— Еще что-то случилось? — спросил Ермак. — Вид у тебя непонятный. Говори, с чем пришел.
— Да, вроде того. Подсчитал я, Ермак Тимофеевич, и понял, что нам нужны еще две кузни.
— А чего не двадцать! — фыркнул Елисей. — Давай все бросим, и начнем только ковать. Других дел ведь нету.
— Двадцать не надо, а две — необходимо, — ответил я. — Нам срочно нужно оружие и стрелы. И работать там придется в две смены — одни люди днем, другие — ночью.
Елисей аж захохотал от удивления.
— Ну точно, больше никакой работы. Только железо. Ты, Максим, похоже в кузне на жару перегрелся.
— Ты погоди такими словами бросаться, — зыркнул на него Ермак. — Максим уже не раз доказал, что он в отряде человек не лишний. Голова у него варит. Если б у всех наших так варила! И за дело общее у него душа болит. Нельзя просто так набрасываться на человека, даже если он ошибается. Может, он ошибается совсем чуть-чуть, и есть часть правды в его словах. Объясни нам подробнее, почему нельзя обойтись без новых кузней и ночной работы.
Я вздохнул и тщательно изложил свои соображения. Рассказал, сколько будем делать самострелы в одном и другом случае.
— А что говорит Макар, кузнец? — спросил Ермак. — И староста наш, Тихон Родионович?
— Не знаю, не спрашивал, — ответил я и подумал, что все, конец моей затее. И один скажет «не нужно», и второй. Люди так устроены — не любят нового. А татары… татары пока далеко. К войне с ними привыкли. Война идет потихоньку, не спеша, будто и нестрашная. А тут придется менять привычный уклад жизни, думать, волноваться…
Столько таких людей я перевидал. Умных, хороших, не ленивых, но к новому относящихся примерно так, как черт относится к ладану. А если учесть, что я уже заставил строить и печь, и сушилку, а теперь еще и тир…
— Я их сейчас позову, — вдруг сказал Елисей. — Сам за ними сбегаю. Разомну ноги. А то затекли после струга.
Все понятно. Дойдешь до них, и по дороге скажешь, чтоб сопротивлялись моим идеям. Они и так не слишком их воспринимают, так еще и ты. А Ермак, похоже, эту хитрость своего заместителя не понял. Кивнул — иди, мол.
Когда Елисей убежал, Ермак сказал мне:
— А ты Мещеряка позови. Пусть тоже выскажет свои соображения. Он где-то здесь.
Матвея найти быстро не получилось, пришлось спрашивать, где он. Пока отыскал, объяснил ситуацию… В общем, пришли мы, когда все уже собрались.
Я повторил свое предложение. По виду Тихона и Макара понял, что им по дороге Елисей все уже рассказал.
Эх, не пойдут они против него. Ермак к моему предложению отнесся спокойно, будто говоря «решайте сами», а Елисей аж на дыбы встал. Остается еще Мещеряк. Он вроде меня сейчас ценить начал, но не стоит забывать, что не так давно он относился ко мне, мягко говоря, с недоверием (то есть был готов отправить на виселицу или на костер).
Лицо Елисея довольное. Похоже, считает, что со всеми договорился и ждет победы. Хотя какая тут победа, придурок. Скоро война разгорится страшным костром, а ты думаешь только о том, кто главнее.
— Ну, Макар, тебе слово, — произнёс Ермак. — Ты в железе разбираешься. Говори честно, без утайки.
Встал Макар с лавки, посмотрел вниз, призадумался и сказал:
— Правильно говорит Максим.
Видно было, что с трудом эти слова ему даются. Елисей вытаращил глаза, явно ожидая другого. Обалдел и я. Недооценивал я Макара. А он, оказывается, человек с принципами. Ради общего дела готов работать много и тяжело. И, если надо, даже идти на конфликт с большим начальником.
— А двадцать кузней не надо? — сквозь зубы спросил Елисей.
— Двадцать — не надо, — со вздохом ответил Макар, будто не замечая ехидства Скрыпника, — а вот две не помешают, и даже очень. Думал я уже об этом, и думал много. Нужно нам и оружие, и стрелы, и много чего еще. И чем быстрее, тем лучше. Чует мое сердце, враг недалеко.
— Сердце должно чуять у гадалок да шаманов, — наморщился Елисей, — а твое дело молотом размахивать.
— Вот он и размахивает, — неожиданно заговорил Мещеряк. — А оттого, что размахивает днями напролет, много о железе знает. Лучше некоторых. Я с ним согласен.
Елисей вспыхнул, встретился взглядом с Матвеем, но быстро отвел глаза. В открытую ругаться с ним не решился, но в душе явно что-то затаил.
— А ты что скажешь? — обернулся Ермак к Тихону.
— Если говорят, что дело нужное, значит, так оно и есть. Людей найдем. Снимем с других работ.
— Значит, строим, — подытожил Ермак. — А насчет людей, решайте сами, сколько нужно.
Я, Макар и Тихон дошли до строящейся сушилки, и, сев на бревна, обговорили остальные вопросы.
Ставить кузни начнем уже сегодня. Одна кузня останется за Макаром — он будет ей по-прежнему заниматься, и ускоренно обучать делу еще одного человека. Помощников ему сразу надо будет человек шесть — это с учетом учеников еще и для второй смены. Для сложной работы, наподобие самострела, два помощника надо как минимум.
