Гил откинулся назад, осмотрев раны. Они выглядели хорошо, но я взглянула на них и нахмурилась. Без сомнения, останется шрам. На плече красовались две сморщившиеся параллельные линии. Гил повторно перевязал руку и закрепил повязку, когда Жоден завершил рассказ.
Атира воскликнула, и я переключила внимание на их беседу.
— Его жизнь спасла лишь полевая дисциплина.
Жоден кивнул.
— Да, иначе он был бы мёртв.
— Полевая дисциплина? — переспросила я, поправляя на себе тунику.
— Всё хорошо? — спросил Жоден, бросив взгляд на мою руку.
— На время кампании мы под иной властью, чем на равнинах, — объяснила Атира. — Военачальник был великодушен. Возможно, чересчур.
— Да рассудят элементали. — Жоден посмотрел на Атиру, и она затихла, но у меня сложилось чёткое впечатление, что у неё есть собственное мнение по данному вопросу. И тут я вспомнила, о чем хотела спросить.
— Маркус сказал мне кое-что вчера вечером. Об оскорблении небес. — Я наклонилась проверить кожу на ноге Атиры, поэтому не сразу сообразила, что ответа не прозвучало. Я изучила озадаченные лица.
— Он оскорбил бы небеса, трофей, показав своё изувеченное лицо, — ответил Жоден. Гил и Атира кивнули.
— Но… — Я внезапно поняла, почему Маркус почти всё время проводит в палатке. — Это же шрамы чести…
Я запнулась, когда Атира покачала головой.
— Нет. Есть разница между шрамом чести и потерей части тела.
— Значит, все кто калечатся или получают серьёзные ранения ходят в плащах?
Лицо Жодена помрачнело.
— Нет. Они просят о милосердии.
Мне не нашлось, что ответит. Я осмотрела ногу Атиры. Опухоль спала, и кожа стала свободной. Всё внимательно проверив, я обследовала крепление, но нога оставалась прямой и неподвижной. Я откинулась на пятки и задумалась.
— Новая кожа, наверное. Нужно затянуть потуже, чтобы камни действовали.
Гил нервно замялся.
— Я хотел бы помочь, трофей, но должен уйти практиковаться с мечом.
— Ступай. — Я встала и укрыла Атиру. — Займёмся им после полудня, когда сможешь вернуться.
— Теперь мы с Жоденом можем поговорить? — спросила Атира.
— Разговор с Певцом обычно происходит наедине, — объяснил Жоден. — Так певец сможет сосредоточиться только на ваших словах, и никто не сможет повлиять на ваши речи.
— Хорошо, — улыбнулась я. — Я буду работать в соседней палатке.
Эпор и Айсдра поднялись и вышли вместе с нами из палатки.
— Трофей, я был расстроен, когда искал всё необходимое для вашего выздоровления. Кладовая не так чиста, как вы её оставили в последний раз. — Красный цвет щёк Гила не уступал рыжим волосам.
Я сердито посмотрела на ученика.
— Как всё плохо?
Гил проглотил ком в горле.
— Я был бы счастлив, остаться и помочь.
— И пропустить практику, навлекая тем самым неприятности на нас обоих? Думаю, нет. — Я махнула ему уходить.
— Вы будете осторожны с рукой?
Я закатила глаза, и он рассмеялся, убегая на поле для тренировок.
Стоя в центре кладовой, было легко оценить размеры ущерба. В действительности всё оказалось не так уж плохо, просто небольшой беспорядок после того, как Гил отчаянно искал лекарства. Расставляя вещи по собственному желанию, я обдумала, чем бы заняться. Несколько кувшинов с жидкой мазью могут пригодиться. Мне понравилось иметь несколько бутылочек в запасе, с её помощью и синяки на шее быстрее пройдут. У меня также сохранились компоненты для микстуры, которая хорошо помогает при поносе. Стоит только расстроиться животу у одного, как тут же получаешь ещё десять подобных случаев. Я разожгла жаровни и начала готовить компоненты. Эпор и Айсдра были достаточно любезны, чтобы помочь мне перенести всё что нужно, и скоро палатка заполнилась запахами готовящихся эликсиров и вымоченных мазей.
Писала я с удовольствием, наслаждаясь царапаньем ручки по странице. Работа успокаивала. Я ещё раз разложила бумаги и книги, чтобы составить примечания ко всей проделанной работе, чтобы можно было восстановить, что сделано, а что ещё нет. Всё казалось столь знакомым, почти как дома, и я забылась. Пока стена палатки не хлопнула на ветру и вернула меня в реальность. Ещё я сварила чай из коры ивы. Не столь сильное средство как лекарство от горячки, но оно, тем не менее, уняло боль в руке. Я медленно потягивала напиток, не отрываясь от работы.
Чай немного помог, но по правде, завеса перед глазами висела весь день. Всё казалось таким странным и тревожащим. Эти люди так отличались, видели мир другими глазами, имели столь непохожие нормы. И всё же они истекали кровью, чувствовали боль и выздоравливали, точно так же как и мы. Всё же они так жестоки. Оскорблять небеса? Есть ли причина у раненого в бою воина кончать жизнь самоубийством? И всё же шрам чести вызывал восхищение и похвалу.
Кир хотел объединить земли, но я не видела способа. Конечно, Ксиманд не знал о планах Кира. Я задалась вопросом, узнал ли он теперь? Что он и совет должны подумать об этой идее. Конечно, никто не считал дочь Кси данью, и всё же именно ею я и была.
