Я подошёл к борту и посмотрел в тёмную воду.
— Покажись! — крикнул я. — Кто ты?
Тишина.
— Я знаю, ты здесь! Покажись, не бойся!
Вода у борта колыхнулась. Медленно, осторожно из неё поднялась голова. Лицо и шея чёрные — выкрашены сажей или ещё чем-то. Блестели только глаза. Девушка. Молодая девушка. Из местных. Хантов или вогулов.
Она смотрела на меня молча, не мигая. Потом, не сказав ни слова, снова ушла под воду.
— Подожди! — крикнул я.
Но её уже не было. Только круги на воде. Я стоял ошеломлённый. Кто она? Откуда? Как оказалась посреди реки, ночью? И главное — зачем спасла меня?
Стон Елисея вернул меня в реальность. Надо было действовать.
Сначала я избавился от трупов. Обыскал карманы — несколько монет, кремни, огниво, другая мелочь…. Потом по одному выволок тела к борту и сбросил в воду.
Елисей пришёл в себя и попытался вырваться.
— Не дёргайся, — сказал я. — А то свяжу покрепче. Так, что будешь орать от боли. Ну или не будешь из-за тряпки во рту.
— Кто это был? — прохрипел он. — Кто нас убивал?
— Не знаю. Но кто бы это ни был, большое спасибо за это. Хотя ты, наверное, со мной в этом не согласишься. Даже не знаю, почему.
— А что теперь? — хрипло спросил Елисей.
— Теперь — обратно в Кашлык. К Ермаку. Он будет очень рад видеть своего бывшего есаула.
— Ты не доплывёшь, — пробормотал Елисей. — Тебя поймают татары.
— Это мы ещё посмотрим.
Я сел за вёсла. Лодка тяжело развернулась, и я начал грести обратно.
— Не доплывешь, — снова сказал Елисей.
— Помолчи, — ответил я. — А то кляп в рот засуну.
Он замолчал, но смотрел зло.
Грести оказалось тяжелее, чем я думал. Руки быстро устали, спина заныла. Но я упрямо налегал на вёсла. Каждый гребок — шаг к дому. К Даше. К товарищам.
Дождь опять начался. На востоке светлело. Скоро рассвет.
Я всё думал о девушке из воды. Кто она? Зачем спасла? Она точно из местных. Но откуда такие навыки: бесшумно плавать ночью, убивать профессиональных бандитов? И эта чёрная краска на лице и руках — явно для маскировки в темноте. Так делают только диверсанты…
Солнце поднялось над лесом. Берега были незнакомыми. Плыли мы всю ночь, я так устал, что не понял, какое расстояние миновали.
Я пристал к небольшому заливу, вытащил лодку на песок, спрятал в кустах. Елисея привязал к дереву.
— Не вздумай кричать, — предупредил я.
День был тёплый, ясный. Я решил отдохнуть до вечера и набраться сил. Ночью плыть безопаснее — меньше шансов нарваться на татарский разъезд.
Сидел у костра и думал. Вспоминал лицо девушки-спасительницы. Молодая, лет восемнадцати. Черты лица в темноте разглядеть не удалось, но глаза… Глаза были странные — не злые, не добрые, просто внимательные. Изучающие.
Я сидел у догорающего костра и думал о Даше. Как она там без меня? Наверное, решила, что я погиб. Прошло несколько дней с моего исчезновения — для таёжного края это приговор. Если человек пропал в лесу больше двух дней, обычно его уже не ищут. Считают мертвым.
Плачет ли она? Вряд ли. Не при всех точно. Женщины здесь другие, не такие, как в моё время. Привыкли к тому, что их мужья могут не вернуться в любой день. Уйти в лес и не прийти. Уплыть по реке и исчезнуть. Выйти на бой с татарами и остаться там навсегда. Здесь жизнь короткая, жестокая, непредсказуемая. И это женщины знают с детства. Учились жить с этим знанием.
Даша сильная. Она уже теряла мужа — того первого, за которого её выдали без ее желания. И сейчас переживёт. Будет работать в лекарне, помогать раненым, заговаривать боль. Будет жить дальше, если я не вернусь.
Нет, об этом думать не хочу. Надо быстрее назад.
Елисей сидел у дерева, смотрел исподлобья. Я подошёл, присел на корточки.
— Расскажи, кому меня вёз. К Строгановым?
В ответ было молчание.
— Елисей, тебе всё равно конец. В Кашлыке Ермак тебя повесит за предательство. Но если расскажешь всё — может, просто изгонят. Так к кому вёз? К купцам Строгановым?
Он отвернулся, уставился в лес.
— Ладно, — сказал я. — А про Степана Кривцова что скажешь? Он ведь твой человек, да? Следил за мной, докладывал тебе?
Снова молчание. Но я заметил, как дёрнулся уголок его рта при упоминании Степана. Значит, попал в точку.
Теперь всё сходилось. Степан не просто так в тот вечер оказался на поляне. Следил за моими маршрутами во время прогулок, а потом передал информацию Елисею.
Интересно, сколько ещё предателей в отряде? Только Степан или есть другие?
Вечером я снова сел на вёсла. Елисею заткнул рот тряпкой и положил на дно лодки. Грёб всю ночь, останавливаясь только, чтобы передохнуть и выпить воды.
На рассвете увидел знакомый изгиб реки. До Кашлыка оставалось несколько верст. Я пристал к берегу в густых зарослях ивняка. Место глухое, сюда вряд ли кто заглянет.
Вытащив лодку подальше от воды, замаскировал ее ветками. Елисея привязал к дереву покрепче, проверил кляп.
— Посиди тут, — сказал я. — Скоро за тобой придут.
