— Еще раз услышу от тебя подобное, прямо в реку выброшу. Понял?
Казак побледнел.
— Понял, Ермак Тимофеевич! Понял!
Ермак отпустил его и мрачно повернулся к остальным.
— Татар опасайтесь, а не духов, — сказал он. — Думаю, скоро они появятся.
Мы ночевали на берегу. Люди нервничали. Каждое потрескивание ветки или плеск рыбы заставлял хвататься за оружие. Но врага не было. Только молчаливые берега и бесконечная, гнетущая тишина.
На рассвете Ермак вновь стоял на носу струга, напряженно всматриваясь в бескрайнюю даль реки.
— Что-то не так, — тих произнес он, чтобы его слова услышал только я. — Татар нет, зверья нет, птицы молчат. И вправду что ль эти места прокляли.
— Что татар нет, это хорошо, — ответил я, стараясь говорить как можно уверенней. — А звери и птицы появятся.
Ермак покачал головой:
— Не знаю. Такого никогда еще не было. Чувствую, ждет нас что-то нехорошее.
…Я понял, что надо отвлечься от мрачных предчувствий, и заодно обезопасить лагерь во время ночных стоянок. Мы выставляли дозоры, но этого мне казалось мало. И я решил сделать сигнализацию.
Как только струг причалил и люди занялись привычной суетой разбивки лагеря, я отошел подальше, чтобы никто не помешал моим экспериментам. С собой взял бересту, которой было полно на лодке, немного пороха и прочие нужные мне вещи.
Работа шла быстро. Я свернул бересту в тугой цилиндр, длиной чуть меньше ладони, диаметром в два пальца. Один конец залепил глиной, чтобы выдержал давление пороховых газов, и саму бересту тоже промазал глиной, чтоб не сгорела (хотя и так не должна была успеть). Внутрь засыпал порох и древесный уголь, для лучшего воспламенения и большего объема газов. Затем вставил тростинку — это было моё сопло, отверстие для выхода газов, благодаря которому ракета должна взлететь вверх, а не разорваться.
Фитиль вывел наружу и соединил с тоненькой веревкой. Не леска, конечно, но в темноте особо видна не будет. Если кто ее зацепит, она потянет фитиль с маленьким гвоздиком сквозь щель между двумя камешками. Фитиль загорится, подожжет порох, и
ракета взмоет вверх с огнём и визгом, как сигнал тревоги. Чтоб наверняка вспыхнул, я его пропитал, впридачу к жиру, еще и порохом.
Последний штрих — стабилизатор. Длинную тонкую палку я крепко примотал снизу нитками, густо смазанными клеем.
Теперь у меня в руке лежало нечто похожее на примитивную китайскую петарду
— Что это? — спросили меня Черкас с Ермаком.
— Охранная вещица, атаман, — ответил я. — Ракета сигнальная. Если сработает, татарам ночью уже не подкрасться. Взлетит, как подброшенный факел, только гораздо выше.
— Интересно, — вздохнул Ермак.
— Испытывать будем? — спросил я.
— Нет, не надо, — ответил Ермак. — Далеко будет видно. Поймут, что мы здесь.
Я быстро сделал четыре штуки таких, но ставить пока не стал. Впрочем, переночевали без происшествий и утром снова отправились в путь.
…День прошел так же, как прошлые. Пустые и мрачные берега, монотонное течение реки. Никого. Такое чувство, будто мир вокруг замер в ожидании чего-то страшного.
Ночь наступала быстро.
Берега начали казаться черными силуэтами, острые верхушки елей словно пронзали небо. Воздух стал совсем сырым и холодным.
Внезапно послышался чей-то голос:
— Глядите! В небе! Что это?
Все мгновенно подняли головы. По небесам скользила, будто раскаленная стрела, яркая сверкающая точка. Комета. Её длинный светящийся хвост прорезал ночное небо.
— Недобрый знак, — тихо произнёс стоявший около меня старый казак. — Очень недобрый.
Среди казаков начался взволнованный ропот. Кто-то испуганно крестился, кто-то тихо шептал молитвы. Ермак, стоявший неподалеку, внимательно смотрел на исчезнувший след кометы, хмурясь и ничего не говоря.
— Лучше сегодня на берегу не ночевать, — тихо сказал я Ермаку.
— Почему? — спросил он.
— Не знаю… предчувствие у меня. Пусть люди останутся в лодках. Так безопаснее.
— Хорошо, будь по твоему.
Мы поставили струги на якоря и сделали так называемое «плавучее кольцо» — связали лодки кормами внутрь, и получился круговой лагерь посреди реки, метрах в пятидесяти от берегов.
— Вода нас защищает, — произнес Ермак. — Но надеяться лишь на нее нельзя.
Мы выставили охранные посты. В случае появления татар они должны были мчаться к берегу и на маленьких лодочках добираться до стругов. Но вопрос, успеют ли. В большой опасности наши дозорные.
За постами, в отдалении, я воткнул в землю колышки с сигнальными ракетами. Со вчерашнего вечера, пока плыли, я сделал еще шесть штук — должно хватить, если они, конечно, сработают. Веревочки к ним тоненькие, надеюсь, татары их или не заметят, или не обратят внимание, ведь с таким они еще не сталкивались.
