Но тот не замечал его, находясь в самой гуще схватки. Вражеские клинки то и дело вскользь цепляли его кольчугу, но не могли пробить ее.
Я все понял.
В лодке был человек, специально отправленный сюда, чтобы убить Ермака. Для этого ему и было дано копье. Удар им не выдержит ни одна кольчуга на свете.
Сбросив за борт очередного татарина, я кинулся к Ермаку, но опоздал.
Огромный воин, не обращая внимания на схватку в двух шагах от него, поднял копье, и со всей своей звериной силой ударил им Ермака в грудь.
Занятый рубкой с другим противником, он не успел защититься, и я увидел, как удар опрокинул его в реку.
Глава 21
…Я прыгнул за Ермаком без раздумий. Ледяная вода захлестнула голову, сбивая дыхание. Где он? Где? Под водой уже почти ничего не было видно — только тени и призрачные силуэты. Сердце билось как бешеное, и я нырнул глубже, чувствуя, как затягивает холод. Какая-то часть меня предательски потребовала немедленно всплывать, потому что я и сам, хоть и не в железной кольчуге, но точно не в купальном костюме. Река затянет к себе и не отпустит.
Вот он! Ермак, находясь в сознании, пытался из последних сил сбросить с себя под водой кольчугу, потому что с ней никаких шансов точно.
Он медленно опускается ко дну. Его глаза были открыты. Я метнулся к нему, ухватился за плечо и дернул вверх. Пальцы скользнули по кольчужной рубахе, но я ухватил его под мышки, оттолкнулся ногами, и мы пошли вверх.
Мы всплыли чуть поодаль от того места, где Ермак упал в воду. По счастью, татар в лодках рядом не было, и нас никто не заметил. Мы дышали так, будто хотели вдохнуть весь воздух на планете.
— Ты живой, атаман? — прохрипел я. — Удар кольчугу не пробил?
— Живой, — ответил Ермак, — немного вскользь прошло. Повезло.
Мы кое-как залезли на борт. Ермак сделал шаг и упал без сил. Всему есть предел, поэтому пусть он хоть минуту отдохнет, подумал я, подобрал чью-то саблю и кинулся в схватку.
— Ермак жив! — закричал кто-то из казаков.
— Жив! Жив! — закричали другие.
На палубах стругов кипела драка. Звенели клинки, летели стрелы, даже пару раз выстрелили пищали.
Татарский воин, сбивший Ермака в воду, стоял на палубе. Его копье разило, как молния. Несколько казаков, убитых или раненых, лежали неподалеку. Он смеялся. Около него образовался круг — никто не смел больше к нему подходить.
Меня охватила ярость.
Подняв саблю, я кинулся на этого огромного воина.
Он увидел меня, улыбнулся еще шире и ударил копьем, но я ждал этого момента и успел уклониться. Древко зацепило меня за плечо, заставив поскользнуться, но меня было уже не остановить. Я подскочив вплотную, и, прежде чем гигант успел защититься, вонзил клинок ему в горло.
Татарин захрипел, упал на колени, а потом ничком, с глухим стуком ткнувшись головой о палубу. Кровь текла рекой.
— Кутугай! — глядя на него, закричали татары, будто не веря, что он мертв.
Казаки ответили им радостным ревом, и схватка закипела снова. Клинки с лязгом сталкивались и обрушивались на людей. Через полминуты к нам присоединился пришедший в себя Ермак — его сабля с яростью разила татар, а кольчуга со следами удара копья на груди отражала удары.
Но врагов было слишком много.
Придя в себя после возвращения Ермака и гибели Кутугая, татары снова начали теснить нас. А отступать на лодке можно недолго. Несколько шагов, и все, ты в реке, и никаких шансов выжить.
И вдруг прозвучали выстрелы. Не один, а много. Целая канонада. Пули скосили не одного врага и не двоих. Я обернулся и увидел, что спереди, оттуда, куда мы шли выдвигаются струги — копии, близнецы наших.
Их палубы озарялись вспышками выстрелов — пищали стреляли одна за другой.
Было темно, но мне показалось, что я смог рассмотреть в глазах татар обреченность. Они продолжили драться, но это было уже не то. Короткий всплеск отчаяния — а потом все, ожидание неминуемой смерти.
И она настигала их. При помощи казачьей сабли или выстрела из пищали.
Струги обоза охватили наше кольцо со всех сторон. Подмога продолжала стрелять из пищалей и луков. Некоторые татары, не выдерживая, прыгали в воду и пытались доплыть до берега, но едва ли это кому удалось. Казаки жестоко и методично, не тратя лишнего пороха, расстреливали темные фигуры в воде.
На наши лодки прибывшие казаки не высаживались — незачем создавать толпы. Татары, пятящиеся под ударами сабель казаков Ермака, были хорошими мишенями для пищалей людей с обоза.
Скоро все закончилось. Выстрелы и сабельный звон затихли.
Палубы стругов были залиты кровью, в воде покачивались десятки маленьких лодочек без людей и мертвые тела.
Мы победили. Дорогой ценой, но все-таки.
Наступившая тишина казалась невероятной. Плеск волн, разговоры, шорохи, все казалось каким-то необычным, потусторонним.
Я отложил саблю и сел, прислонившись спиной к мачте.
Вроде, все хорошо. Живой и даже не раненый.
— Черкас! — крикнул Ермак своему сотнику.
— Здесь! — ответил тот.
— Живой?