В город сразу идти не стал. Если Степан всё ещё там и узнает о моём возвращении — он может сбежать или, того хуже, попытаться меня убить. Надо действовать осторожно.
Устроился в кустах у лесной дороги, по которой обычно ездят дозоры. Ждать пришлось недолго — через час послышался топот копыт.
Двое верховых. Я пригляделся — знакомые лица. Фёдор по прозвищу Рыжий и молодой казак Афанасий. Надёжные ребята, из тех, кто со мной в кузнице работал. Им можно доверять.
Подождал, пока подъедут ближе, тихо окликнул:
— Фёдор! Афанасий!
Они резко натянули поводья и схватились за сабли.
— Кто там?
Я вышел из кустов.
— Это я, Максим.
Фёдор чуть не свалился с коня.
— А мы тебя уже похоронили!
— Рано похоронили, как видишь.
Афанасий спрыгнул с коня, подбежал, схватил меня за плечи, проверяя, не призрак ли я.
— Живой! Точно живой! Где ж ты был? Тебя весь отряд искал!
— Долгая история. Слушайте, мне нужно, чтобы вы привели сюда Ермака. Ено и кого-нибудь из сотников. И Лиходеева. И главное — чтобы в городе не знали, что я вернулся.
— Почему? — нахмурился Фёдор.
— В отряде предатели. Минимум один точно есть. Может, больше. Пока не выясню кто — показаться нельзя.
Фёдор с Афанасием переглянулись.
— Предатели? Кто?
— Потом поговорим. Сначала приведите Ермака. Скажите ему: Максим жив, ждёт здесь в лесу. И пусть возьмёт с собой Прохора Лиходеева.
Они вскочили на коней и помчались в город. Я вернулся к укрытию, ожидая.
Прошёл час. Послышался топот — несколько всадников. Я выглянул из кустов: Ермак, Мещеряк, Прохор Лиходеев. И всё.
Ермак спрыгнул с коня, подошёл ко мне быстрым шагом. Лицо суровое, но в глазах — облегчение.
— Максим! Живой! Где ты был? Что случилось?
— Меня похитили, Ермак Тимофеевич. Твой бывший есаул Елисей Скрыпник с пятью бандитами. Хотели увезти в Россию, продать какому-то купцу.
Ермак побагровел.
— Скрыпник⁈ Он был здесь⁈
— Не просто был. Он сейчас тут, в лесу, связанный. Я его взял. А его подельников перебил. Точнее, не я один…
Я рассказал всю историю: о похищении, ночи на реке и таинственной спасительнице. Ермак слушал, всё больше хмурясь.
— Девка из воды, говоришь? С чёрным лицом?
— Да. Убила троих бандитов. Быстро, тихо. Они не сразу даже поняли, что происходит.
— Да кто же она?
— Не знаю. Спасла и исчезла. Ни слова не сказала.
— Ладно, это потом разберёмся, — сказал Ермак. — Где Скрыпник?
Я отвёл их к месту, где оставил бывшего есаула. Тот сидел, злобно глядя на подошедших. Ермак подошёл к нему, сорвал кляп.
— Здравствуй, Елисей. Не ждал встречи?
Скрыпник сплюнул.
— Делай что хочешь, Ермак. Мне всё равно.
— Посмотрим, как запоёшь потом. Мещеряк, заберёшь его. Будем допрашивать.
Потом мы с Ермаком и Прохором отошли подальше. Он повернулся ко мне:
— А теперь расскажи про предателя в отряде.
— Степан Кривцов. Он следил за мной по приказу Скрыпника. Докладывал, куда я хожу, что делаю. Благодаря ему меня и взяли — знали, где и когда я буду один.
Я рассказал, как однажды встретил его на поляне.
Лиходеев помрачнел.
— Степан? Мой разведчик? Не может быть.
— Может.
— Надо поточнее узнать… — проговорил Ермак. — Прохор, бегом в город, и скажи, чтоб со Степана глаз не спускали. Дай ему какую-нибудь работу в городе и поставь надежных людей у ворот. Захочет уйти — пусть не выпускают, но и не говорят ничего.
Лиходеев умчался в Сибир.
Ермак улыбнулся.
— Разберёмся. А ты… Рад, что жив, Максим. Очень рад. Без тебя туго. В город пока не ходи, но Дашу сюда привести нужно. Пусть знает, что ты жив. Она не плачет, но лицо у нее черное.
— Да, так правильно, — согласился я.
Но через полчаса к нам прискакал обратно Лиходеев. Глаза — обезумевшие от злости.
— Степан куда-то ушел, никому ничего не сказал. Найти его не могут. Сбежал, скорее всего.
Глава 19
Ермак стоял молча, сжав кулаки. Лицо у него налилось кровью.
— Степан убежал… — сказал он медленно, будто не веря. — Тогда он точно предатель. А я его хорошо знал. Он в грамоте разбирался прям как писарь.
Он повернулся к Елисею, который все еще сидел, прислонясь к дереву.
— Теперь тебе будет очень плохо. Очень. Ты расскажешь всё. Где Степан? Куда он мог уйти? Ты все знаешь!
Скрыпник молчал, отвернув голову.
— Мещеряк, — сказал Ермак. — Развяжи ему ноги. Пусть встанет. Но руки остаются связанными.
Мещеряк перерезал верёвки на ногах. Елисей с трудом поднялся — ноги затекли от долгого сидения.
— Постой немного. Почувствуй, как это хорошо — стоять, — сказал Ермак ровным голосом. — Будешь молчать — начнём с пальцев на ногах. А потом буду пальцы на руках.
Елисей взглянул на него, потом на меня, на Мещеряка. Помолчал, плюнул на землю и заговорил: