поопытней, конечно,
К тому же так могла смеяться,
Что вдруг хмелела голова.
Я до нее не знал ни женщин,
Ни ласк любовных, ни утех.
И, не смущая наших граждан,
Признаюсь: целовался дважды…
И долго был я безутешен,
Что целовал — увы! — не тех.
В те времена девчата знали,
Как ухажера укротить.
И на гулянках, за подружку
С ретивых так сгоняли стружку,
Что те надолго забывали,
Как говорится, есть и пить.
Да с кем такое не случалось
До встречи с самой-самой, с той!
Моя неробкая невеста
Меня поставила на место,
А я ее — не огорчаясь —
Нередко сравнивал с мечтой.
Мне было радостно и горько,
Я падал вниз и вверх взлетал.
Я был всесильным и бессильным,
Порою даже инфантильным,
И верил ей одной настолько —
И жизнь вокруг не замечал.
И брошенный командировкой
В иные дали и места,
Я, возвратившись из отъезда,
Бывало, по всему подъезду
Соседей спрашивал неловко:
«Куда ж ушла моя… мечта?»
Тогда, вращаясь в странном круге,
Нагим подставленный под свет,
В любые крайности бросаясь,
Я прозревал…
И мне казалось,
Что видел я в своей подруге
Те качества, которых нет.
Герой задумался…
Не будем
Его тревожить без нужды.
Увы, теперь он не мальчишка,
Теперь герою сорок с лишком.
И если сам себя он судит —
Другие не нужны суды.
Пока он думает о прошлом,
Мы предыдущий монолог
Дополним выкладкой недлинной.
Пусть совершенно не былинный,
И все ж — по нашим дням —
Не пошлый
Образ героя…
Косный слог!
Кирилл Уваров, скажем вкратце:
Молчун, нескладен, не силач.
Он от жены сбежал негласно
И, стоя на черте опасной,
И сам не знал, куда податься
Помимо отчего села…
…Райцентр героя встретил молча.
Закрыто все!
Что ж, выходной…
Как будто кто-то их ограбил,
На станции ругались бабы:
«Ведь зной, а горло не промочишь.
Хотя б водою ключевой».
Видать, на все указы сверху
Здесь, на местах, другой указ!
Как чистить рыбу, всем известно,
Она ж гниет с другого места.
И тут, наверно, не до смеха
И тем, кто выше, выше нас!
От перестройки к перестройке
Метались чувства и умы.
Потом спохватывались: боже,
Таким путем идти негоже!..
Знать,
Мы не только «из-за стойки»
Дошли до нынешней сумы.
Вот и герой наш:
Что нашел он?
Что все свершается кругом
Не так, как пишется в газетах,
Не так, как видится поэтам?
Хлеб бытия — он так же солон
И добывается с трудом.
Село…
Родимый дом, родимый…
Как одряхлел он, как поник!
Как ветерок полощет ставни…
И что с ним,
Что с ним, милым, станет
В тот роковой, неотвратимый,
Все приближающийся миг?
Через открытую калитку
Я захожу во двор отцов.
Какое всюду запустенье,
Как будто здесь ютятся тени!
И мать походит на улитку,
И смотрит горестно, без слов.
Страна!
Забудь на миг заботы,
Взгляни с космических высот
На наши русские селенья,
Что догорают, как поленья,
Хотя они немало пота
Вложили в дерзкий твой полет!
Во всех республиках союзных
Бывал по долгу службы я.
И ни в одной,
нигде,
ни разу
Ничто не укоряло глаза:
Да, в них —
И в западных, и в южных —
Светлей палитра бытия.
Россия жилы надрывала,
Чтобы сестер одеть, обуть.
Чинила улицы и грады,
Давала хлеб,
чины,
награды.
Все от себя же отрывала —
И в том ее натуры суть!
И я, как Родину, покрепче
Обнял тоскующую мать.
Ведь много ль ей, старушке, надо?