Елисей быстро понял, что Степана интересуют одни лишь деньги.
— Правильно на жизнь смотришь, — кивал Скрыпник. — Монеты — единственные, кто не обманывает. Человек сказал одно, потом другое, затем третье, а с деньгами проще. Они либо есть, либо их нет.
Перед уходом Елисей отвел его в сторону, и, оглянувшись, сказал:
— Степан, я на Русь иду. К Строгановым. Но я еще вернусь. Ты за казаком этим, за Максимом, приглядывай. Что делает, куда идет, с кем говорит. И вот что еще…
Скрыпник повел его в лесу, к старой сосне в трех верстах от города. Сосна была приметная — молния когда-то ударила и расщепила ствол, но дерево выжило.
— Сюда буду весточки класть, если что. Ты проверяй, когда в лес выходишь. Раз в несколько дней, хотя бы. Если письмо найдется — делай, что там написано. А мне ответ положили сюда же. Договорились? Если повезет, мы с тобой много денег на этом заработаем.
Степан не спрашивал, о чем он говорит. Понимал, что у Елисеи свои планы. Причем планы очень хитрые.
Первое время он проверял сосну раз в несколько дней, как и договаривались. Потом реже. Прохор Лиходеев гонял всех по лесам, высматривать татарские разъезды, и было некогда.
За Максимом наблюдателем было легко. Он целыми днями в кузницах пропадал, делал оружие, но часто выходил и в лес. Утром каждый день купался в Иртыше, а по вечерам встречался на реке с Дашей из лекарни. Степан, узнав это, только усмехался — неужели непонятно, кто куда и зачем идет.
Глава 13
Две недели печи в новых кузнях сушились, а я в это время вкалывал, как проклятый, стараясь все успеть. Хотел закончить опытный арбалет с английским воротом до того, как начнём массовую работу. Потому что когда она начнётся, мне будет ни до чего — только и буду бегать организовывать, объяснять, показывать. Самостоятельно новые работники ничего делать не смогут, да и не захотят.
Самой большой головной болью стал именно ворот. Плечи, крючки и прочие железки мы уже хорошо научились делать даже в наших примитивных условиях, а с вращающимся воротом пришлось повозиться.
Но, пусть и с большим трудом, после бесконечных подгонок и переделок все получилось. Вот оно, новое оружие. То, что поможет нам выжить.
Когда арбалет оказался полностью собран, посмотреть на него прибежали все кузнецы и плотники. Интересно — до жути. Такой же ватагой пошли его и испытывать. Первоначально всех впускать в острог даже не хотели — туда можно только казакам да «руководству», и мне пришлось настоять.
На шум пришел откуда-то Ермак — как мне показалось, он очень любил смотреть на испытания, и в этот раз его глаза тоже очень разгорелись.
Для испытаний на стрельбище мы собрали большую охапку свежей травы, стянули ее веревками, и засунули под татарскую кольчугу.
Посмотрим, что из этого выйдет.
Вышло хорошо!
Арбалетный болт пробил кольчугу и впился в бревно так, что вытаскивать пришлось с трудом.
Народ дружно заохал от восхищения. Следующим номером программы был выстрел по деревянному татарскому щиту. Мне и всем стало ясно, что он стреле не противник, поэтому мы поставили три, один за другим.
Но арбалет не знал, что их там так много, и пробил это заграждение, причем с легкостью.
— Да он сильнее пищали! — воскликнул Мещеряк.
— Не совсем, — покачал головой я. — Просто у ружья пуля круглая, мягкая, а тут острый наконечник. Но какая разница. Важно, что от стрелы теперь особо не укроешься.
— Татары хитрые, — все-таки сказал Ермак, держа в руках арбалет и осматривая его со всех сторон. — Кто знает, что они придумают теперь. Какие-нибудь заграждения у них теперь будут точно, и много. Они знают, что у нас вся надежда теперь только на стрелы. Хотя и не знают, насколько сильные у нас теперь самострелы. Надеюсь, не узнают до последнего.
— Мы будем готовы ко всему, — сказал я. — Голыми руками нас не возьмешь, несмотря на отсутствие пороха. Не пропадем!
Арбалет, слава богу, получился. Но теперь новая проблема — как наладить его массовое производство? Наука утверждает, что лучше, когда есть разделение функций — то есть каждая мастерская делает свою работу, свою деталь, а потом все это объединяется. Это проверено практикой, двух мнений быть не может. К тому же, учитывая неквалифицированный состав будущих плотников-кузнецов, их, хотя бы поначалу, намного проще будет научить делать что-то одно, а не универсальности.
Но как это все осуществить — большой вопрос, особенно если учесть поголовную неграмотность и незнание такой вещи как «миллиметры».
Поэтому путь один — делать шаблоны, с которыми все будет сравниваться. Много шаблонов, потому что они будут нужны на каждую кузню, и, к тому же, неизбежно начнут теряться.
Дополнительным плюсом станет то, что детали к нашим арбалетам станут взаимозаменяемыми. То есть в случае поломки одного его запчасти можно будет использовать для других.
Почесав в затылке, я понял, что шаблоны должны быть как деревянными, так и железными. Деревянные — для плотничьих работ, а в кузни нужны как деревянные, так и металлические.
Когда происходит ковка, шаблон нужно прижимать к раскаленной заготовке, и деревянный, понятное дело, тут же обуглится. Поэтому — только железо. А потом надо будет смотреть, не повело ли его, не перекосило, не расплющило ли нечаянным ударом молотка, и для этого нужны еще и деревянные. Для сравнения в спокойной обстановке.
Помимо этого, необходимо пометить шаблоны, чтоб не запутаться, какой к какому арбалету, потому что они все-таки будут отличаться. Поэтому на каждом из них нанес ударом керна отметины. Один удар — обычный арбалет, два — многозарядник, три — с английским воротом. Дополнительно к этому, чтоб не перепутали шаблоны с деталями, которые будут ставиться на оружие, рядом с этими все тем же керном выдолбил небольшие кружки.
Для ковки сделал два вида: наложные и проходные. Наложные — это плоский силуэт детали; приложил к раскалённой заготовке — сразу видно, где лишнее, а где недотянул. Проходные — «рамки» с прорезями. Заготовка должна проходить через прорезь едва-едва; не идёт — значит, есть лишнее, легко проскакивает — тоже плохо. Дополнительно к ним — непроходные рамки. То есть деталь должна проходить один шаблон и застревать в другом. Для работы с деревом пока не уверен, что такое нужно, но посмотрим.
В принципе, все ясно. Всем понятно, даже при большом желании не перепутаешь. Лишь бы не растащили на память и не потеряли. Казаки — народ дисциплинированный… ну, для партизанского отряда — да, а для строевой части, конечно, не очень.
Но не мне менять казачий дух! Не превратить казаков в прусских гренадеров, да и надо ли это делать. За годы службы в армии я неоднократно убеждался, что готовность беспрекословно следовать приказам очень часто убивает разум и смекалку. А в бою нужно все. Солдат — винтик не всегда хороший солдат, а тем более в наших условиях.
Так, вроде все.
Ан нет, не все!
Иногда надо быть максималистом.
Может принести пользу.
Только что говорил о том, что казаки Ермака — не винтики покоряющей Сибирь военной машины. А в моих кузнях и мастерских я приготовил для них как раз роль этих самых беспрекословных винтиков — без, пока не начнет проходить, пили, чтоб совпадало с лекалом.
Это неправильно и даже неэффективно.
То есть что нужно сделать?
А вот что.
Сибирь должна стать центром мировых инноваций, хм. Метрическая система была введена в Париже в конце восемнадцатого века — но нам ждать несколько столетий нельзя, к нам весной опять Кучум заявится.
Поэтому у нас должны появиться линейки с сантиметрами и миллиметрами, весы с килограммами, и еще песочные часы. С минутами и часами!
Часы особенно важны. Если для изготовления деталей можно использовать шаблоны, то объяснение, как долго нужно что-то делать, вызывает огромные сложности.
Например, при термообработке. Закалка требует, чтобы заготовка держалась при нужной температуре определённое время, хотя и по цвету каления кузнец понимает, что металл прогрет, и тогда вынимает его для охлаждения. Если сделать это слишком рано, сердцевина останется «сырой», а если запоздать, углерод начнёт выгорать, и металл потеряет прочность. При отпуске, когда снимают хрупкость после закалки, время также критично: обычно металл выдерживают при определённой температуре от получаса до часа, чтобы достичь нужного баланса твёрдости и упругости. При кузнечной сварке и пайке нагрев до «сварочного» цвета держат буквально секунды, иначе либо металл не сплавится, либо начнёт «гореть».
При работе с деревом время необходимо учитывать при сушке заготовок для ложа арбалета. Если сушить слишком быстро, появятся трещины и коробление, а слишком медленно — древесина останется влажной и будет легко деформироваться. Оптимальной будет выдержка при теплом сквозняке или у печи несколько дней, с регулярным переворачиванием. При пропитке дерева маслом, воском или смолой также есть границы: слишком долгое кипячение приведёт к выкипанию масла из пор, слишком короткое — к поверхностной пропитке.
При приготовлении и применении рыбьего или костного клея время выдержки на водяной бане тоже имеет значение: перегрев разрушает клей, недогрев не даёт ему расплавиться должным образом. После нанесения склеиваемые детали должны быть зафиксированы в зажиме до полного схватывания. То же относится к отвариванию сухожилий для тетив: слишком долго — коллаген разрушается, слишком мало — очищение неполное.
А при сушке пороха? Когда-нибудь он же у нас будет!
После грануляции влажный порох должен сушиться ровно столько, сколько нужно: пересохший будет крошиться, недосушенный — портиться. Песочные часы здесь особенно полезны — можно отмерять время для каждой партии.
Все это я могу сделать. У меня глаз — алмаз. Я об этом уже говорил, и повторю еще. Иногда хвалить себя невредно.
Значит, так.
Из чего делается стекло, известно. Песок, поташ и известь. С этими ингредиентами проблем не будет, хотя насчет идеальной светопропускной способности стекол у меня большие сомнения. Но для часов этого хватит, а дальше разберемся. Главная проблема — где это все плавить. Теоретически можно и в кузне.