Выкатились на лед, похохатываем, разминаемся: шайбу в борт, на себя, в ворота, за воротами вираж, аж снежные брызги из-под коньков. В общем, «давим» морально. «Противник» ваш в скромной форме, тихонько раскатывается (есть такой спортивный термин) у своих ворот.
Свисток. Шайба вброшена в игру.
«Гости, — как скажет Николай Озеров, — действовали от обороны». Встречали нас у синей линии и ни на шаг, как приклеенные. А ноги сильные, а кулаки у «металлистов» тяжелые, в борт припечатают — искры из глаз. Закончился второй период, 0 : 2 проигрываем. Однако настроены по-прежнему благодушно: время еще есть.
Последний период. Кинулись отыгрываться, но ничего не можем сделать. Торопимся, теряем шайбу в безобидных ситуациях, «фолим» безбожно. А ремесленники прибавляют и прибавляют обороты. Финальный свисток поверг нас наземь, а точнее, на лед: 0 : 4.
Хотите верьте, хотите нет, но до сих пор, когда встречаю ребят из ПТУ, непроизвольно тянусь рукой к козырьку — хочу поприветствовать. Искренним уважением проникся я с тех пор к рабочему классу.
Да иначе и быть не могло. Город наш рабочий. Десятки заводов. Народ прямой, открытый, честный. Здесь мгновенно, без дипломатических выкрутасов, выдавалось доброму за доброе, подлому за подлое. Завоевать авторитет в Свердловске, а тем более первым лицам города, было ох как не просто.
Но город не только работал — город учился, и если вы на трамвае попадали с Уралмаша во Втузгородок, где располагается один из ведущих вузов нашей страны, Уральский политехнический, то складывалось впечатление, что Свердловск — вотчина студентов. Многие выпускники УПИ занимают сегодня ответственные государственные посты. С их деятельностью мы связываем надежды на успешное завершение тех дел, которые начались в апреле восемьдесят пятого.
Театры города, завсегдатаями которых мы были, — воплощение высшей духовности. А какие имена! Архипова, Штоколов, Маренич…
Так и пошли с той далекой поры по жизни с нами Мусоргский и Чайковский, Мольер и Сирано де Бержерак, Островский и Шекспир, Штраус и Кальман.
Незабываемые годы!
В выходные и праздничные дни на всех этажах клубились пары асидола, сапожного крема, одеколона. Как челноки в ткацкой машине, мелькали раскаленные утюги — училище готовилось к балу. И вот долгожданная минута. Маэстро на антресоли взмахнул дирижерской палочкой. Мазурка! В первой паре начальник училища с супругой, за ним его заместители, старшеклассники и мы, стриженные «под ноль», но такие же гордые и галантные.
Как же нас надо было любить и понимать, чтобы даже в экстремальных ситуациях не сорваться на крик, не наломать дров!
Помню, как-то накануне ноябрьского парада канцелярия, в которой висели шашки офицеров парадного расчета, оказалась незапертой. Быстро кинули жребий — двое «махновцев» в засаде, двое «пархоменковцев» в разведке. Я с другом — в засаде. Схватка была жестокой: булат звенел, крошился, плавился.
Утром наш офицер-воспитатель майор Иван Степанович Герасев, вынув шашку из ножен, охнул, смертельно побледнел, сполз по стене на пол и только выдохнул: «Зарезали!» Парад-то принимал Николай Иванович Крылов, человек обаятельный, но правил строгих. Новые шашки получили на складе, а у меня до сих пор спина «кружится», когда и вспоминаю обильно политые потом с о т н и квадратных метров сияющего паркета.
Когда же терпение наших педагогов лопалось, применялись «телесные» наказания. В нашей роте самым популярным видом наказаний были приседания от пятидесяти да ста раз подряд, в зависимости от тяжести совершенного «преступления». К наказанию относились с презрительной усмешкой — дескать, с нашей-то тренировкой. Однако не подозревали, что приседания н а в р е м я носили особый воспитательный смысл. Утром мы были похожи на журавлей: ноги не сгибались.
И вот наконец долгожданный выпускной вечер. Оркестр, цветы, аттестаты, курсантские погоны и наши милые подружки. Прощальные аккорды любимой песни:
Друг мой, одной дорогой
Шли мы из года в год,
Радостей было много,
Много было невзгод,
А унесем с собою
Небо голубое,
Детства безоблачный, ясный сон,
Суворовский алый погон.
Прощались, прятали глаза друг от друга, обменивались новыми адресами и не подозревали, что с кем-то расстаемся навсегда.
Не будем идеализировать нашу жизнь. Все было. Были и потери: кого-то подстерег недуг, кто-то так и не смог осилить учебную программу, кто-то «утонул» в море житейских страстей, но тот, кто удержался на «волне», вынес из стен училища беззаветную преданность Родине и любовь к ней, обостренное чувство достоинства и офицерской чести, верность слову и делу, преданность мужской дружбе.
Из девятнадцати суворовских и трех нахимовских училищ, действовавших в 50-е годы, сегодня в стране — восемь суворовских (Казанское, Калининское, Киевское, Ленинградское, Минское, Московское, Свердловское, Уссурийское) и одно нахимовское — в Ленинграде.
Разумеется, что в середине 50-х годов наше общество испытывало большие трудности: каждая копейка была на учете, и вот сначала расформировали спецшколы, затем сократили суворовские и нахимовские училища. Однако, как свидетельствует действительность, от этих мер мы больше потеряли, чем приобрели: один из первых выпусков суворовцев 1950 года, например, насчитывал примерно четыре с половиной тысячи ребят, прибавим к ним выпускников спецшкол, — вот сколько образованных, воспитанных в лучших военных традициях юношей становились курсантами училищ. Ныне такими абитуриентами мы похвастаться не можем. А сегодняшней армии так нужны кадры, какие начинали растить суворовские училища «старого» образца, которые очень были похожи на лицеи.
Зарубежные специалисты провели в свое время исследования систем образования, существовавших у разных народов в разные времена. Оказалось, что системы лучше, чем та, которая существовала в Царскосельском лицее, человечество не придумало. В самом деле, какая блестящая плеяда выпускников: Пушкин, Кюхельбекер, Данзас, Дельвиг, Пущин!
Одно из главных достоинств образовательной системы прошлого — начала нынешнего века — в ее сильнейшей гуманистической направленности. Для представителей определенных слоев, а среди них обязательно были военные, было просто необходимо знать языки, литературу, разбираться в живописи, искусство. Такое воспитание развивало чисто человеческие качества: патриотизм, порядочность, честь, умение сопереживать, творить добро.
В Царскосельском лицее гуманитарное образование было поставлено на высочайшем уровне. Без всяких оговорок утверждаю, что в суворовских училищах 50-х годов оно также было на очень высоком уровне. И не случайно, что в числе выпускников СВУ нынешние командующие, заместители командующих войсками военных округов, групп войск и объединений, летчики-космонавты, Герои Советского Союза. Среди них наша общая гордость — выпускник Калининского суворовского, Герой Советского Союза генерал-полковник Б. В. Громов, легендарный командарм 40-й.
Теперь в суворовских училищах учатся два года. Безусловно, это не срок для создания прочного интеллектуального фундамента. По мнению большинства преподавателей, ровно год уходит на то, чтобы подтянуть всех зачисленных до необходимого уровня. А за оставшийся год многое ли сделаешь, даже при наличии блестящих преподавателей?
Два года назад в периодике было опубликовано несколько статей о проблемах суворовских училищ, многие авторы которых считают, что продолжительность учебы в них нужно увеличить до трех лет.
Думается, что пятилетний срок обучения самый оптимальный. И именно с двенадцатилетнего возраста, когда у подростка проясняется сознание, идет самый эффективный процесс накопления знаний и информации, когда его душа и тело еще не исковерканы страшными пороками, когда он еще не только сосуд, который можно наполнить знаниями, но и факел, который можно зажечь.
Кого сегодня принимают в суворовские училища? Вот выписка из Правил приема:
«В суворовские военные училища могут поступать учащиеся (юноши) в возрасте 15—16 лет (в год поступления в училище) с восьмилетним образованием, годные по состоянию здоровья к обучению в училищах и желающие в будущем стать офицерами».
Судя по заявлениям, которые оседают в военкоматах с 1 по 25 июня каждого года, 13—14 человек претендуют на одно место в суворовском училище.
Затем суровые испытания медициной: «Годные по состоянию здоровья».
Эта формулировка означает способность переносить физические и психические нагрузки в условиях Заполярья, пустыни, высокогорья, болотистой и прочих местностях, в самых разных климатических поясах. Переносить не в экспериментальных условиях, а в повседневных, до предела напряженных офицерских буднях.
Категорическая резолюция: «Не годен по состоянию здоровья» — ложится на половину заявлений абитуриентов.
В этот первый отсев попадают, как правило, юноши, которые не обладают элементарными навыками физической культуры, той частью общей культуры, которая у нас не без иронической усмешки часто ассоциируется с набившим оскомину и потому потерявшим всякий смысл призывом: «Физкульт-ура! Физкульт-ура! Будь готов!..» Кому «ура!»? К чему «готов!»?
Демагогический лозунг «За здоровый образ жизни» похож сегодня на известное изречение Ходжи Насреддина: «Сколько ни говори: «халва», во рту сладко не станет».
Здоровый образ жизни — это прежде всего социальный оптимизм общества, подкрепленный материальными благами: разнообразным и качественным питанием, рынком, на котором нет проблем с кроссовками, теннисными мячами, футболками, шортами, широкой сетью стадионов, спортивных площадок, бассейнов.
В последние годы в погоне за «олимпийскими резервами и надеждами» мы загнали нашу массовую физкультуру в угол. И если называть вещи своими именами, то у нас ее вообще нет. А наши так называемые спортивные праздники для народа на центральных спортивных аренах? Слезы! Два прихлопа, три притопа под аккомпанемент Аллы Пугачевой. Однако мы отвлеклись.