Как ни странно, звонок поступил непосредственно из штаб-квартиры «Врачей без границ» в Париже, а не из их лондонского офиса. Мне предложили поехать ориентировочно на месяц в Мисурату, портовый город с населением около восьмисот тысяч человек, расположенный между Бенгази и Триполи, вместе с опытной хирургической бригадой, причем отправляться нужно было в течение двух суток.
Мне сказали, чтобы я встретился с остальной командой в Валлетте, столице Мальты, откуда мы должны были направиться в Мисурату по воде. Я обрадовался, узнав, что с нами поедет и британский анестезиолог Рэйчел Крейвен. За эти годы я несколько раз работал вместе с Рэйчел и знал, что ее навыки, здравый смысл и спокойствие будут подбадривать меня в предстоящие дни.
Аэропорт Хитроу был переполнен туристами и отпускниками, и я испытал когнитивный диссонанс от осознания того, что наша группа отправляется не на встречу шезлонгам и коктейлям, а в зону боевых действий. Мы с Рэйчел сидели в самолете не рядом, но наши глаза встретились, и мы обменялись многозначительными взглядами, наблюдая, как между двумя пассажирами завязалась потасовка. Тот, что сидел впереди, откинул спинку своего кресла, из-за чего второй не мог разложить поднос, чтобы нормально поесть. Пассажир сзади принялся яростно трясти мешающее ему сиденье, пока не подошла стюардесса, чтобы разрешить ситуацию.
ОБЫЧНО ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ИЗ ГОРЯЧЕЙ ТОЧКИ, КОГДА МИССИЯ ПОДХОДИТ К КОНЦУ, ПОРАЖАЕШЬСЯ БАНАЛЬНОСТИ ЖИЗНИ И НЕЛЕПОСТИ ПОДОБНЫХ ПУСТЯКОВЫХ БЕССМЫСЛЕННЫХ ССОР.
По прибытии в Валлетту нас представили остальным членам группы. Там был американский хирург с женой, бывший профессор анестезиологии из Вашингтона, врач неотложной помощи, медсестры и снабженец. На следующее утро нам устроили инструктаж, рассказав о текущей обстановке в Мисрате, которая менялась с каждой минутой. На улицах шли ожесточенные бои, и были понесены значительные потери, главным образом от многочисленных танков Каддафи. Они окружили и сам город, обстреливая из тяжелой артиллерии дома и другие здания. Повстанцы блокировали дороги в удерживаемые ими районы грузовиками с песком, чтобы остановить продвижение танков, и между повстанцами и правительственными войсками происходили регулярные перестрелки.
Офицер, проводивший инструктаж, сказал, что мы покинем Валлетту и отправимся в Мисурату под покровом темноты. Переправа должна была занять двадцать часов, море было неспокойным, и следовало быть готовым к тому, что нас может укачать. На месте нас должен был встретить полевой офицер, чтобы доставить в штаб.
Позднее тем же вечером нас отвели на пристань, где мы сели на борт рыбацкой лодки, арендованной «Врачами без границ» – развевающийся флаг организации указывал на то, что это гуманитарное судно. Логотип «Врачей без границ» красовался спереди и сзади небольшого капитанского мостика, где, собственно, сидел и сам капитан. Он согласился перевезти нас в обмен на триста тысяч фунтов наличными.
Дождавшись сумерек, мы наблюдали, как отвязывают от причала канаты. Мы все были взволнованы и насторожены – мы отправлялись прямиком в зону боевых действий по единственному доступному маршруту, за которым наверняка следили войска Каддафи. Перед отплытием у нас спросили, не хочет ли кто-то сойти на берег, потому что обратной дороги уже не будет. Несмотря на сильнейшее волнение, все остались на борту, и судно начало медленно выплывать из гавани в неспокойные воды открытого моря.
Помощник капитана почти сразу же подал ужин, и мы уселись уминать вареный рис с курицей, запивая апельсиновой газировкой. Примерно через час море стало более чем неспокойным, и вскоре нас бросало из стороны в сторону под углом почти сорок пять градусов. Волны становились все выше и выше, всех одновременно ужасно затошнило, и мы бросились к борту лодки. Я спросил у капитана, сколько еще часов нам плыть, на что он, рассмеявшись, ответил: «Шестнадцать!»
Когда рассвело, я рискнул выйти на палубу и с удивлением обнаружил с одной стороны фрегат Королевского флота, а с другой – французский военный корабль, которые сопровождали нашу крошечную рыбацкую лодку. Однако, как сказал капитан, скоро они должны были нас покинуть, поскольку мы находились примерно в пятидесяти морских милях от гавани Мисураты, куда судам НАТО путь был заказан. И действительно, вскоре оба корабля ушли в сторону, и мы остались одни.
Мы плыли в сторону берега, и небо над головой было голубым, а вода под ногами – глубокой и темной. Капитан и его помощник внимательно следили за горизонтом и в какой-то момент начали тайком перешептываться друг с другом. Мне дали бинокль, чтобы я мог увидеть все сам. Я разглядел очертания города. Высоко в небо поднимался дым, как из города, так и из гавани, где был взорван нефтеперерабатывающий завод. Пожар не утихал еще несколько дней после нашего прибытия.
