Офицер Л.-гв. Саперного батальона Владимир Иванович Ден описывает удивительные случаи ухищрений, на которые пускались командиры в 1840-е годы, чтобы представить государю свои полки в наилучшем виде.
Например, командир Л.-гв. Егерского полка генерал-майор барон В.Н. Соловьев для наличия полного числа людей ставил в строй рекрутов. Л.-гв. Волынский полк, переведенный из Варшавы, стоял в Ораниенбауме, но его штуцерная команда численностью в 24 человека размещалась в егерских казармах. Этих солдат одевали в форму лейб-егерей и ставили к ним в строй для полноты. Для смотра с обозом Л.-гв. Измайловский полк занимал лошадей в Л.-гв. Конно-пионерном дивизионе. Нехватка хорошо подготовленных нижних чинов и «затыкание дыр» особенно наглядно отражены в описании Деном высочайших смотров на Дворцовой площадке, как называлось тогдашнее свободное пространство перед Зимним дворцом со стороны Адмиралтейства, на месте будущего сада: «Гвардейские полки, за недостатком казарменных помещений, разделялись постоянно на два городских и один загородный батальон — последний от окончания лагерного сбора одного до начала лагерного сбора другого года всегда располагался по деревням. В продолжение Святой и Фоминой недели постоянно назначались разводы; с церемониею на дворцовой площадке. Разводы эти производились постоянно, кроме первых двух дней Светлого Праздника, с учениями.
Рядовой Л.-гв. Семеновского полка К. Екименко. Худ. Е.Р. Рейтерн. 1832 г.
Рядовой Л.-гв. Конного полка. Рис. Т. Райта. 1844 г.
Рядовой Л.-гв. Семеновского полка А. Копытов. Худ. Е.Р. Рейтерн. 1832 г.
От успеха или удачи учений зависела участь частей на целый летний сезон, кроме того, учение одного батальона на таком месте, как Дворцовая площадка, было дело нелегкое, потому что никакой ошибки нельзя было скрыть, и потому этих учений полковые командиры боялись более прочих смотров. Чтобы видеть по очереди все батальоны, государь Николай Павлович назначал разводы от каждого полка по два дня сряду, — что же делали полковые командиры? Они не только по ночам приводили в город всю первую шеренгу и лучших людей загородных батальонов и ставили их в ряды того батальона, который наряжался в караул, но и по отбытии учения одним батальоном, сменяли секретно с караула, ночью, лучших и более видных солдат, чтобы их на другой день снова поставить в ряды другого батальона».[191]
В свое время Петр I, создавая регулярную армию, сделал солдатскую службу пожизненной, как, впрочем, и офицерскую. Если человек надел военный мундир, то от служебной лямки его освобождала только смерть, увечье или полная дряхлость, кому удавалось до нее дожить. Для офицеров это положение закончилось в 1762 году, когда Указ о вольности дворянства разрешил дворянину служить столько, сколько он пожелает, или не служить вообще. Для солдат при Екатерине II впервые был установлен срок службы — 25 лет. К началу царствования Николая I в гвардии он составлял 22 года.
В 1834 году император повелел сократить этот срок до 20 лет, после которых солдат увольнялся в бессрочный отпуск на 2 года. Бессрочноотпускной нижний чин освобождался от всех повинностей, имел полную свободу действий, и его могли призывать только на строевые занятия один месяц в году, или на службу в случае войны. После этих двух лет следовала «чистая» отставка. В 1841 году в бессрочный отпуск приказано было увольнять солдат, беспорочно прослуживших в гвардии 17 лет, а в 1851 году этот срок был сокращен до 15 лет.
В 1834 году армейским солдатам срок был сокращен с 25 до 20 лет службы и 5 лет бессрочного отпуска, а в 1839 году — до 19 лет службы.
Это постепенное сокращение срока продолжалось и при Александре II. В 1856 году срок службы армейских солдат был сокращен с тогдашних 19 лет до 15. В 1859 году рекрутские наборы были отменены на 3 года, и срок службы солдата сокращен до 12 лет, а с 1868 года он составил 10 лет. Наконец, в 1874 году рекрутчина была полностью отменена и вводилась всесословная воинская повинность с шестилетним сроком службы. Так дело обстояло в действительности, в отличие от мифических представлений о том, что при «плохом царе» Николае I солдаты «служили 25 лет», а потом появился «хороший царь» Александр II и сразу ввел всеобщую воинскую повинность.
Трубач Л.-гв. Гусарского полка в 1836–1838 гг.
В 1836 году для нижних чинов были установлены продолжительные и кратковременные отпуска. Первые, от полугода до года, давались солдатам слабого здоровья или подорвавшим здоровье на службе, для его восстановления. Вторые, до полугода, давались в виде награды за хорошее поведение и успехи на службе.
Телесные наказания солдат почему-то принято связывать только с Россией и только с царствованием Николая I, как очередной показатель жестокости и тиранства этого государя и общей отсталости нашей страны. При этом забывают о том, что такие же наказания были обычными для того времени и в других европейских армиях, во всех передовых, просвещенных, цивилизованных странах, кроме Франции, где с 1791 года виновного солдата, из уважения к его человеческому достоинству и правам личности, не били, а расстреливали. Это было одно из «достижений» Великой французской буржуазной революции. Отсутствие официальных телесных наказаний не мешало французским сержантам и капралам поколачивать своих солдат в частном порядке. В Пруссии солдат секли и гоняли сквозь строй до 1848, в Австрии — до 1868 года. Английских солдат с особо изощренной жестокостью пороли плетью под названием «кошка-девятихвостка» (cat-o'-nine-tails). Для усиления эффекта ее пропитывали мочой, и при попадании мочи на голое окровавленное тело, исхлестанное до мяса, пытка становилась невыносимой. Нередко солдаты умирали, сходили с ума, становились калеками, в Крымскую войну избитые герои даже дезертировали к русским, но британские традиции были столь сильны, что битье плеткой продержалось до 1881 года.
Таким образом, телесные наказания и битье солдат в николаевскую эпоху были, безусловно, жестоким явлением, но это не повод для того, чтобы представлять николаевскую Россию, утонувшей в беспросветном мраке произвола, в отличие от светлой, культурной и гуманной Европы.
Рядовой, унтер-офицер и флейтист Л.-гв. Литовского полка. Литография Л. Белоусова. Около 1831–1833 гг.
В регулярной русской армии телесные наказания берут свое начало еще в петровских воинских уставах. С того времени самыми тяжелыми провинностями, за которые солдат приговаривали к сечению шпицрутенами, были побег, воровство и «пропитие казенных вещей». Виновный, с которого снимали мундир и нижнюю рубаху, мог быть привязан к бревну или скамейке, и тогда его хлестали по спине два человека. Другой, более суровой, разновидностью сечения солдата было «прогнание сквозь строй», когда роту или целый батальон ставили в две шеренги, лицом друг другу, со шпицрутенами в руках, а виновного привязывали за руки к двум ружьям, за которые его вели два унтер-офицера, не давая ему падать от ударов ни вперед, ни назад. От степени вины зависело количество ударов.
Малопонятное современному человеку немецкое слово «шпицрутен» (Spiefirutenlaufen, Spiess — копье, пика, и Rute — хлыст) означало длинные гибкие палки, удары которых были очень болезненны. Уже само название указывает на их прусско-австрийское происхождение. Для России это было заимствование — жестокое, но в духе времени. От этих палок происходит такое выражение, как «палочная дисциплина», и несправедливое прозвище, которое присвоили императору Николаю I осмелевшие после его кончины злопыхатели — Николай Палкин.
Вопреки установившимся штампам, царствование Николая I не привнесло в телесные наказания ничего нового или особо жестокого. Провинившихся солдат беспощадно гоняли сквозь строй весь XVIII век, и уже тогда острый солдатский язык прозвал это наказание «зеленой улицей» — по цвету мундиров и свежих палок, а в начале XIX столетия, при Александре I, особенно на исходе его царствования, в годы аракчеевщины, битье солдат достигло наивысшей жестокости. За дисциплинарные проступки били палками, за упущения в строевом шаге и ружейных приемах офицерский или унтерский кулак обрушивался на солдата прямо в строю. Но эту жестокость почему-то не принято связывать с изысканным и утонченным образом Александра Благословенного, «царственного мистика», уходящего от насущных проблем вглубь своих душевных исканий.
Наоборот, появившийся при Николае I новый свод законов 1839 года, отличался большей, чем в прежние времена, гуманностью. Самое зверское наказание — шпицрутены — стало применяться гораздо реже. Вскоре после этого последовало секретное (!) распоряжение великого князя Михаила Павловича о совершенной отмене шпицрутенов, которые были заменены розгами» и о запрещении любых телесных наказаний на морозе. Шпицрутены и розги, несмотря на общее сходство, все-таки различались между собой. Розги, которые представляли собой тонкие гибкие прутья, отмеренные строго по определенной длине, являлись более мягким вариантом. Розгами секли за провинности даже дворянских детей в учебных заведениях и в семьях.
Трубач Л.-гв. Кирасирского Его Величества полка в 1838–1855 гг.
И государь, и великий князь любили и ценили солдат. Искреннее желание облегчить солдатскую долю воплотилось в секретную форму из опасения показать слабость высшей власти и спровоцировать падение дисциплины.
Прогонять сквозь строй перестали в 1863 году. Обычная порка розгами продолжалась и при гуманном Александре II, и при строгом Александре III, и при мягком Николае II, пока не была полностью отменена в 1904 году, но этого никто не хочет знать и помнить. По части обвинений больше всего не повезло именно Николаю I. Хотя его «вина» лишь в том, что он был последним из русских царей, кто не отменил гонение сквозь строй. Получается, все его предшественники в этом не виноваты, и его преемник Александр II, при котором «зеленая улица» продолжалась первые 8 лет царствования, не виноват, а Николай I виноват во всем. Согласно такой псевдологике, Николай Павлович, не оцененный по достоинству государь, предстает и главным виновником существования в России крепостного права, и что был последним, кто его не отменил. При этом забывается, что Александр II Освободитель, избавивший Россию и от рекрутчины и от крепостного права, был подготовлен к этому историческому шагу своим отцом.