— Тогда все, — проговорил Ермак. — Идите, рассказывайте своим о том, что мы на круге решили.
Серый вечер спускался на Сольвыгодск. От реки тянуло холодом. Елисей Скрыпник стоял у стершегося мостка, глядя, как вода лениво плещет о сваи. Было тихо, только по ветру доносились плески рыбы.
Через несколько минут на тропинке за деревьями послышались шаги.
Оттуда один за другим вышли пятеро. Шли молча, без суеты. Первым показался широкий, как дверной проём, мужик с чуть вялой походкой и круглым лицом, которое будто всегда слегка опухло от сна. За ним — худой, жилистый парень с кривой ухмылкой; глаза бегали, а в уголках губ затаилась какая-то нервная усмешка. Следом — угрюмый, косоглазый человек с широкими плечами. Лицо каменное, как у памятника. Четвёртый — в чём-то вроде обрывка монашеской рясы, шагал чуть поодаль, бормотал себе что-то под нос. Последним шел смуглый, скользкий на вид, с цепким взглядом и кошачьей гибкостью.
Скрыпник повернулся к ним. Они остановились в паре шагов, и какое-то время все просто молча смотрели друг на друга. В воздухе повисла настороженная тишина.
— Вы от Анисима? — сказал наконец Елисей.
Тот, кто шел первым, утвердительно кивнул.
— От него, — сказал он.
— Завтра в ночь отправляться, — произнес Елисей. — Времени нет. Надо успеть до холодов. Анисим объяснил, что нужно сделать?
— Да, — ответил жилистый парень. — Привезти сюда одного человека. Поймать и привезти. Сильно не калечить, нужен целый. Сделаем. Не впервой.
— Лодка готова? — спросил Елисей. — Анисим сказал, что даст вам лодку.
— Готова, — заверил его «монах», и его взгляд опять стал отрешенным.
Разговор длился недолго. Скрыпник и пришедшие договорились о месте встречи, после чего пятеро развернулись и ушли той же тропой, откуда пришли, растворившись в надвигающихся сумерках. Скрыпник ещё немного постоял на мостке, глядя на воду, а потом сам пошёл в городок, туда, где его уже ждал купец.
Анисим сидел избе, рядом с ним лежал богатый меховой плащ, который он явно носил лишь для вида. На столе стоял кувшин, глиняная кружка с медовухой. На тарелках была разложена колбаса, рыба, хлеб.
— Видел их? — спросил Анисим.
— Видел, — ответил Скрыпник. — Молчаливые ребята.
Анисим поднял взгляд и улыбнулся.
— Да, молчаливые.
Он отпил из кружки.
— Я тебе расскажу, кто они. Чтобы ты знал, с чем имеешь дело.
Он провёл пальцем по столу.
— Первый — Прохор Колотухин по кличке Тюлень. Здоровый, как бык. На вид добродушный, будто сонный. Но это до поры. Когда надо — убивает, даже не думая. Когда-то бурлачил на Волге, потом его взяли за убийство. Сбежал. Теперь он мой человек, я плачу ему. Сила у него звериная. Она часто бывает нужна.
Скрыпник кивнул, вспомнив круглое лицо и вялый взгляд.
— Второй — Митка Салтыков, — продолжил Анисим. — Кличка Бритва. Жилистый, шустрый, язык как игла. Любит ухмыляться, но в этой ухмылке нет веселья. Когда-то он скот резал на ярмарках — коров, овец. А потом понял, что кошель у человека ничуть не труднее вскрыть, чем брюхо у барана. С тех пор нож с руки не выпускает. У него характер… дерганый. Может шутить, а может в тот же миг приставить лезвие к горлу. Запугивать любит. Это его забава.
— Третий — Харитон Бессонов, — сказал купец. — Кривой. У него один глаз прямо смотрит, второй будто на сторону. В остроге сидел за разбой на большой дороге. Потом сбежал.
— Четвёртый — Савва Губарев, — Анисим налил себе ещё медовухи. — Монах. Был послушником, но из монастыря его гнали — вор, пьяница, да ещё и драчун. Теперь носит рясу, как память, и постоянно бормочет молитвы. С головой у него не все в порядке. Не обращай внимания. Привыкнешь, хотя поначалу страшновато будет.
— Пятый — Левонтий Чернавка, — сказал купец. — Знает, как человека связать — верёвкой, кушаком, хоть собственным поясом. Если кого нужно взять живым, а не убить, — его работа. Воровал женщин, продавал в дальние земли. Вспоминает то время с тоской. Говорит, хорошо было.
Анисим откинулся на лавке, глянул на Скрыпника.
— Теперь понимаешь, с кем будешь дело вести?
— По виду догадался, — ответил Елисей. — Таких рож я давно не видел. Татары хана Кучума и то добрее.
— Правильно говоришь, — кивнул Анисим. — Ты неглупый. Только не подведи их во время пути, а то всякое может случится. Я держу их подле себя. Такие люди нужны.
— Куда везти этого казака, когда поймаем?
— Они знают, — хохотнул Анисим. — Есть тайное место в лесу. Далеко, не найти там ту избу никому. Колдовское место. Думаешь, казак там будет первым? Хахаха! Богатства без крови не зарабатываются. Так повелось с давних времен. Ничего тут не изменишь. Есть в той избе подвал, в стене которого кольцо с цепью. Как поймет казак, что до него тут много кто бывал, сразу по-другому заговорит. Ну а не заговорит… сам виноват будет.
Скрыпник вышел из избы Анисима, притворил дверь и сразу почувствовал, как прохладный вечерний воздух хлестнул в лицо.
Он постоял у порога, втянул носом воздух и не двинулся дальше. Вечер был тихий: вдали слышался лай собак, кто-то подковывал коня у кузни, из-за частокола тянулся звук чьей-то песни — глухой, упрямый, без радости. Всё казалось обычным, спокойным, почти мирным.
— Зачем я в это ввязался? — негромко сказал он себе.
Он пошёл по улице, сапоги глухо стучали по утоптанной земле. Изба осталась позади, вместе с теплом и тяжёлым взглядом купца.
— Жил бы себе спокойно, — сказал Елисей, — работал бы на Строгановых. Было бы у меня своё место, тёплая изба и хлеб на столе. Нет, захотелось денег. Ну да ладно, теперь уже деваться некуда. Что сделано, того не воротишь.
Глава 10
Работа — слово нехитрое, но для некоторых казачьих ушей оно прозвучало, как приговор. Особенно после того, как стало ясно, что работать придется не эпизодически, а каждый день.
Возмущение было. Не у всех, но у многих. Хотя недовольны были, конечно, все.
— Да за кого нас держат? Мы что, не воины, а плотники?
— Кабы знал, что тут надо в кузне горбатиться надо, остался бы дома, на Дону!
— Не по казачьему делу это всё! Нам бы саблю, да лошадь, да степь…
— Казак — не батрак!
И тому подобное.
Иногда на крик приходил Ермак. Обычно не говорил ничего, просто смотрел. От его прихода сразу наступала тишина и спокойствие.
Но с кем-то все-таки пришлось и поговорить.
— Ты что, хочешь, чтоб татары нам всем глотки перерезали? Так?
— Нет, Ермак Тимофеевич, не хочу!
— Тогда придется поработать. Потом станет легче. А сейчас иначе нельзя.
Было решено, что отправлять казаков и стрельцов на работу буду я и Тихон Родионович совместно с сотниками. Без Ермака, как раньше. Разговор с ним будет, если только возникнут какие-то сложности. Я беру на себя техническую часть мероприятия, а Тихон — организационную, то есть ведение списков, кто сколько и где работал, чтоб выходило по справедливости.
Стрельцы Собакина, кстати, отнеслись к необходимости работать гораздо спокойнее, чем казаки. Надо — так надо.
Но если говорить в целом, возмущения и криков было все-таки меньше, чем я ожидал. Свою роль сыграли и расползшиеся слухи о том, что татары придумали защиту от огня, и теперь так же легко, как в прошлый раз, не получится. А жаль! После того, как пожгли татар у стены, ходили разговоры, что Кучум теперь бессилен. Но увы, радовались рано.
Жить хотелось всем, потому и согласились работать. Да и жизнь в городке, в принципе, была не такая уж плохая. Весьма сытая и комфортная. Если вернуться назад, то все равно придется ходить в походы, чем-то заниматься — и будет ли оно сильно лучше? Еще б Кучум куда делся…
Разрешение на использование боевых подразделений получено было, но когда я сказал, что нужно делать, у Ермака (да и у всех остальных), глаза на лоб, конечно, полезли.
И было с чего, хотя я предложил то, что было основано не на эмоциях, а на точном расчёте.
А именно: сделать еще дополнительно десять кузниц, четыре плотницких мастерских, три избы-сушилки для дерева, две обжиговой печи для руды и две домницы (сыродутных печи, служащих для получения из руды крицы — железа в «первичном состоянии», сейчас у нас есть только одна такая, в самой первой кузне).
Много? Очень много! Но!
Если подсчитать, что нам нужно, то станет ясно, что в самый раз.
«Русский чо ко ну» — то есть «чо ко ну» с козьей ногой будет являться основой вооружения нашего отряда. Чем-то вроде автомата Калашникова из другого времени. Он универсален — стреляет достаточно далеко, мощно и часто, научить управляться с ним казака можно за пятнадцать минут. Нам таких нужно к весне не меньше двухсот штук, чтоб хотя бы вооружить половину отряда. И с таким числом кузниц, если смотреть реалистично, так и будет получаться, особенно если не забывать, что есть еще другая работа, и к арбалетам нужны стрелы — они из воздуха не появятся.
О стрелах разговор, кстати, отдельный. Две кузницы, я думаю, мы преобразуем в литейные мастерские — они будут заниматься отливкой наконечников для стрел. Работа не слишком квалифицированная, но нужная.
Пять плотницких мастерских (я подсчитал), обеспечит нас достаточным количеством стрел. Тут задержек быть не должно. Сухожилий на тетивы у нас достаточно, перьев, хм, на оперение, тоже. Дерево — вроде есть. Леса, слава богу, богатые. Береза, клен, вяз — все росло, надо только поискать. Ну и вытащить из леса, это тоже работенка на любителя. Еще у нас есть много использованных пушек из каким-то чудом здесь выросшего граба — порох в них больше не положишь, но попилить на стрелы их очень даже можно.
Однако я, будучи человеком осторожным и стремящимся, чтоб был запас, все-таки отправил охотников поиски зверя. И за сухожилиями, и за жиром (он нам нужен для огнеметов, от них мы отказываться не собираемся, хотя прошлого эффекта они не дадут).
Дерево, разумеется, нужно высушенное — для этого будут нужны новые избы-сушилки. И да, тоже с запасом. Много людей в них не нужно — достаточно одного человека на каждую, чтоб постоянно следил за температурой, чтоб дерево не пересохло. Эта работа нетрудная.