Чем ближе мы подходили, тем больше напрягались капитан и его первый помощник. Наша скорость снизилась с пятнадцати узлов до пяти, а затем и до двух, когда мы приблизились ко входу в гавань. Мы с Рэйчел стояли рядом с капитаном, глядя друг на друга изумленными глазами, и она спросила: «Думаешь, в этот раз мы зашли слишком далеко?» Я хотел что-то сказать, чтобы разрядить обстановку, но понял, что не в состоянии выдавить ни слова – у меня сердце в пятки ушло.
(Причину беспокойства капитана я узнал намного позже, когда Рэйчел позвонила мне уже дома: «Ты знал, что вход в гавань Мисураты был заминирован?» – спросила она. Как выяснилось, НАТО обезвредило мины примерно через две недели после нашего отъезда. Как наша маленькая лодка прошла невредимой, я никогда не узнаю.)
Когда мы подошли к причалу, расположенному с одной из боковых сторон гавани, там было необычайно тихо. Затем я увидел грузовик с пулеметом пятидесятого калибра в кузове, ехавший по дороге с противоположной стороны, подстраиваясь под нашу скорость, пока мы подплывали к причалу. Для маскировки его заляпали грязью, из-за которой не было видно никаких опознавательных знаков. Грузовик оказался у причала одновременно с лодкой. Никто из нас не знал, чего ожидать, и мы все затаили дыхание. Затем из одной машины вышел мужчина в куртке «Врачей без границ».
– Привет! – крикнул он. – Я Мохаммед, полевой координатор. Добро пожаловать в Мисурату!
Мы вздохнули с облечением, и люди Мохаммеда принялись переносить в грузовик наши вещи, в то время как нас на других машинах на полной скорости повезли в штаб «Врачей без границ», расположенный в жилом районе города. Это было довольно большое здание, частично защищенное от снарядов соседними домами. Там была кухня, гостиная и еще несколько комнат, их использовали как спальни. Мужчины, которых было среди нас большинство, спали на матрасах на полу в одной комнате с одним крошечным санузлом. Женщины же разместились в другой комнате, где, как я заметил, удобства были лучше.
Расположившись, мы гурьбой спустились в гостиную на инструктаж. Мохаммед сказал, что мы стали первой группой, отправленной «Врачами без границ» в Мисурату, – более того, первыми, кого они прислали в Ливию после начала войны. Первым делом нужно было разобраться, в чем будут заключаться наши обязанности. В городе работали две больницы – «Аль-Хикма» и «Аль-Аббад», обе в нескольких километрах от линии фронта. «Аль-Хикма» была частной больницей, которую захватили повстанцы, переоборудовав ее в травматологический центр, а «Аль-Аббад» – онкологической, тоже перепрофилированной. Мы должны были решить, где наша хирургическая бригада принесет наибольшую пользу.
Мохаммед начал было рассказывать нам о текущей обстановке в городе, но вскоре мы все сидели на корточках на полу: над крышей дома один за другим полетели танковые снаряды – какие-то явно высоко, другие – угрожающе близко к уровню крыши. Обстрел продолжался с полчаса и был красноречивее любых слов. В конце концов Мохаммед смог рассказать, что нам очень повезло добраться невредимыми, потому что порт постоянно обстреливали – за два дня до нас там было убито около двадцати и ранено еще больше людей, ожидавших лодки, которая должна была доставить их в безопасное место.
Мохаммед объяснил, что среди мятежников почти не было военных, мало кто имел какую-либо подготовку и у них почти не было подходящего оружия. Это были обычные работяги: плотники, механики и официанты, никогда прежде не бравшие в руки оружия. Бо́льшая часть вооружения досталась им от погибших солдат проправительственных войск. Они совершенно ничего не смыслили в военном деле и несли огромные потери, из-за чего мы туда и прибыли.
Несмотря на их неопытность, Мохаммед отметил, что конфликт был далеко не таким асимметричным, как можно было подумать. То, чего повстанцам недоставало в технике и военных знаниях, с лихвой компенсировалось их желанием свергнуть Каддафи, и они готовы были отдать за это свои жизни.
В Мисурате шли уличные бои, а поскольку город был полностью окружен, деваться мятежникам было некуда. Они могли отступать лишь к морю, а на спасение, подобное случившемуся в Дюнкерке, рассчитывать не приходилось. Войска Каддафи были решительно настроены уничтожить повстанцев и автоматически считали любого пытающегося продолжить нормальную жизнь или занять нейтралитет врагом правительства, а следовательно, террористом.
После довольно скромного ужина, состоящего из бобов, печенья и кофе, мы вернулись в свои комнаты. Первая ночь в зоне боевых действий у меня всегда наполнена тревогой вперемешку с волнующим возбуждением. Я слишком хорошо осознаю, что не только нахожусь в совершенно чужом для меня месте, но и становлюсь свидетелем исторических событий – переживания по поводу собственной безопасности отходят на второй план.
На следующий день мы отправились в больницу «Аль-Хикма». Мохаммед повел меня на встречу с ее директором, чтобы обсудить, как лучше всего использовать нашу бригаду. Встреча выдалась не самой непринужденной и началась весьма неприятно. Директор посмотрел на меня и спросил: «Англичанин?» – а когда я кивнул, поманил за собой. Мы прошли в помещение, которое оказалось больничным моргом, расположенным рядом с одной из переговорных. Когда он открыл