…Наступила глубокая ночь. Я спал беспокойно, время от времени просыпаясь и прислушиваясь к шорохам. Луна едва освещала поверхность реки, и казалось, что мир погрузился в бескрайнюю тьму. Пошел дождь, это плохо для фитилей наших ружей, хотя сейчас они все должны быть пропитаны по моему рецепту. Я с головой накрылся шкурой и только начал снова проваливаться в сон, когда резкий свист и вспышка света заставили меня мгновенно вскочить.
— Вставайте! — крикнул кто-то на соседнем струге, и тут же в небо со свистом взлетела вторая ракета.
— Татары! — крикнул Ермак, вставая на ноги и хватаясь за саблю.
Друг за другом с пронзительным визгом взлетели еще три ракеты. Татары, похоже, шли с разных сторон. В бледном ночном свете мы увидели, как наши дозорные попрыгали в лодки и как можно быстрее начали грести к нам.
— Татары! — снова прокричал Ермак, мгновенно встав на ноги.
Казаки, услышав сигнал тревоги, моментально проснулись, взяли пищали и заняли оборонительные позиции у бортов. Я тоже вытащил свою пищаль, проверил заряд, установил фитиль, насыпал порох на затравочную полку. Затем приготовил пистолет и самострел. Все это наверняка мне сейчас пригодится. Затем я стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, с какой стороны ожидать основной атаки.
Это я узнал быстро.
С обеих сторон берега мгновенно заполнились толпами воинов Кучума. Их было так много, что казалось, лес ожил и выплюнул сотни фигур, бегущих к берегам. В ночи вспыхнули десятки огней, освещая луки и стрелы, которые через мгновение посыпались на наши струги, словно смертельный дождь.
Обычные стрелы впивались в борта с глухим стуком, и мы прятались за деревянными щитами, специально укреплёнными для такой ситуации. Но опаснее были зажигательные стрелы. К счастью, борта были обмазаны глиной и мокрые шкуры для защиты от огня лежали наготове. Всякий раз, когда стрела, пылая, падала на палубу, её быстро накрывали ими, не давая распространиться огню.
— Стреляйте! — закричал Ермак, надевая свою кольчугу, и борта стругов озарились вспышками выстрелов.
Я тоже поднял пищаль, прицелился и нажал спуск. Выстрел прозвучал глухо и ярко, и я с удовлетворением увидел, как на берегу один из татар рухнул лицом вниз. Пороховой дым — густой, едкий и удушающий, заволок струг.
Татары продолжали стрелять по стругам. Мы увидели, что за спинами лучников другие воины тащат к берегу маленькие лодки.
Значит, они решили так до нас добраться. Потери у них будут огромны, но татар, похоже, они не волнуют. С каждой секундой врага становилось всё больше, их лодки уже к нам.
Я отложил пищаль, достав пистолет из-за пояса, и, быстро наведя, выстрелил по врагу в ближайшей лодке. Татарин, схватившись за грудь, опрокинулся в воду. Теперь настала очередь самострела. Стрела пронзила горло второго татарина в этой лодке. В ней осталось всего двое, но их тоже поразили чьи-то выстрелы, и лодка, оставшись без гребцов, медленно поплыла по реке, уносимая течением.
К сожалению, на воде было множество других лодок, и враги в них были живы.
Я положил в самострел болт и натянул тетиву. Самострел хорош тем, что перезаряжался быстрее огнестрельного оружия, и я, почти не целясь, выпускал стрелу за стрелой, и все они находили цель. Увы, если от этого татар и становилось меньше, то глазу это было незаметно.
Над головой свистнула стрела, так близко, что я почувствовал прикосновение оперения к лицу. Другая стрела вонзилась в ткань на плече моего кафтана, лишь по счастливой случайности не задев кожу. Я резко повернулся, вырвал стрелу, снова зарядил самострел и выстрелил.
Однако татары уже начали карабкаться по бортам.
— К саблям! — послышался крик Ермака.
Я выхватил саблю, ощущая холодную рукоять оружия в руке. Татары с криками ринулись на палубу. Воздух наполнился яростью и кровью.
Первый татарин залезть все-таки не успел — моя сабля раскроила ему голову, и он, обливаясь кровью, рухнул в воду. Второй все-таки успел ловко запрыгнуть в лодку и попытался рубануть меня саблей сверху вниз.
Я быстро отбил его удар и контратаковал, нанеся точный удар по шее. Он упал, но на палубе появился следующий. Мы дрались отчаянно и яростно. Каждая секунда была битвой на грани жизни и смерти. Враги прыгали на струг со всех сторон, и казалось, что поток их не иссякнет никогда.
— Держаться! — ревел Ермак, всаживая саблю в грудь очередному татарину.
Но тут мой взгляд выхватил что-то необычное. Со стороны берега к нашему стругу плыла лодка, в которой сидел огромный воин, полностью закрытый большим щитом и держащий в руках копье. Он был намного больше обычного человека и напоминал какого-то персонажа из легенд. В него полетело несколько стрел, но все они отскочили от щита, как от железной стены.
— Смотрите! — закричал я, показывая рукой на лодку, но было уже поздно.
Воин в лодке, не обращая ни малейшего внимания на шум и битву вокруг, приблизился к борту. Я видел, как он, держа в одной руке копье, другой зацепился за борт, и с ловкостью, удивительной для такого огромного тела, перескочил на палубу.
Все это время он неотрывно смотрел на Ермака.