Но кем точно? Кир, казалось, интересовался мной физически, но говорил о почитании наших традиций. Конечно, у меня не было настоящих рабских обязанностей, кроме как спать в одной палатке. Против чего я совершенно не возражала. Кстати, хоть я варю отменные эликсиры, Анна отчаялась когда-либо научить меня готовке. Маркус упомянул, что меня должны увезти в Сердце Равнин, но ничего не объяснил. Мой разум дал волю фантазии, нарисовав множество событий и картин, но, ни одна из них не сулила ничего хорошего.
Я сидела и размешивала микстуру от поноса, уставившись на стену палатки.
Грохот вытянул меня из транса, и я сняла горшок с огня, чтобы выйти наружу. Эпор и Айсдра встали, поскольку к нам подъехала многочисленная группа всадников с Киром во главе. Всадники окружили палатку; Кир спрыгнул с лошади и прошествовал ко мне. Он был облачен в броню, шлем и чёрный плащ, и выглядел страшно впечатляюще, мерцая на солнце на каждом шагу. Я растворилась в его голубых глазах, когда он подошёл ко мне и встал близко-близко.
— Я не мог уехать не… — Он сделал паузу. — Этим утром я…
Он отвёл взгляд, затем оглянулся на меня.
Я кивнула.
— Я чувствую то же самое. День был испорчен, не так ли?
В уголках его глаз образовались морщинки.
— Да. Испорчен.
Он наклонился и нежно меня поцеловал. Лишь слегка коснулся губ.
— Я ищу Жодена.
Тот вышел из палатки исцеления.
— Военачальник?
— Мы собираемся в замок, узнать непосредственно, что известно о нападении. Я хочу взять тебя с собой.
Жоден двинулся к запасной лошади, которую вел Симус. Я нахмурила брови, увидев, что Симус тоже отправляется в дорогу.
— Нога не разболится? — спросила я Симуса, когда Кир сел верхом на лошадь.
Симус пожал плечами.
— Должна, маленький целитель. — На его губах мелькнула улыбка. — Кто-то должен удостовериться, что Кир не разрушит в ярости город, убивая всех на своём пути.
Кир впился в Симуса взглядом, когда остальная часть группы захихикала. Я улыбнулась, хотя и поняла, что в некоторой степени Симус был серьёзен. Кир развернул лошадь, и отряд отправился в путь, из-под копыт лошадей полетела грязь. Я сделала два шага вокруг палатки и стала смотреть на возвышающийся в отдалении город Водопадов и дорогу, которая вела к главным воротам. Эпор стоял за мной, прикрывая спину.
Городские стены и замок мерцали на солнце. Редкая растительность на горе впитывала первые слабые следы желтизны. Скоро придут снега, водопады замёрзнут, и впервые в жизни я этого не увижу. Эта мысль одновременно будоражила и пугала.
Ветер разметал мои волосы, хлеща ими в глаза. Бросив прощальный взгляд, я вернулась к работе.
— Я уж не жду, что вы вспомните об обеде. — Я подняла голову и увидела, что Маркус вошёл в палатку с едой и питьём.
— Прости, Маркус. Я потеряла счёт времени.
— Прости, прости, одним словом сыт не будешь. — Он снял плащ и стал освобождать место для подноса. — И что это за ужасный запах?
— Микстура для… — Я нахмурилась, не зная правильного слова. — Для болезни кишечника.
Он сморщил нос в отвращении.
— Поешьте. Если сможете.
Я набросилась на еду и улыбнулась Маркусу. Его лицо осталось непроницаемым, но глаз заблестел.
— Вы в лучшем настроении, а?
— Вы тоже.
В его взгляде промелькнула насмешка.
— Я хорошо поспал, премного благодарен.
— Кир вернулся?
Маркус покачал головой.
— Скорее всего, Вашество доводит всех до отчаяния, вороша улей и выбивая из людей ответы. Не волнуйтесь за него. — Он направился к выходу из палатки. — И не забудьте вечером вернуться с тарелками.
Я продолжила работать: охлаждать лекарство и расставлять на хранение. Жидкая мазь потребовала больше действий, чем что-либо ещё, и я наделала множество бутылочек, включая одну для себя. Я натёрла ею горло, чувствуя тепло, когда она впиталась в нежную кожу.
Я довольствовалась небольшими задачами, пока Гил не вернулся. Атира с радостью приняла ванную, и мы устроили настоящий беспорядок, пока мыли и пропаривали кожу. К концу мы с Гилом устали, и я послала его принести немного каваджа из палатки повара. Очередной громоподобный грохот возвестил о возвращении всадников.
— Военачальник вернулся, — сообщил Гил, разнося кружки. — Выглядит ужасно злым.
Кто-то принёс Атире связку кинжалов на заточку, чтобы занять её делом. Она и Гил принялись за работу, а я читала им «Эпопею», стараясь передать при переводе всю полноту текста. Атира и Гил были очарованы как историей, так и причудливым слогом поэмы. Мы читали о планировании экспедиции, и хоть мне до смерти надоело описание числа тюков и вьючных мулов, мои слушатели внимали каждому слову. Я только дошла до части, где Ксайсон изгнал злых тварей из Кси, когда нас прервал топот приближающегося всадника. Кто-то подошёл к палатке и переговорил со стражниками.
Я захлопнула книгу.