— Да!
Потом отозвался Елисей — он тоже выжил в схватке. Надеюсь, на прощание он хорошо дрался. Хотя куда ему было деваться — татары, даже узнав о том, что он собрался вернуться в Москву, едва ли сделали бы для него снисхождение.
Но два десятника, главных на остальных стругах, мертвы. И рядовых казаков погибло тоже много, как мы поняли из переклички. Почти половина наших бойцов или убиты, или ранены. Будь ты проклят, Кучум.
Но потери татар с нашими несравнимы. Огромное число врагов нашло свою смерть еще когда плыли к стругам, потом многие погибли в рукопашной схватке, а затем, когда показался обоз, началось просто избиение.
Думаю, не меньше трех сотен татар не пережили эту ночь. Почти все. Кучум получил еще один жестокий урок.
Скорее всего, их командиры ожидали, что мы расположимся на ночь на берегу — так, как мы делали это обычно. А если и останемся в стругах, то они смогут их почти безнаказанно поджечь с берега, но и тут у них ничего не вышло. Лодки оказались неплохо защищены от огня, да и люди вовремя проснулись. А затем вообще случилось чудо — к нам прибыла подмога, которая должна была дожидаться вдалеке.
С палубы ближайшего к нам струга на наш перескочил высокий плечистый человек лет тридцати пяти. Ермака он, наверное, узнал по кольчуге, потому что сразу направился к нему.
— Николай, — представился он. — Старшина обоза.
— Ермак, — кивнул наш атаман.
— О тебе легенды ходят, — уважительно произнес Николай.
Ермак отмахнулся.
— Пусть себе ходят, если жрать не просят. Ты лучше скажи, откуда ты тут взялся⁈ Нам повезло, но с чего ты решил плыть ночью? Все думали встретить тебя на реке утром или днем!
— Так бы и случилось, — развел руками Николай, — но мы, когда расположились на ночь лагерем, отправили по округе дозорных. А те увидели что-то непонятное — какие-то огненные стрелы с земли в небо полетели. Поначалу испугались, решив, что это духи, но бегом доложили мне. Я почесал башку и понял, что это не духи, а ты, Ермак Тимофеевич, эти непонятные штуки в облака кидаешь, и не просто так — видать, татары насели. Ну я и приказал срочно сниматься с якорей и двигать сюда. Прав оказался!
— Спас ты нас, — согласился Николай. — Но ракеты запускал не я, а Максим. Это у нас сигнал при подходе татар сработал. Без него было бы тяжко совсем. Не успели бы вскочить да от стрел укрыться. И дозоры бы все погибли. А так положили половину вражеского отряда еще на подходе.
Он указал рукой на меня.
Николай уважительно кивнул.
— А еще он меня сегодня спас, из воды вытащил… не знаю, как его благодарить. Потом поговорим. Знал я, что правильно делаю, ставив его в отряде, но не знал, насколько.
Ермак закашлялся, положив руку себе на грудь.
— Этот татарин, похоже, пару ребер мне все-таки сломал… Здоровый, черт. Чем его Кучум кормил, что такой вымахал? Копье надо сохранить на память. Повешу на стену, пусть напоминает о сегодняшней ночи.
— А ты порох нам привез? — вдруг, забыв о своих ранах, спросил Ермак у Николая.
— Привез, конечно, — ответил тот. — И порох, и пули, и соль, и одежду, и инструменты, и много чего еще. Но в Кашлык, извини, Ермак Тимофеевич, я это все не повезу. Строгановы запретили, а я наперекор им идти не могу. Перекладываем тебе, и двигай назад, пока татары не опомнились. А ты мне отдай ясак, если привез. То есть, все как обычно, хотя я раньше сюда караваны не водил.
— Привез ясак, как без него, — вздохнул Ермак. — Собираю налоги регулярно со всех своих земель и отправляю. Вот бы до меня так припасы доходили. А то с порохом беда совсем.
Николай развел руками, как бы говоря «я человек подневольный, делаю то, что могу, не я же караваны собираю».
— И еще… — произнес Николай. — Хочу тебе сказать кое-что один на один… Только тебе… Потому что очень уважаю.
Он с сомнением обернулся на меня.
Я сделал шаг в сторону, но Ермак остановил.
— Говори при Максиме, какие тут сейчас тайны…
— Хорошо, — виновато посмотрел вниз Николай. — Тогда скажу плохую новость, которую я и знать не должен, не то что говорить… Больше обозов не будет. Строгановы хотят, чтоб ты выкручивался сам, как можешь. А не можешь — возвращался. Дорого обходятся обозы. А все купцы народ такой — за мелкую монету удавятся и других удавят. Да и смысла в них никто не видит — говорят, что ты уже проиграл, не справился с Сибирью…
— Точно знаешь? — помрачнел Ермак. — Я подозревал это, но теперь ты сказал наверняка…
— Да, именно так… А знаю из первых рук. Старший Строганов разговаривал со своим приказчиком, считал смету, и сказал ему по секрету, что все, а остальные братья ему перечить не станут. Ну а у стен, сам знаешь, ушей много… Не успел Строганов договорить, как я уже знал…
— Ясно, — глухо сказал Ермак. — Значит, будем воевать тем, что есть. Спасибо за предупреждение. Строгановы думали, что заполучить Сибирь — все равно что съездить за покупками на ярмарку. А после того, как узнали, что это не так, решили бросить. Я догадывался об этом, но все равно не верил.