Он был очень удивлен и обрадован тем, что Кучум так легко согласился на его предложение. То, что Ермак будет не против, Юнус не сомневался — несмотря на то, что он был знаком с Ермаком очень немного, тот производил впечатление гораздо более спокойного и рассудительного человека, чем татарский хан.
Поездка выдалась тяжёлой. Юнус чувствовал, что стареет: каждый шаг коня отзывался болью в пояснице, каждый вдох — тяжестью в груди. Но медлить себе старейшина не разрешал.
Вокруг стояла тишина. Люди молчали, слышался только стук копыт и лошадиное дыхание.
— Кашлык уже близко, — сказал Юнус, желая подбодрить своих попутчиков. — Остаток ночи проведем не в поле.
Но тут внезапно из зарослей у дороги раздался шорох, а затем тихий свист.
— Что это? — озадаченно спросил Юнус.
Никто не успел ответить. Воздух пронзил визг стрел, прилетевших из темноты. Раздались хрипы и стоны, конь Юнуса вздрогнул, заржал и резко шарахнулся в сторону. Он едва удержался в седле. Рядом, свалившись на землю, замер один из телохранителей — из его груди торчало несколько стрел.
— Предательство! — крикнул кто-то, но стрелы падали, словно дождь.
— Это не разбойники, — проговорил Юнус, но было уже поздно.
Он выхватил саблю, хорошо понимая, что это бессмысленно, но не желая сдаваться неизбежному.
Еще несколько стрел, и старейшина упал мертвым рядом со своими людьми.
Из кустов появились темные фигуры и начали обыскивать тела. Они стаскивали кольца, браслеты, брали все ценное, что только могли найти.
Но один человек — главный среди них, не принимал в этом участие. Он молча стоял в стороне скрестив руки. Это был Салих, советник Кучума.
Тот, кого тот позвал сразу после отъезда Юнус-бия.
— Все забирайте, — негромко приказал он. — Это должно выглядеть нападением разбойников. Чтоб никто не смог засомневаться.
Затем он подошел к телу Юнуса, и долго смотрел на него.
— И зачем же ты полез не в свое дело, — тихо произнес Салих. — Как жаль…
Ранний рассвет разбудил меня раньше обычного. За окном пробивался мутный, серый свет, предвещающий пасмурный день. Я потянулся, чувствуя, как ноют мышцы от вчерашней работы на кузне.
Сейчас обязательное утреннее купание, а затем — работа. Ее предстоит сегодня просто безумное количество. Главные задачи, стоящие перед нами, это копка рва, рогатины, установка стены до самого Иртыша, чтобы сберечь лодки, производство пушек из железных полос, и одноразовых, из дерева.
Они отлично показали себя в засаде на руднике, и, надеюсь, в будущем сделают то же самое. А еще нужно обшивать четыре больших струга досками, превращая их в «плавучие крепости». Они будут охранять подход к городу со стороны реки. С противопожарными мерами все получилось, к моему удивлению, очень быстро — крыши и стены за день покрылись землей и глиной. Но это понятно — жители очень не хотели, чтобы их дома сгорели со всем имуществом.
Но не успел я подняться, как в дверь постучали. Стук был настойчивый, короткий и резкий.
Ну что опять стряслось, мрачно подумал я. Ничего хорошего такой стук поутру не предвещал. Это я уже знал по опыту.
На пороге показался молодой казак, который быстро отрапортовал:
— Максим, тебя Ермак Тимофеевич вызывает срочно. Важно.
Да, так и есть. «Важно» здесь обычно означало «что-то плохое». Эх.
— Понял, — коротко ответил я. — Иду сейчас же.
Оделся я быстро, натянул сапоги и вышел на улицу. Воздух был влажным и прохладным после ночного дождя.
…Ермак сидел за столом и пил горячий отвар. Увидев меня, он кивнул, предлагая сесть напротив.
— Садись, Максим, — проговорил он.
Я сел, внимательно всматриваясь в его лицо, пытаясь понять, что же произошло. Ермак выглядел напряжённым и мрачным.
— Ночью убили Юнуса, — сказал Ермак. — Его и всех, кто был с ним. Судя по всему, он ехал к нам. Убили недалеко от Сибира
— Кто это сделал?
— Точно не знаю, — пожал плечами Ермак. — С виду похоже на разбойников. Расстреляли из луков и забрали все ценные вещи.
— Как-то странно, — заметил я. — Хотя, может, я и ошибаюсь.
— Нет, Максим, не ошибаешься, — проговорил атаман. — Странно, и очень. Нападение случилось на дороге, которая вела от места, где сейчас находится Кучум, к Сибиру. Скорее всего, Юнус после разговора с нами поехал прямиком к нему. Поговорив с ханом, тотчас, ночью, поспешил к нам. Если б разговор был неудачным, он бы ни за что этого не сделал. Значит, он смог договориться о мире. А потом его убили.
— Разбойники… — вздохнул я.
— Разбойников в здешних краях мало. Почти не забредают. Я велел докладывать обо всех лихих людях, даже просто похожих на них, откуда б те не появились. Они здесь очень не нужны, особенно которые с наших краев. Ограбят кого-то, и все скажут — русские сделали. Поэтому местные сразу говорят нам, если кого заметят.
— Тогда кто?
— Неужели не догадываешься?
— Кучум?
— Он. Отказать Юнусу — значит, заявить о себе, как о человеке, который хочет кровопролития. Поэтому согласился. А когда Юнус поспешил к нам, убил его по дороге. У него есть доверенные люди, готовые на все. Нам о них говорили разведчики.
— А если об этом узнают? Он же погубил очень уважаемого человека в этих краях?
— Доказательств, что случилось именно это, нет. Даже вслух произнести такое на его землях никто не сможет, потому что головы можно лишиться запросто.
— Значит, война будет… — вздохнул я.
— Да. Теперь неизбежно. На днях еще один клан присоединился к Кучуму. Желания у них не было никакого, но пришлось. А в нем одном бойцов вдвое больше, чем у нас. Так что отдыхать некогда.
…За три недели, что прошли с того рокового утра, когда Ермак сообщил о смерти Юнус-бия, мы успели сделать невозможное. Сибир готовился к войне, и главная задача заключалась в том, чтобы дать отряду достойную артиллерию. Ведь воевать без пушек, особенно сейчас, когда татары Кучума нас превосходят числом, было бы крайне опасно.
Половину из этих четырнадцати дней я провёл в кузне, пропахший дымом и покрытый сажей, почти не выходя наружу, кроме коротких перерывов, чтобы перекусить или немного поспать. О том, чем я занимался «в другую половину дня» — немного позже.
Работали мы без отрыва, сменяя друг друга у горнов и на стапелей, и за это время сумели сделать три новых орудия. Это были железные пушки особой конструкции, которые казаки не то насмешливо, не то уважительно называли «тюфяками».
Мы подготовили в каждую кузню стапель — тяжёлую, прочную деревянную раму, которая должна выдержать вес всей конструкции. Основание, сколоченное и пропитанное дёгтем, покоилось на массивных брёвнах, вбитых глубоко в землю.
Затем мы выковали железные полосы. Каждая длиной чуть больше метра, шириной около полутора сантиметров. Шире не стоит — возрастает риск прорыва газов. Чем уже полосы, тем проще их уложить и соединить вокруг составного деревянного сердечника, который должен стать формой для внутреннего канала ствола. Он делался составным, чтоб легче вытаскиваться.
Работа была кропотливой и утомительной. Полосы ложились вплотную друг к другу с максимальной точностью, так, чтобы не осталось даже малейших щелей, через которые могут вырваться пороховые газы. Внахлест решили не делать — такой метод менее надежен.
Затем пришло время надевать железные обручи — кольца шириной в три сантиметра, тоже выкованные нами. Эти обручи должны надёжно сжимать полосы, придавая конструкции прочность. Мы разогревали их в горне докрасна, затем, хватая клещами, быстро переносили к цилиндру и надевали сверху на собранный ствол. Обруч, остывая, сужался и стискивал металл.
Киянками аккуратно, но с усилием, мы постукивали по обручам, пока те окончательно не садились на место.
Ближе к задней части ствола мы упрочнили конструкцию — сделали двойной ряд полос. Это очень важно там, где давление пороховых газов будет особенно велико. Участок пушки принимает первый удар на себя и должен выдерживать колоссальную нагрузку при выстреле, поэтому такой слой железа здесь просто необходим.
Но самая тяжелая работа была над каморой — частью орудия, где размещался пороховой заряд. Камора должна была быть особенно прочной, поэтому мы взяли массивный железный брусок и приступили к его обработке. Дело это тяжёлое и трудоёмкое: металл приходилось нагревать снова и снова, выбивая в нём пробойником отверстие. Мы сделали стенки каморы максимально толстыми, почти в два раза превышающими толщину ствола, чтобы избежать разрыва во время выстрела.
Становится камора будет методом «термоусадки» — раскаленная железяка наденется на ствол, и остыв, сожмется с огромной силой. Заглушка — из железного цилиндра, установленного внутрь каморы с помощью металлических клиньев. Камора с глухим дном, в виде «стакана», для нас сейчас чересчур сложна, требует слишком много времени и сил. Сверху каморы — еще два железных обруча. А еще нужна внутренняя втулка в ствол — без пушку грамотнее будет называть «бомбой».
Пока мы работали, в кузне постоянно заходили Ермак, Матвей, да и остальные сотники и начальники в отряде. «Простых людей» мы в кузни не пускали — Ермак хотел, чтоб создание новых пушек осталось тайной. Честно говоря, не уверен, что реалистично, но приказ выполнялся.
Шпионы Кучума, которые наверняка были в Сибире, не могли не заметить, что кузни работают сутками. Значит, там что-то делают! Вопрос, что!
Поговорив об этом я Ермаком, мы договорились поступить следующим образом — каждый день выносить отсюда самострелы новой конструкции — мол, делаем только их, а ночью тайно затаскивать обратно. Причем даже испытания проводить на нашем «стрельбище», вот так! Идея хорошая, но я все равно не был уверен, что сработает. И потом, куда ставить-то пушки? Это не те вещи, которые можно легко спрятать.
Ну, решил я, если даже Кучум узнает о нашей новой артиллерии, не так уж и страшно. Хуже будет, если нам не удастся ее сделать.