Тихон аж за голову схватился, представив, сколько потребуется людей. На первую кузню, и на все остальные. Но промолчал. Деваться уже некогда.
Во второй, в которой сейчас сохнет глина, главным буду я. Мне надо двух постоянных помощников, чтоб я не просил кого-то, как при работе над самострелом, поработать с мехами. И еще троих — одного, самого толкового, сразу обучать на кузнеца, а других ему в помощь.
В третьей командовать будет Фома Заря — он уже показал свое умение, выковав второй самострел. Поэтому вперед, к новым свершениям, на руководящую должность.
С четвертой кузней главная проблема. Второму помощнику Макара, Грише Малому, только четырнадцать. Хотя тот, по заверению кузнеца, работу знает не хуже Фомы, долго махать молотом он не сможет, силенок еще слабовато накопил. Да и учить других у него хорошо не получится. Поэтому в ту кузню будем постоянно заглядывать мы с Макаром и решать возникшие вопросы по мере возникновения. Если получаться будет не особо, там станем делать только простые работы вроде стрел или мелкого ремонта.
А еще нужны люди на обжиг руды, и их тоже надо научить. Человека два туда необходимо.
Как-то так.
Места под новые кузни отыскали. Тихон ушел, как сказал «добывать людей», а мы привели Лаптя, сообщили новость, что расслабляться некогда, еще два здания ему строить.
Он только головой покрутил.
— Ну вы даете. Но все правильно. Железу сейчас первое внимание нужно.
Строителей Тихон нашел быстро, и работа завертелась. Я сначала помогал, а потом отошел в сторону. Конфликт с Елисеем не выходил из головы.
Как странно, что в отряде есть человек, который ставит свои интересы выше общего дела. Да и какие там интересы? Я ему, похоже, просто не понравился, вот он и начал. Не хочется человеку, чтобы кто-то становился уважаемым человеком?
Как ему объяснить, что я об этом и не думал! Наверное, никак, он судит людей по себе. Есть такие, встречались мне неоднократно. Но почему он, с такой мелкой интриганской душой, занимает столь высокий пост? Формально есаул, если я ничего не путаю, по сути заместитель атамана, его правая рука.
Но, на основе того, что я видел и знаю, вторым человеком здесь является Матвей Мещеряк, сотник. У него и выше авторитет, и распоряжается он тоже куда больше. Да и как человек он, черт побери, гораздо лучше! Даже ошибки свои умеет признавать, а это безумная редкость для людей! Ермак приглашает его для решения почти всех вопросов. И он командир первой сотни — наверное, сильнейшей в отряде.
Тогда откуда взялся Скрыпник? Если б он устраивал Ермака, то Матвей не обладал бы таким влиянием. А если Скрыпник не нужен, то почему Ермак его тут держит, и тем более на такой должности! Нравы здесь простые. Сибирь, знаете ли. Тут церемониться не будут. Или первым обозом обратно в Москву, или, если заупрямишься, кое-что похуже.
В общем, загадки. Но враг у меня тут появился, тут гадать нечего. Чужой среди своих. Надо будет держать ухо востро. В ход может пойти все, вплоть до интриг, сплетен и безумной лжи.
Спрошу как бы невзначай у Никиты, кто такой Скрыпник — он знает тут чуть ли не все. Если не сможет ответить на вопрос, буду искать обходные пути для получения информации.
И еще вспомнил про шамана вогулов Кум-Яхора, из-за которого едва не погиб. С тех пор я его почти не видел, но осадочек остался. И немудрено. Когда тебя хотят отправить на виселицу или на костер, такое плохо забывается.
…Я сидел, глядя себе под ноги, думал, а потом поднял голову и увидел Прохора Лиходеева.
Он куда-то шел, но не торопясь, поглядывая по сторонам, и я понял, что он особо ничем не занят
— Прохор, можно тебя? — спросил я.
Он обернулся, хитро прищурился, потом кивнул:
— Конечно.
— Надо поговорить.
Он сел на бревно рядом со мной.
— Про Кум-Яхора хотел спросить. Про шамана вогулов.
Прохор весело скривился:
— Ты никак не можешь ему простить то, что он назвал тебя «черной душой»?
Я махнул рукой.
— Речь не о мести. Просто странно, почему он настолько не хотел, чтобы я находился здесь.
— Почувствовал что-то, — пожал плечами Лиходеев. — На то и шаман, чтоб чувствовать. Ведь правильно понял, что с тобой что-то стряслось.
— Только заявил, что я буду пить кровь у людей или что-то такое.
Прохор рассмеялся.
— Ну да, тут он что-то не то сказал. Вроде пока не пьешь, хахаха!
— Я думаю, — медленно сказал я, — что это не просто так. Он не хотел, чтобы я сделал отряд сильнее. То есть, ему выгодно, если татары нас победят.
Прохор молча потер подбородок. Потом закинул ногу за ногу, положил на неё локоть.
— Мы давно за ним следим, — сказал он наконец. Без улыбки.
— Есть все-таки подозрения?
— Сложно сказать. Вогулы — народ упрямый, воинственный. Куда более злой, чем остяки. Они сейчас вроде бы как в нейтралитете. Не с нами, и не с Кучумом. Но это тонко. Потому что если мы их разозлим — могут и переметнуться. А воевать они умеют. Луки у них хорошие. И ножи. Поэтому решили: ссориться с вогулами, только если нет никакого выхода.